Вопросом, на который она не имела ответа.
Вот, собственно, и все об этом памятном дне. Лидия Константиновна ненадолго попала в больницу с подозрением на гипертонический криз. А когда выписалась из больницы, ей пришлось срочно отчитываться по докладной методиста в РУНО, заполнять кипы бумаг и переживать многочисленные проверки. За всей этой суетой как-то слиняла и сделалась неактуальной идея, пристроить дочь гувернанткой к Лиханову-старшему. Да и самого Илюшу после скандального ЧП на выпускном утреннике больше в детский сад не водили…
А внуков Лидия Константиновна не дождалась и до сих пор.
Препарат Х
Глава 1. Коммуналка
По первости Венька Малышев наладился прикладываться к рюмочке вместе со своей тогдашней женой – Мариной. В то время им обоим расслабленные вечера с выпивоном казались приятной детской забавой. Да и думалось тогда Веньке, что такие игры были им вполне заслужены. И вроде причины тому имелись…
Родился Венька в Москве в 67-м году в семье молодых ученых-химиков. Как в старом советском фильме, молодым ученым заниматься собственным ребенком оказалось некогда – и тут весьма кстати оказалась бабушка Марья Васильевна, мать отца. Справиться с Венькой толком бабушка не могла – слишком шустрым и самостоятельным оказался внук. Например, когда ему было всего пять лет, он сам добрался с дачи в Краскове до Москвы, без сопровождающих и без денег. Такой не пропадет, решили родные. В итоге Веньку постигла участь «наполовину брошенных» детей. А когда чуть позже мать и вовсе развелась с отцом и в семье появился отчим, дядя Валерий, – к Веньке накрепко приклеилось словечко «безотцовщина». Словом, в родной семье на него сразу и безнадежно махнули рукой. В отличие от двоюродного брата, Леньки, сына старшей маминой сестры. Ленька учился средне, зато вел себя образцово, слушался мать во всем и во всем же ставился в пример непутевому Веньке.
Кстати, Венька, когда вырос, все собирался спросить у матери, намеренно ли его назвали как героя повести Павла Нилина «Жестокость» и нашумевшего одноименного фильма? Да так и не спросил.
В общем-то, Венька не унывал. Родную английскую спецшколу имени аж самого В. Г. Белинского окончил с весьма приличным (за счет гуманитарных предметов) аттестатом. В институт тоже поступил – правда, не с первой попытки опять же, в отличие от Леника – тот, хотя и выбрал средний вузишко, Тимирязевскую академию, зато поступил сразу. Венька же нацеливался ни много ни мало на МГУ. Правда, первая попытка, где он срезался на экзамене по русскому языку, при этом имея абсолютную врожденную грамотность, его слегка отрезвила. И на следующий год Малышев рванул уже куда попроще – в педуниверситет. И с гордостью доложил родным, что прошел, причем все на тот же самый факультет русского языка и литературы! Это на некоторое время разрядило обстановку в доме. Правда, не до конца. Независимость Веньки и его неумение «подлаживаться» вызывали перманентное раздражение отчима и тети Жени, матери Леника. Позже выяснилась и истинная причина этого раздражения, прямо по Булгакову: в основе всего лежал вечно живой «квартирный вопрос». Венька этого не знал и ранние свои мытарства называл впоследствии «закалкой характера». Времени для закалки, как оказалось, было у него совсем мало. На пятом курсе своего филфака в читальном зале библиотеки имени Ленина Малышев учудил такое, что даже единственного любящего его человека – бабушку Маню – надолго поверг в шок!
Воды, кстати, к тому времени утекло порядочно. Мать и отчим перебрались на новую квартиру в кооперативе научных работников. Благополучный Ленечка, по обыкновению, не блестяще, но в срок закончил учебу в Тимирязевке и вышел новоиспеченным ветеринаром. А вот Веньку на новую площадь родичи прописать как-то припоздали. Жить в дедовской квартире с ворчливой теткой стало еще тяжелее. Но Венька и любящая его бабушка Маня решили «поднапрячься» до окончания вуза. Все же жизнь Веньки – как и жизнь Тома Сойера – сама подсовывала ему приключения. И практика в библиотеке исключением не стала. Венька, которого и так сразу невзлюбил весь контингент старых дев в отделе, с ходу ввязался в глухую борьбу с местным серым кардиналом – старшим библиотекарем Томочкой, или Тамарочкой Павловной, как льстиво называли ее прихвостни.
От Томочки в отделе и впрямь зависело многое. Неугодные или ставшие неугодными с течением времени сотрудники надолго в коллективе не задерживались. Томочка, на которую директриса охотно переложила трудоемкое ведение отчетной документации, ловко подсовывала на подпись компромат на неугодных – и наконец терпение директрисы лопалось.
Она же – Тамарочка Павловна – вела и дневник учета рабочего времени, и журнал опозданий, и графики начисления премиальных, предоставления путевок, выдачи дефицитных тогда талонов на распродажи и продуктовые заказы. Словом, весь отдел, вольно или невольно, крутился вокруг ее солидной персоны. И соответственно пышным цветом расцветала такая библиотечная «дедовщина», которая тогда еще не снилась армии!
Как раз во время Венькиной практики – надо же так случиться! – в самом разгаре была травля молодой новенькой сотрудницы, которая провинилась только одним – миловидной внешностью. Примерно через месяц ожидалось премирование сотрудников. И, разумеется, новенькой в их числе не оказалось, хотя у девочки был профильный диплом и над библиотечной картотекой она трудилась безропотно и неустанно. Это были несомненные признаки суровой опалы. И, как в сталинские времена, с ней сразу перестала общаться большая половина коллектива. Для девочки – молодой мамы – менять работу оказалось делом нелегким: ребенку только-только предоставили место в яслях по соседству с работой! Да и жила она тоже рядом – успевала и приводить, и забирать свою кровинку. И Венька не придумал ничего лучшего, как заслонить ее своей «широкой» грудью. А заодно и заставить саму Томочку переживать, плакать и не спать ночами.
Как и вообще в жизни, Малышев и здесь, конечно, остался верен себе: в самый день зарплаты криминально и бесстыдно похитил из Томочкиной сумочки аванс – сорок рублей – и спрятал в книгу на книжной полке над ее рабочим местом.
Событие и впрямь получило эпохальный размах! Весь коллектив впервые увидел Томочку во власти самых обычных человеческих чувств: растерянности, страха перед двумя неделями скудной безденежной жизни и, наконец, обыкновенной женской истерики по поводу обидной потери. Томочка сделалась как-то проще, терпимее к людям, перестала вредничать и злиться – стала даже ниже ростом, как будто сбросила туфли с высокими каблуками. Конечно, больше трех дней Малышев ее мучений не выдержал – решил, что человек достаточно пострадал и преобразился. В обеденный перерыв сам подвел коллег к пресловутой книжной полке и, торжественно достав свой «схрон», вернул его владелице. Однако вместо счастливого примирения с Венькой и молодой мамой Томочка прямо на глазах вновь стала другим человеком. Вытянулась, встав на невидимые каблуки. Ехидно поджала тонкие губы. Попыталась даже растянуть их в гаденькой улыбочке.
И понеслось…
«Представители общественности», к радости тетки Жени, заявились к Веньке домой и дружно пригвоздили его к позорному столбу как «злостного похитителя». В библиотеке провели экстренное производственное собрание. Не поленились даже вызвать мать Веньки, даром что жила она с отчимом отдельно.
На собрании директриса произнесла прочувствованную речь, уверяя, что «только жалость к бедной матери этого человека» помешала ей обратиться в милицию, завести уголовное дело и навсегда испортить Венькину биографию. Мать плакала и просила простить непутевого сына. А выйдя из библиотеки вместе с сыном, долго и горько ругалась, припоминая все его проступки. Завершила она свой монолог требованием исправиться, переходить на заочное, искать «настоящую» работу и «устраиваться в жизни». А в дедовской квартире тетка Женечка «от лица всех проживающих» велела забирать вещи и сматываться – дескать, «у преступников не может быть родного дома»!
Вначале Венька принял ее тираду за обычную злую шутку. Но, когда на следующий день, забрав отрицательный отзыв о практике из библиотеки, усталый и обозленный, он вернулся домой – любимой бабки Марьи Васильевны, единственной его защитницы, не оказалось дома. Вещи его все уже были собраны и уложены в спортивную сумку, стоявшую возле входной двери. А в коридор вышла Женечка с требованием «сдать ключ».
Венька много лет помнил злорадную улыбку на ее лице и серые вихры ее Леника, который подслушивал их разговор из-за двери.
Глава 2. Огни и воды
Так и начались в его жизни «огонь и вода», только «медных труб» еще не хватало. Конечно, на улице храбрый Венька не остался. Несколько дней перекантовался у приятелей в общаге, а потом ему бесплатно предложила угол пожилая сотрудница отдела библиографии – единственная, кто поддержал его на том судьбоносном собрании.
