— Если Ты позволишь, — тихо проговорил помощник, повернувшись к Шамашу, — мы будем называть тебя колдуном.
Брат удивленно воззрился на него, не понимая, что заставило Евсея принять столь странное решение. Что же касаестя Шамаша, то он надолго задумался, а затем качнул головой:
— Я не думаю, что это будет правильным. Я и так взял слишком много из того мира, чтобы отнимать у прошлого еще и это…
— Действительно! — Атен радостно кивнул. Он облегченно вздохнул: ведь если повелитель его души готов оставить в прошлом все то, что привиделось Ему в бреду, значит, Он выздоравливает.
Вот только…
— Но как же тогда… — караванщик поморщился, поняв, что тот вопрос, с которым они пришли к богу солнца, так и остался без ответа.
Шамаш только развел руками. Он действительно не знал. Прежнее осталось позади, настоящее же для него так и не наступило. Колдун мог принять мир, всех, живших в нем, он почти даже поверил, что они — настоящие. Но вот себя среди них он не видел. Ни богом солнца — конечно же, он даже думать не мог об этом без улыбки, ни магом — да, наделенный даром во всех мирах оставался наделенным даром, но… Чтобы понять это по-настоящему, чтобы отождествить себя с кем-то, надо его хотя бы увидеть. А Шамаш до сих пор не встречал ни одного Хранителя. Скоро это должно было измениться. Однако колдун не мог сказать, что ему было легче от этой мысли.
Так или иначе… Он понимал, что ему еще долго придется разрываться на части, слыша от других — Шамаш, но чувствуя себя Черногором… Имя, которое он никогда не произнесет вслух, однако при этом не забудет тоже никогда.
Стоявшие рядом с ним караванщики тяжело вздохнули, почесали лбы. С одной стороны, они бы никогда не посмели назвать бога солнца каким-то там колдуном - пустым звуком, непонятно кем, и кого, повелителя небес, властителя своих душ! Но, с другой… Не могли же они просто тыкать Ему…
— Л-ладно, — однако, они поняли, что им придется как-то разбираться с этой проблемой самим. — Еще один вопрос… Впереди нас ждет город…
Шамаш нахмурился.
— Не могу сказать, что меня влечет туда. Мне ближе дорога.
— Мы можем обойти его стороной, если Ты считаешь…
— Вам решать.
— Нам нужно пополнить припасы… — проговорил Атен, взглянув на брата.
— Это так, но… — Евсей ощущал какие-то сомнения, словно… Нет, он не мог объяснить даже себе, что это было за чувство и в чем его причина. Караванщик качнул головой: — Если мы войдем в город… Как Ты считаешь, что нам делать: рассказать правду или попытаться ее скрыть?
— Правду о чем?
— Мы просто хотели спросить, — поспешил включиться в разговор Атен. — Может быть, лучше сделать так, чтобы горожане не узнали, кто Ты?
— Так вот к чему весь этот разговор об именах… — Шамаш понимающе кивнул. — Мое слишком приметно и вызывает некоторые ассоциации… Значит, вы достаточно разумны, чтобы понимать это и не называть меня богом, во всяком случае, при чужих? Хотя сами и не хотите расставаться с этим… наваждением.
— Прости нас, — караванщики выглядели расстроенными. Им было невыносимо сознавать, что своим упрямством они причиняют Шамашу боль. Но вера… В своих душах они уже приняли обет служения и не могли нарушить его, пойти против того, что было для них непреложным… Даже если их бог не ждет от них этой веры.
— Если дело только в этом, называйте меня магом. Это разрешит ваши проблемы?
— Н-ет, — переглянувшись, замотали головами караванщики.
Ответ заставил колдуна насторожиться: — Вы считаете, что будет лучше, если горожане не узнают, что я — наделенный даром? Это может быть опасным для каравана?
— Нет, — вынуждены были признать его собеседники. — Однако, — осторожно, балансируя на грани, стараясь не переступить на ту сторону, с которой была ложь, продолжал Атен. — Правда может осложнить наше пребывание в городе. За всю историю снежной пустыни не было ни одного случая, чтобы маг шел в караване, — "Не говоря уже о боге, когда легендарное время намного древнее белых снегов…"
— Это нарушает законы?
— Не совсем… — мужчины переглянулись… Вообще-то, им следовало сказать: "Совсем нет…" Но тогда — к чему весь этот разговор?
— Чего вы больше боитесь: потерять или не найти? — вдруг спросил Шамаш.
Мужчины, не ожидавшие подобного вопроса, застыли в глубокой задумчивости, не зная, что сказать. Они не переставали удивляться способности повелителя небес находить всегда главную струну и заставлять ее звенеть откровением.
— Потерять, — наконец, проговорил Атен. Он понял, с чем был связан этот вопрос, и продолжал: — Мы всегда страстно мечтали вернуться в город, жить в тепле… Но мы способны обходиться и без этого. Потеряв же дорогу, мы лишимся всего, самой жизни…
— Если горожане пожелают, чтобы караван остался, — их собеседник говорил о себе как о маге, не боге, памятуя легенды о смертных, не небожителях, — ваши мечты могут осуществиться.
— Они не захотят принять всех, лишь Тебя!
— Если бы я не знал всего, что вы рассказали мне о ваших городах, то подумал бы теперь, что люди удерживают своих магов силой. Но какой от этого смысл в мире, где магия почитается, а не стоит под строжайшим запретом? Используя силу, маг может без труда преодолеть практически любую преграду…
— Никто в целом свете не осмелится заставлять Хранителя делать что-то против его воли! — поспешно проговорил Евсей, бросив быстрый взгляд на Атена, словно осуждая его за то, что тот пытается заранее настроить Шамаша против горожан.
— Это так, — вынужден был подтвердить хозяин каравана, несмотря на то, что тому вовсе не хотелось вставать на защиту чужаков. — Горожане никогда не сделают ничего подобного. Они слишком чтят закон. Но закон, о котором мы говорим, властен и над Хранителями… Видишь ли… — Атен повернулся к брату, прося того продолжать, ведь кому, как не летописцу, пересказывать легенды?
— Да собственно… — тот чувствовал себя несколько растерянным, не готовый к подобному повороту событий, когда получалось, что он учит бога данным Им самим законам. "Но Шамаш мог забыть…", — напомнил себе караванщик. И продолжал: — Все заключается лишь в нескольких фразах рассказа о Шанти… Это супруга легендарного Гамеша, которая, находясь во власти Губителя, чуть было не убила своего мужа… После суда, добившись для жены замены смертного приговора на изгнание, Гамеш собирался уйти вместе с ней, следуя правилу единой для супругов дороги… Но Совет удерживал его, велел остаться, говоря: будучи над всеми законами лишенных дара, маг подчиняется одному, высшему — Хранитель не может покинуть тех, кого он обещал оберегать от бед перед священным камнем Храма, связывая себя нерушимыми узами с Городом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
