- Я уподобился Данте в аду, - риторически заявил он. - Я во всем похож на приятеля Данте - осужден, проклят, разорен!
Он вновь повернулся к Ирвингу.
- Придурок... Один человек! Один олух! Один абсолютный идиот, который может купить кота в мешке! Или парень, который принесет пользу, если будет говорить правду. Ирвинг, неужели в этом городе нет такого придурка? А во всей стране?
Ирвинг смотрел на него безо всякой симпатии.
- Вы спрашиваете меня? Да у вас железные нервы. Меня спрашиваете о простофилях? После того, как я служил вам верой и правдой, выполняя самую черную работу и врал для вас? У вас даже хватает совести сидеть там и разговаривать со мной. Мой старик говорит; что вы - сукин сын! И знаете что, Хенникат? - Тут он ударил своим маленьким кулаком по столу. - Мой старик прав!
И он для пущей внушительности еще раз ударил по столу. Именно в этот момент на глаза Гарвея попалась газета. Он дотянулся до нее и развернул, чтобы прочитать заголовки. Он долго смотрел на них, затем положил газету и забарабанил пальцамимю столу.
- И более того, - продолжал орать Ирвинг, - мой старик сказал, что готов за два цента прийти сюда и так двинуть вам по башке, что долго не забудете! И, кроме того, муж моей сестры собирается сходить сегодня вечером к юристу, и мне очень хочется попросить его рассказать обо всем этом и, no-возможности, возбудить против вас уголовное дело за вовлечение в незаконные дела несовершеннолетнего!
Голова Гарвея все ниже склонялась нд газетой. Ничто не указывало на то, что он слушал монолог Ирвинга, чья речь его даже не тронула.
Ирв ударил по столу своим костлявым кулаком.
- Когда я подумаю... Когда я вспоминаю о тех ужасных вещах, которые вы заставляли меня делать? Вроде продажи того ужасного катафалка двадцать восьмого года выпуска, когда мне пришлось выдать его за Личную машину Бейба Рута!
Он покачал головой, думая о гнусности своих прошлых прегрешений, но глаза Гарвея Хенниката были по-прежнему прикованы к газете. Он что-то беззвучно читал и потом очень медленно взглянул в лицо Ирвинга.
- А почему бы и нет? - прошептал он. - А, Ирвинг, почему бы и нет?
Ирвинг взволнованно выпятил челюсть.
- Что "почему бы и нет"? - спросил он.
Гарвей хлопнул газетой.
- Почему бы не продать "форд" ему?
- Хватит о "нем"! - заорал Ирв. - Как насчет моих прав? Как насчет моего выходного пособия? Как насчет трудового стажа?
Гарвей-взял в руки телефонный справочник и начал листать страницы. Он быстро взглянул на Ирва.
- Ирв, придурок... Я нанесу удар за демократию! Я не знаю, как я это сделаю, но я это сделаю. Ты и я, болван! - сказал он, листая справочник. Ты и я. Этот момент войдет в историю наряду с походом Вашингтона, высадкой в Нормандии и отменой восемнадцатой поправки к Конституции!
Ирвинг уставился на него и спросил, смягчившись: - Что?
- Именно, - сказал Гарвей. - И ты мне поможешь.
Он сгреб телефон и подвинул к себе. Набирая номер, он посматривал на Ирвинга.
- Иди на улицу и вытри пыль с того "паккарда", у которого в подшипниках опилки.
- Чек, босс, -сказал Ирвинг и, резко повернувшись, пошел к двери.
Гарвей Хенникат снова функционировал. По телефону говорил великий человек. Ирвинг слышал голос, звучавший с прежней уверенностью, с великолепием человека, действительно однажды прoдавшего лилипуту грузовик с брезентовым верхом вместе с письменной гарантией того, что он будет ежегодно вырастать на дюйм с четвертью только из-за того, что ему придется тянуться до педалей.
Было восемь утра, когда длинный сверкающий черный лимузин подъехал к складу подержанных автомобилей. Гарвей, услышав, что кто-то подъехал, вышел из конторы и пошел навстречу лимузину. Он немедленно заметил, что его вел шофер с телосложением Микки Харгитея.
На заднем сиденье неподвижно сидел человек, съежившись и скрывая лицо за воротником. Но открылась передняя дверь, и из автомобиля вышел маленький энергичный человек с хищным лицом.
Он многозначительно кивнул Гарвею, оглядел машины и, подняв бровь, показал на "форд",
- Я полагаю, это та машина.
Гарвей кивнул.
- Эта детка.
- Детка?
- Это американское выражение, - объяснил Гарвей. - Мы все называем детками.
Он посмотрел на черный лимузин за спиной маленького человека.
- Вы катаетесь на очень недурной малышке. Не собираетесь продать ее, а?
Маленький человек решительно покачал головой.
- Меня интересует так называемая модель А, о которой мы говорили по телефону.
Гарвей улыбнулся ему. Затем подмигнул, толкнул мужчину в грудь и спросил:
- Я уговорил вас, не так ли? - Он ткнул, пальцем в сторону "форда". Разве это не сенсация? Вы берете машину в свою страну и объясняете там, что на таких моделях ездят капиталисты. - И он сунул локоть под ребро маленькому человеку. - Разве это не стоит шести фунтов?
Маленький человек отряхнул пиджак, отступил на шаг назад и обозревал Гарвея наполовину с ужасом, наполовину с любопытным, клиническим интересом.
- Как мы будем использовать этот автомобиль, это уже наше дело, если только нас устроят условия. Вы сказали, что он стоит триста долларов?
Гарвей заметил, что тот уже готов был лезть в карман за кошельком.
- Триста долларов стоит обычная машина, -поспешно пояснил Гарвей.
Он чувствовал, что его глаза вылезают из орбит, поскольку маленький человек копался в бумажнике и начал извлекать купюры.
- Втулки колес - высшего сорта - это двадцать долларов. Коленчатый вал, учитывая, что вы им пользоваться не будете, я уступаю за двенадцать долларов. - Его напрактикованный глаз буравил модель А. - Специальное оконное стекло, - тут он почувствовал, как правда поднимается в нем, и сказал по этому поводу: - Конечно, оно может разбиться.
- Может разбиться? - переспросил маленький человек.
- Его можно разбить, вот что я имею в виду, - пояснил Гарвей и, решив, что лучшей частью доблести является осторожность, он молча извлек и разложил какие-то бумаги на капоте неслыханно старого "джордана-8".
- Вам достаточно поставить вот здесь свою подпись, - сказал Гарвей, доставая ручку. - Перемена владельца, название, условия продажи. В трех экземплярах каждый, я пометил крестиком, где вы должны расписаться.
Человечек собрал бумаги и отнес их в черный лимузин. Он постучал в заднее окно, оттуда появилась большая толстая рука и, взяв бумаги, скрылась в автомобиле. Послышался приглушенный вопрос на чужом языке. Мужчина повернулся и спросил:
- Мой... мой хозяин спрашивает, даете ли вы вместе с машиной гарантии?
И снова Гарвей почувствовал леденящий холод. Снова наступал момент, когда он должен был сказать правду. Гарвей слабо улыбнулся. Откашлялся. Запыхтел. Промямлил мотивчик из "Чучел и куколок". Широко глянул через плечо, надеясь увидеть Ирвинга и сменить тему. Но вопрос висел над ним, как дамоклов меч. Гарвей очень хорошо осознавал, что просто откладывает заключительную схватку. Он должен был идти до конца и сделал это.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
