идёт наперекосяк.
— Милый, тебя тоже спросили про кольцо, — улыбаюсь боссу, — но у тебя вообще нет рассказа, поэтому позволь мне продолжить.
— Они уже бранятся, — хлопает в ладоши Ирина Давыдовна, — как настоящая семейная пара. Так мило. Продолжай, Анечка, нам очень интересно. Я представляю, как тебе было страшно. Сама боюсь такого до ужаса.
Тритон играет скулами, разрешая закончить рассказ.
— Так вот, услышав этот жуткий звук, я решила всё-таки проверить, что происходит в соседней комнате. Прокралась и, аккуратно ступая, заглянула в проём. А там, — закрываю глаза, ощущая, как убивает меня взглядом босс, — мой пёсик, схватив игрушку зубами, любит её во всех возможных собачьих позах, резонно приняв за настоящую собаку.
Собравшиеся гости дружно хохочут. Громче всех — Ирина Давыдовна.
Смеются все. Все, кроме Германа. Естественно. Ибо он не умеет.
— Ты что такое?! — бурчит.
А я продолжаю. Это мой звездный час, народу вон нравится.
— Игрушка повторяет: «Я тебя люблю! Я тебя люблю!» И в тот момент я просто хватаю этого крикливого пуделя, отталкиваю в сторону горе-любовника, пытаюсь вытащить батарейку, чтобы пудель замолчал навсегда. Палец застревает, кольцо, зацепившись, соскальзывает, оставшись внутри игрушки. Уму непостижимо. Я и так его трясла и эдак. В общем, принесла сегодня утром на работу и отдала нашему слесарю Пал Палычу. Он у нас и мебель чинит, и трубы в здании ремонтирует. Сказал, разберётся. Но через час после начала рабочего дня у нас потёк кондиционер. Трубу прорвало. И пол первого этажа в туалете провалился. И всё это в один день. А ещё немецкая делегация приехала.
— Может, хватит?! — уже не шипит, а сипит Белозерский.
— Я так плакала, так расстроилась. Кольцо-то дорогое, с огромным бриллиантом! Нет, — выдыхаю, закрыв глаза, — это я от расстройства попутала, кольцо было очень красивое с тремя крупными бриллиантами. А свою собачку, этого ненасытного горе-любовника, я отругала, потому как мало того, что напугал меня до смерти посреди ночи, так ещё кольца из-за него лишилась. Но, думаю, Пал Палыч к вечеру справится.
— Достаточно. — На этот раз не сжимает, а убирает мою руку со стола тритон. — Все уже поняли, что произошло.
— Хорошо, — пожимаю плечами, — люди спросили, я ответила.
— Молодец, — хрипит тритон, не разжимая рта.
Я пытаюсь вытянуть свою ладошку из его сильной лапищи, между нами завязывается борьба. Мы копошимся под столом.
— Значит, вместе вы не живёте? — отвлекает нас Максим, хозяин дома.
— Нет, — улыбаюсь, — конечно нет, я против подобного. А то начнёшь с мужиком жить, а он потом вообще никогда не женится.
— С мужиком?! — повторяя за мной, выдыхает через нос Белозерский, гоняя язык по зубам.
— Ну да, — подтверждаю под всеобщий хохот. — И будешь потом вечно в девках.
Герман отпускает мою руку. Сидит ровно, как изваяние. Бледный. Мне кажется, ему так за меня стыдно, что уже даже кровь по венам не циркулирует. Ещё бы, он привык к царству элегантного лицемерия. К изящным молчаливым девушкам, а тут такое!
Ну я же хотела как лучше.
— Вот это сила любви, — удивляется Максим, явно подкалывая приятеля. — Надо же, никогда бы не подумал, что Белозерский окажется настолько уступчивым в отношениях. Без проверки бытом замуж позвал.
Глава 9
— Пойдём, милая. — Отодвинув стул и заставляя встать из-за стола, дёргает меня вверх Белозерский. — Нас немцы ждут.
— Надеюсь, не так, как в июне сорок первого, — улыбаюсь я и подмигиваю всем присутствующим. — Кстати, рулетики отличные, с ветчиной и сыром, — показываю большой палец Ксении, жене хозяина дома.
Она кивает и тоже сияет в ответ. Очень приятная пара.
— Ирина Давыдовна, долгих лет.
— Спасибо, солнышко.
Бывшая классная тритона пытается обнять меня, но он так цепко вкогтился в моё тело, что у нас с Ириной Давыдовной получается абы что, а не обнимашки.
У выхода из дома к нам присоединяется Максим, он хлопает друга по спине, кидает пару фразу по бизнесу. Тем временем мой босс с такой силой сжимает моё предплечье, что посредине образуется узкое место, превращая мою руку в две докторские сардельки.
— У меня всего один вопрос, ребят, — смеётся Максим. — Вы договорились о фиктивном браке, чтобы Герман получил наследство?
Белозерский так делано удивляется, что мне хочется заржать в голос.
— Максим, ну что вы. Это нелепость какая-то, — прикрываю грудью босса, успевая ответить первой.
Мы с Белозерским переглядываемся.
— С чего ты взял, Макс?
— Ну вы совершенно не подходите друг другу, к тому же сегодня утром у твоего папы случился приступ. Два плюс два, понимаешь. Ну что? Будете признаваться? Уж мне-то можно, — ухмыляется Дубовский. — Это ведь незаконное дело — фиктивный брак. Мне ли не знать.
Белозерский молчит. Мрачно смотрит перед собой.
Ну уж нет. Так не пойдёт, я что, зря позорилась два часа к ряду? Да и мысленно мебель уже в своей новой квартире расставила, а ещё я хочу наконец-то поставить на подоконник огромную орхидею и постелить коврик с надписью «Добро пожаловать» перед дверью. Записаться на курсы вождения, купить красную «кию».
Если уж назвался груздем, полезай в кузов, то бишь, если мы с тритоном добровольно взялись за это дело, мы обязаны выполнять свои обязательства. И не фиг уклоняться, увидев трудности или неприятные последствия.
— Если честно, Максим, понимаете... — я кладу руку на широченную тритоновскую ладонь на моём предплечье, начинаю её ласково гладить, говорю нежно и тихо, при этом не отрываясь смотрю боссу в глаза. — Трито… Герман Игоревич и я — два человека, чей роман невозможен. Он бесчувственная машина для зарабатывания денег, тиран и геморройщик, а я... Я — простая, милая девушка. И его невозможно полюбить, но… — улыбаюсь боссу, изобразив брови домиком, — но это случилось. Что-то такое я нашла в нём, чего не видят другие. И вспыхнула страсть. Просто Герман устал от всей этой вычурной показухи и потянулся к тайной любви. Так бывает, когда у тебя всё есть. Да что я всё сама и сама, помоги же мне, милый! — Хлопаю по руке босса сильнее, размораживая тритона.
— Да, Максим, ты даже не представляешь, как сильно у меня вспыхнуло, — косится босс и потихонечку
