после того, что он устроил, обращаясь со мной как с мебелью, желание злить босса возросло до максимума.
И тритон подает голос:
— Как вы вообще умудрились сесть на сиденье машины в такой узкой юбке? — комментирует, не поворачиваясь и продолжая работать.
Длинные пальцы быстро перемещаются по клавишам, я так волнуюсь, что едва различаю его глубокий баритон. У тритона много недостатков, но шикарный голос и идеальные руки не отнять. За его вредность хочется скормить его трицератопсам — если бы они не вымерли миллионы лет назад, я бы так и поступила, однако в таком случае пропали бы и руки, поэтому я сдерживаю свои кровожадные порывы. Устраиваюсь полулёжа, скрещиваю ноги, пытаясь как можно элегантнее разместить на полу туфли на шпильках.
— Теперь я достаточно хороша для ваших приятелей?
— Это что, колготки в сетку? — не даёт мне и слова вставить и поднимает суровый взгляд на шофёра. — Дима, как ты допустил это?
— Герман Игоревич, скажу вам честно: изначально юбка была ещё и короткой. Так что я сделал всё, что смог. И очень горжусь тем, что сумел уломать её на вариант ниже колена. Ваша секретарша настоящая фурия в попытке угодить вам.
Ухмыльнувшись, Белозерский «щёлкает» дальше.
Дмитрий храбрее меня. Шутит с боссом, не боясь остаться без башки. А я вот чуток отодвигаю ноги, понимая, что моя импульсивная смелость улетучивается, уступая место очередному приступу ужаса. Вдруг он всё равно меня уволит?
— А что с вашей блузкой, Аня? Кажется, что если вы вздохнете, то пуговицы разлетятся в разные стороны.
У него что, угол обзора триста шестьдесят градусов, как у хамелеона? Клянусь, Герман ни разу не глянул в мою сторону. Откуда ему известно про блузку?
— А мне нравится, — бубню, пытаюсь защитить свой выбор. — Плотненько так сидит, прям по фигуре. Давно мечтала что-то такое попробовать.
Босс медленно откладывает макбук. Откровенно злится, с интересом сканируя сиденье перед собой. Затем меня. Так же хладнокровно, как и обивку салона.
— Прикройте это. Иначе мы никуда не поедем.
— Ну как я могу это прикрыть? Это фасон такой, Герман Игоревич. — Разглядываю свои короткие ногти. — Но, в принципе, мы можем и не ехать, это вам надо жениться на первой встречной и сохранить отношения с немцами, а мне спешить некуда.
Хоть бы похвалил. Вон Дима сказал, что мне идёт и фигура, оказывается, неплохая.
— Я же хорошо вам платил, — сквозь зубы. — Могли бы и отнестись с пониманием. — Ловит в фокус своих глаз, заставляя отчего-то поёрзать на месте. — Прикройте этот срам и поехали.
И вот за этого типа я должна выйти замуж? Душнила!
— Удивлены, что в верхней половине моего тела есть выпуклости?
Его глаза сужаются.
— Скорее недоумеваю: что вы такого употребили между магазином и больницей, что стали такой смелой? Или возможность ездить в моей машине так сильно кружит вам голову?
Сжимаю губы. Убила бы.
На самом деле я очень боюсь. Дрожу просто.
Но это его раздутое эго!
Я не спорю, что он многого добился и отличный бизнесмен, но этот его характер… Он меня поставил перед фактом. Не спросил, хочу ли я этой сделки!
— Я, знаете ли, Герман Игоревич, замуж выхожу за босса, — произношу неуверенно и дрожащими руками провожу по ткани на бёдрах, снова потею и блузка неприятно липнет к лопаткам.
В другой ситуации он точно прибил бы меня, но ему очень нужен этот брак.
— Похвально. — И, как будто что-то вспомнив, босс начинает рыться в своем кожаном портфеле «Доктор Коффер», затем выуживает оттуда коричневый аскот в традиционную белую точечку.
Без особой нежности повязывает мужской платок мне на шею, прикрывая грудь. И это самая сильная близость из всех, что у нас была за все эти годы.
Отворачиваюсь в сторону, отклоняясь как можно дальше. Но запах его дорогого парфюма всё равно проникает мне в голову. Это неизбежно, хоть я и стараюсь поменьше дышать тритоновыми благовониями.
— Спасибо, Аня, что сетка на ваших ногах не чёрного цвета.
— Я пожалела ваши нервы, Герман Игоревич, хотя мне предлагали.
— Так-то лучше. — Прихлопывает он пышный бант.
— Моя слепая бабушка повязала бы его лучше.
Герман замирает. Играя скулами, подтягивает подбородок. Опять пялится в кресло перед собой.
— Знаете, Аня, вы удивительно своевольны, когда дело касается брака. Я вас выбрал не только потому, что вы вошли в палату в тот момент. Но и исходя из того, что вы казались мне мечтой любого мужчины: послушна, неприхотлива и тиха. Очевидно, я ошибся. На самом деле вон оно как.
Это равнодушное «вон оно как» обижает чуть ли не сильнее, чем очевидное желание как можно меньше прикасаться ко мне во время завязывания банта.
— Дима, поехали уже. Полдня занимаемся какой-то ерундой.
Глава 7
Потребовав себе квартиру, машину и должность, я чувствую себя гораздо лучше. Ещё немного колотит, но уже намного легче. Не так обидно мучиться замужем за богатым красавцем.
Чуть откидываюсь на стуле, едва заметно поглаживая образовавшееся в узкой юбке пузико. Вот в моём широком наряде этого небольшого арбузика видно не было бы, а здесь прям всё выпирает.
— Ну наконец-то я поела, — тихонько шепчу себе под нос.
Укоризненно взглянув на меня, Герман вздыхает, комментируя мою позу:
— И то, что вы плотно поели, заметно всем присутвующим за этим столом. Некоторым людям нельзя давать гастрономическую свободу. — Подносит к губам стакан с водой.
Медленно, с чувством пьёт.
— Что вы имеете в виду, Герман Игоревич? — Усаживаюсь ровнее.
После его слов чувствую себя неловко. Промокаю губы салфеткой.
— Надо вести себя скромнее в плане питания. Невеста крупного бизнесмена должна делать вид, что ест. Иначе это выглядит так, будто я не кормил её целую вечность. А вы с такой скоростью опустошали тарелки, что на вас бывшая жена мэра уже несколько минут косится. Обратите внимание, как скромно она питается.
Меня это доводит до белого каления.
— Ну вот поэтому она и бывшая жена. Потому что плохо ела, была голодной и злой, мэр её и бросил.
— Просто нашел глухонемую, красивую. Послушную, — пожимает плечами Белозерский. — Счастлив. Ждёт пополнения, в президенты скоро подастся.
Мы поворачиваемся к друг другу, и наши глаза встречаются.
