Канарейкина снимала квартиру на первом этаже пятиэтажного дома, расположенного в одном из центральных районов города. На звонок Ларисе долго никто не открывал, потом послышались неуверенные шаги.
— Кто там? — спросил недоброжелательно из-за двери голос.
— Извините, могу я поговорить с Мариной Канарейкиной? — крикнула Лариса.
— А вы кто? — настороженно откликнулся тот.
— Я по делу Яны Ковалевой, — не стала представляться из-за двери Лариса. — Если вы Марина, то мне необходима ваша помощь.
— А что насчет Яны? — упорствовала женщина. — Вот с Яной и разговаривайте.
— К сожалению, у меня нет такой возможности, — призналась Лариса.
— Ну а от меня-то что нужно? Я не хочу ни с кем говорить! — выкрикнула Канарейкина.
Лариса, которой уже надоела эта пустая болтовня через дверь, решила сменить тактику и надавить нужные клавиши. Со слов матери Ковалевой, она поняла, что Марина, как и Яна, занималась проституцией, а представительницы данной профессии всячески стараются избегать общения с милицией.
— Дело в том, что произошла очень неприятная история, даже трагическая, — сообщила Лариса. — И вас как подругу Ковалевой вызовут повесткой в милицию, если вы откажетесь говорить у себя дома.
Думаю, вы все-таки предпочтете последний вариант.
— А вы кто? — после некоторого раздумья спросили из-за двери.
— Я детектив Котова.
Дверь открылась. Лариса увидела полутемный коридор и голову хозяйки, обращенную к ней затылком.
— Проходите, — в сторону пробурчала она, отворачивая лицо. — Я сейчас не в лучшем своем виде…
Лариса прошла внутрь неуютной однокомнатной квартиры, в которой повсюду были разбросаны вещи, на столе пиршествовали тараканы среди неубранных объедков, и осторожно села на стул. Канарейкина устроилась напротив, лицом к окну.
Это была женщина лет под, тридцать, неряшливого вида в темно-синей кофте и черной юбке, в стоптанных тапочках, из дырок которых вылезали пальцы. Маленького росточка, толстоватая, с короткими кривыми, к тому же и полноватыми ногами. Возможно, черты лица ее были привлекательнее, чем фигура, но Лариса не могла оценить этого в данный момент: лицо Марины распухло, все было в ссадинах, а под левым глазом темно-фиолетовым, последним цветом спектра, светился огромный синяк.
Канарейкина почувствовала на себе взгляд Ларисы и закрылась платком. Перед тем как она это сделала, Лариса успела заметить, что Марина посмотрела на нее оценивающе. Что уже обратила внимание на то, что Лариса модно и хорошо одета. Что у нее дорогая сумка и что курит она «Кент-Лайте», а не «Тройку», которая лежала на столике хозяйки.
— Я вас предупреждала, что выгляжу не лучшим образом, — глухо повторила Канарейкина. — Поэтому и не хотела ни с кем встречаться.
— Кто же это вас так? — сочувственно спросила Лариса.
— Да… Так, ерунда! — отмахнулась Канарейкина. — Встретились вчера… точнее, уже сегодня, на улице какие-то придурки ночью. Мало того, что избили, так еще и изнасиловали и деньги все отобрали. — Фразу она закончила, уже переходя на рыдания.
— Боже мой, как же это случилось? — передернула плечами Лариса.
— Как-как! Шла себе ночью, никого не трогала, — шмыгая носом, стала рассказывать Канарейкина.
— Откуда шли?
— С работы, — глядя в сторону, ответила Марина, и Лариса невольно усмехнулась про себя.
— А тут из подворотни двое, — продолжала Канарейкина, — схватили меня. Что я сделать-то могу?
Один сразу в морду, а другой на землю валить. Рот зажали и по очереди меня… А потом из сумки все выгребли-и-и, всю зарплату-у-у… — снова завыла она, размазывая слезы по распухшему лицу.
— А что они хотели? — не поняла Лариса.
— Как что? Изнасиловать и деньги отобрать, это же понятно!
— А как выглядели, как вели себя, что говорили?
— Ну что, что… — Канарейкина задумалась. — Матерились в основном да били. Угрожали…
— Угрожали? — заинтересовалась Лариса. — Чем?
— Ну так… Говорили, убьем, мол, тебя сейчас, если не дашь по-хорошему. Сволочи, одним словом.
А один все ржал потом, когда штаны застегивал.
— Внешность описать можете?
— Да разве я их там рассмотрела в тот момент?
— Ну, может быть, приметы какие-то характерные.
— Нет, ничего не помню. Ох, я ж-тогда так испуга-алася-а! Боялась, что убьют, только и делала, что скажут. Они меня во все щели отымели и бросили.
Один, помню, шепелявил только. Толстый такой был и вонючий. И зуб передний отколот!
— А второй?
— Второй… Второй не толстый был. И не шепелявил.
— А поконкретнее?
Канарейкина наморщила лоб.
— Не помню, — призналась она. — Темно было.
— Вы в милицию обращались? — деловито спросила Лариса, заранее уверенная в ответе.
— Какую милицию? — у Канарейкиной от такой перспективы аж слезы высохли. — Это еще зачем?
Нет уж, от милиции лучше подальше держаться, это я точно знаю. А вы сказали, что вы детектив — это что же, вы частным образом работаете?
— Что-то вроде того.
— И что же расследуете? Зачем я вам понадобилась?
— Давайте об этом чуть позже, я вам все объясню.
Канарейкина нахмурилась, но ничего не сказала.
Она взяла из пачки сигарету и закурила. Лариса, державшая свою пачку в руке с самого прихода и до сих пор не имеющая возможности закурить — времени не было, — теперь решила последовать примеру Марины, предварительно спросив разрешения.
Канарейкина не возражала и пододвинула Ларисе обрезанную пластиковую бутылку, выполнявшую функцию пепельницы.
— А где вы работаете? — поинтересовалась Лариса, выпуская дым.
Канарейкина смутилась и опустила взгляд.
— В фирме одной, — пробормотала она, стряхивая пепел на пол.
— Кем? — не отставала Лариса.
Канарейкина молчала. Лариса решила проявить собственную осведомленность следующим вопросом:
— Ковалева занималась проституцией вместе с вами?
— В последнее время нет, — вздохнув" призналась Канарейкина. — Ее выгнали из конторы. Она уж совсем котироваться перестала. Пьет много, опустилась совсем… Да еще вот ребенка родила… Она на улице пробовала работать, да неудачно — на каких-то отморозков напала, ее избили, изуродовали всю.
— А от кого она родила ребенка?
— От Генки Шатрова! — уверенно сказала Канарейкина. — От поп-звезды. Знаете, наверное…
— Это она вам сказала?
— Это я сама знаю.
— Откуда? — уточнила Лариса.
— Так все знают! — пожала плечами Марина и вдруг спохватилась:
— А что случилось-то? Почему вы спрашиваете? Объясните, в конце концов, что произошло? Почему я вам все это должна говорить?
— Случилось то, — сделав паузу, проговорила Лариса, — что Яна была найдена убитой в лесу.
Вместе со своей дочерью… Вчера.
— Господи! — ахнула Канарейкина. — А Лианку-то за что? Ребенок же совсем…
И приготовилась пуститься в истерику.
— Марина, поэтому я и спросила вас об отце этого ребенка, — не давала опомниться Канарейкиной Лариса. — Вы уверенно заявили, что это Шатров. Почему вы на этом настаиваете?
— Так она же жила с ним тогда, давно! — с нажимом сказала Канарейкина.
— Но она жила не с ним одним, — напомнила Лариса. — К тому же если учитывать специфику ее профессии и образа жизни вообще, то в ней, прошу прощения, побывал не один Шатров.
— Но ведь там любовь была… — закатила подбитые глаза Марина, и Лариса едва сдержалась, чтобы не расхохотаться.
— Не верите? — обиженно проговорила Канарейкина. — А зря! Я точно знаю! И Яна знала. Материнское сердце не обманешь, — добавила она, но прозвучало это настолько фальшиво и театрально, что Лариса поморщилась.
— А Лианка на него похожа. Глаза его, — упрямо твердила Марина. — А что вы спрашиваете, хотите узнать, кто Янку убил? Господи боже мой, я чувствовала, что это добром не кончится!
— Что не кончится? — насторожилась Лариса.
— То, что она у Гены деньги просила.
— Много просила?
— Не знаю, но Шатров такой жадный, что ему и рубля жалко на дочь потратить.
— Хорошо, давайте вернемся к делу. Насколько мне известно, — сухо сказала Лариса, — Яну не переполняли материнские чувства, раз она стремилась избавиться от ребенка и даже сомневалась, забирать его из роддома или нет.
— А что же ей оставалось делать? — кинулась защищать свою товарку Канарейкина. — Если этот подлец отказался на ней жениться!
Ларисе стало совсем уж смешно оттого, что Канарейкина, как и при жизни Ковалева, по словам многих, сейчас пыталась строить из себя порядочную девушку, невинно соблазненную коварными злодеями.
— Он же ее из дома выгнал и сказал, что не станет помогать воспитывать ребенка. Что еще было делать? С двумя детьми на руках, одна, никому не нужная! — продолжала причитать Марина.
