Я вытираю лицо, тру его отчаянно, но ручеек слёз унижения продолжает течь.
По какой-то причине я в этот день не иду в школу, женщина так рассержена, что не удостаивает меня взглядом и только Янти и Мейнт уходят в школу. Молча она убирает в комнате. Я не вижу мужчину, но он, вероятно, очень рано ушёл в море.
Я вжимаюсь в стул у окна и теряюсь в доме. Мне скучно до смерти. Утру кажется не буден конца, и наконец к полудню все возвращаются домой, к еде в больших горшках, стоящих на столе. Они, кажется, забыли моё ночное недержание, забыли даже то, что я есть, они говорят друг с другом и не обращают внимание на меня. Посреди еды я вдруг ощущаю потребность посетить туалет за домом.
Приходит Диет, высматривает меня и находит меня поникшим и сидящем над очком.
«Он срёт, — говорит она, когда возвращается. — Ему ещё нужно там посидеть».
В моём алькове я слышу, как она говорит шёпотом обо мне.
«Городские не привыкли так много есть. Тут нет ничего странного. Его желудок должен привыкнуть к этому».
Но мать громко протестует: она убеждена, что они получили слабака, а она настоятельно просила девочку для Пики.
Я забываюсь в лихорадочном сне.
5
Утром трава серебристой росой мочит мне носки. Высоко задирая колени, я бегу через пастбище.
Мейнт стоит у забора, его волосы взъерошены, на щеке складка от подушки.
Четверть девятого, мой первый школьный день.
«Одевай сабо, мужик, эти туфли здесь не пригодны». Мои туфли стары и поношены, мокрую кожу облепили семена травы, которые я сбивал на своём пути.
«Ты не помашешь маме?» — спрашивает девочка. Я вижу стоящую у окна женщину и неуверенно вытягиваю руку вверх.
Дорога, по которой мы идем, мне знакома. Два дня назад я ехал по ней, сидя на велосипеде позади незнакомого мужчины.
Дорога с бесконечным числом изгибов и такая же безлюдная.
Дворы ферм огорожены глухим забором и выглядят как неприступные крепости. Иногда порывы ветра доносят оттуда запах горящих дров и отголоски разговоров. То тут, то там женщины в огородах что-то говорят нам. Мейнт показывает на коров, выныривающих из окружающего тумана, их туловища таинственно парят над землёй, как призраки.
По пути я дважды останавливаюсь. Пока завтрак выходит из меня слизистыми белыми комками, ветер забирается мне под одежду. Со слезами на глазах, наклонившись вперёд, я борюсь с тошнотой, в то время, как Янти и Мейнт в отдалении удивлённо смотрят на меня.
До школы далеко, больше получаса ходьбы. С нехорошим чувством в животе я иду по деревенской улице, мы проходим мимо церкви и я узнаю небольшое здание.
«Это воскресная школа», — говорит Мейнт, и Янти состраивает гримасу. На мгновение у меня появляется надежда, что может быть наш грузовик всё ещё тут, и взглядом обыскиваю укромные уголки в поисках его. Может быть, он ещё вернётся, приедет, загруженный очередной партией детей и я должен держать глаза открытыми, чтобы не упустить такую возможность.
За перекрёстком стоит длинное здание с небольшим двориком перед ним. Я невозмутимо двигаюсь вслед за Мейнтом и Янти к небольшой группе ожидающих чего-то детей. Меня встречают любопытные взгляды, и Мейнт гордо объясняет: «Он из города и сейчас живёт у нас».
В небольшом здании есть только четыре классных комнаты и их высокие, голые стены без фотографий и рисунков выкрашены в серый цвет. Сурово и строго. Большие окна высоко над землёй и пустые подоконники, словно для того, чтобы можно быстрее покинуть здание школы. Мне вспомнилась наша школа в Амстердаме, солнечная и обсаженная деревьями, где женщины тщательно следили и отстригали мёртвые цветы. Я останавливаюсь в дверях и смотрю, как учитель входит и подходит к окну.
Он тянет за верёвку, после чего окно с громким стуком распахивается. Моё дыхание учащается.
Он властно манит меня пальцем и указывает на парту в заднем ряду. Перед собой я вижу знакомую голову Мейнта.
В классе только восемь или десять детей, у каждого своя парта. Это странная школа: между двумя классами есть открытая дверь и учитель может вести уроки сразу в обоих.
Я слышу его голос и в дверях и через распахнутое окно. Когда мы молимся — учитель со склоненной головой стоит в дверях, в раскрытое окно вплывает тишина из деревни.
Я смотрю как класс проговаривает диктовку. Одна девочка ничего не делает, я признаю в ней свою попутчицу из автомобиля.
То, во что она одета, выдаёт в ней жительницу города, её платье красочно и ярко по сравнению с одеждой других девочек, словно мы оба в выходной одежде в будни в школе. Время от времени она бросает на меня взгляд.
Я хочу с ней познакомится, но не знаю как себя вести. Как мне подать ей знак?
Учитель ведет урок медленно и сонно, его словам, кажется, нет конца. Неразборчивые звуки его голоса утомляют меня, я стараюсь подавить зевоту и делаю вид, будто что-то ищу под моей партой.
Маленькой тихой группой мы выходим на улицу. Пятнадцатиминутная перемена. Нет ни толкотни, ни криков, ни смеха.
Благонравно и по взрослому.
Мы толчёмся в маленьком дворике, некоторые крутятся около учителя, другие терпеливо ждут у стены школы, пока их не пустят обратно внутрь школы.
За школой нет построек, можно разглядеть за лугами дамбу, где-то посередине её я вижу возвышающийся горб утёса.
Перед ней голая земля, открытая всем ветрам.
Когда мы снова возвращаемся в класс, таинственным образом, словно из ниоткуда, появляется Ян. Я хлопаю крышкой моей парты в надежде привлечь его внимание ко мне: Ян мой верный друг, мы можем вместе попытаться убежать отсюда и вернуться домой. Если мы найдем Грету с улицы Блоедстраат, то можем и её захватить. Мне представилось, как трое детей бредут через всю страну в поисках своего дома. Как в книге. Ян сидит за партой передо мной, он посматривает на меня коротким самоуверенным взглядом, однако в его глазах нет узнавания или радости от неожиданной встречи.
«Я думаю, что все эвакуированные уже пришли», — говорит учитель.
А что же произошло с другими приехавшими, где они все? Их поглотили просторы этой отдалённой земли? Мы должны написать наши имена и наш возраст на листе бумаги и указать семьи, в которых живём. Не заглядывая в них, учитель кладёт бумаги на свой стол и переходит в другой класс. Ян нахально поворачивается ко мне, к удивлению других в классе. Он смеётся и начинает говорить. Я подношу палец к губам и призываю замолчать: «пст». Мы не должны привлекать к себе внимание в самом начале, это может поставить под угрозу наши будущие планы.
«Чертовски длинная дорога сюда. Я еле её нашёл. Они не часто меня будут здесь видеть, дьявол меня побери».
Он оглядывает класс. «Скорей бы назад. Вы уже что-то учите? Ты должен мне всё рассказать».
Я вижу, как он нахально крутит головой и глядит по сторонам. Он морщит свой небольшой веснушчатый носик и говорит очень торопливо и отрывисто, глотая окончания слов.
«Я на большой ферме. Шикарно, скажу я тебе, там можно делать всё, что захочешь. Два маленьких ребёнка. Я спрошу, обязательно ли мне ходить в школу. Я могу помогать по хозяйству, это намного лучше, чем ходить сюда». Он шмыгает носом.
«А ты где? В этой деревне? — он тянется ко мне и шипит мне в ухо. — Ты можешь остаться со мной. Я спрошу у себя дома».
Учитель стоит в дверях и сердито смотрит на класс. Его взгляд осуждающий и сердитый.
«Я вижу три новых лица, — говорит он. — Из Амстердама. Возможно в ваших школах по другому, но здесь во время моего отсутствия не разговаривают. Если вам что-то непонятно, то спросите меня».
«Я считаю, — он хватает меня за шиворот и тащит к парте в первом ряду, — я думаю, будет лучше, если вы будите сидеть не слишком близко друг к другу».
Его шаги эхом отдаются в классе. Он задёргивает шторы, чтобы закрыть солнце, которое слепит нас через открытое окно.
«Я полагаю, что ты посещал христианскую школу?»
Я делаю движение головой, которое, как надеюсь, может означать и «да» и «нет».
«Иоаким, где мы остановились вчера?»
Встаёт мальчик в синем комбинезоне и с очень короткими светлыми волосами.
«Второзаконие, герр Учитель».
«Отлично мой мальчик. Книга Второзакония. Последняя книга Моисея».
Он читает отрывок из книги, замолкает, наблюдая за классом, затем говорит:
«Моисей, Ветхий Завет, Иисус Христос, Новый Завет. Кто из вас может назвать имена всех Апостолов? Я задаю этот вопрос, потому что вы должны быть счастливы знать имена Апостолов, пророков Священного Писания и Послания Господа нашего».
В классе стоит молчание. Я в это время думаю о Яне, мне хочется повернуться, чтобы увидеть его знакомое лицо.
Палец учителя указывает на меня.
«Я спрошу новичка. Как тебя зовут?»
«Йерун».
«Йерун, а дальше? Ко мне нужно обращаться герр Учитель, будь любезен называть меня так впредь».
