Айви вгляделась в матовую панель, отделявшую часть гостиной. На «Мире» еще сорок пять таких гостиных. Каждая поделена пополам матовым стеклом, через которое практически ничего нельзя разглядеть. Даже силуэт. Это нарушает законы оптики. Панель подсвечена изнутри, но ОНИ появляются за ней каждый раз неожиданно, без малейшего звука или… тени. На панель проецируются изображения. Картинки ничем не отличаются от обычных земных ментальных или компьютерных образов, ну разве что обладают большей четкостью.
ИХ каждый раз интересует что-то новое. Специалисты на станции, так называемые «собеседники» или «обменники», распределены по гостиным в зависимости от сферы деятельности: науки, технологии, искусство… разные виды знаний, включая квазинаучные, псевдонаучные и антинаучные. Сферы деятельности Айви — живопись, архитектура, музыка, литература. Она культуролог. Три года назад ее выбрали Чужие, точнее, один Чужой, ОН. А почему ее? Айви покосилась на иллюминатор. Блондинка. Красивая, несмотря на красные глаза. Умная… кажется. А ОН? Он какой?!
Все эти три года он всегда заставал ее врасплох. Вот и сейчас его голос прозвучал совершенно неожиданно.
— Вы выглядите уставшей. Готовы к беседе? — мягкий, обволакивающий сознание тон. — Сегодня ведь последний день вашего контракта? Я буду скучать. Послушаем музыку?
Айви встрепенулась: скучать? ОН это серьезно?
В гостиной зазвучала Нота. Она выла и скрежетала, у Айви по телу побежали нехорошие мурашки. Захотелось подбежать к двери и посмотреть, не горит ли на табло сигнал тревоги. Наконец-то Нота сменилась неким подобием музыки. Тоскливо ныл саксофон, хаотично вступали ударные.
— Ваше мнение? — спросил Чужой, когда, к облегчению Айви, это закончилось.
— Ужасно, — сказала она.
— Современный композитор с Земли, некогда очень популярный, но ставший неформатным.
— Понятно, почему.
— Теперь вот это.
Оркестр. На этот раз мелодия трепетала, взлетала ввысь и резонировала в грудной клетке у Айви — восторг, шаловливое предвкушение, веселье. К разочарованию Айви, не дав ей дослушать, ОН поставил другую «запись». Немного мрачный, философский инди-рок, очень старое, классическое направление, вернувшее себе популярность в последние пять-шесть лет.
— Один и тот же исполнитель, майнд-композитор и музыкант по имени Феб, — прокомментировал ОН. — Сценический псевдоним, я так понимаю.
— Я слышала о нем. Майнд-композитор, один из тех, кто управляет электронными музыкальными инструментами с помощью мысли… Насколько я помню, в последние годы Феб ушел в творческие эксперименты, а затем в депрессию. Теперь еще понятнее. Наверное, первое произведение — это творческий эксперимент с элементами депрессии. Или уже ее разгар.
— Вы правы. А последний трек — это где-то «между». Но почему?
— Почему что? — озадачилась Айви.
— Как творческий путь Феба привел его к тому, что гармония превратилась в хаос? Вы знаете это, Ив?
Айви скрипнула зубами. Она сотню раз говорила ЕМУ, как читается ее имя (*Ivy). ОН продолжал называть ее Ив. Звучало это… двусмысленно (*по аналогии с англ. Eve — Ева). Словно она была единственной женщиной на Земле. Соблазнительно это звучало. И цинично. ОН-то уж точно не был Адамом, черт возьми!
— Нет, я не знаю. Я с ним не знакома. Что-то личное?
— Это встречный вопрос? Вы полагаете, я знаю? Я тоже с ним не знаком, — вечно ОН иронизирует.
— Да… но… разве можно сделать вывод об эволюции человека, не зная подробностей его жизни?
— А зная, можно?
— Думаю, да.
— Так узнайте!
Их общение часто бывало таким: начиналось с демонстрации произведений искусства, обсуждением, переходящим на личности… на личность Айви, а заканчивалось философствованием и пространными намеками. На станции запрещалось обмениваться информацией о «беседах», но до слуха Айви кое-что все же долетало. Никто из тех, кто секрету рассказывал ей о своих контактах с Чужими, в том числе философы, психологи и искусствоведы, никогда не откровенничали с пришельцами в стиле «поиграем словами». Или Айви достался особенный пришелец или … особенной была она сама (романтическое утверждение-надежда — повод посмеяться с сестрой Машей).
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что узнать?
— Вы сегодня отлично выглядите. Только, прошу, выспитесь. Вы заслужили свой бонус. Пришлите ко мне специалистов в области торс-полей. Это торс-лифты. Они упростят переправку пассажиров с предпосадочных станций и обратно. Впрочем, скоро они не понадобятся, но для человечества очередная игрушка.
— Хорошо, — растерянно проговорила Айви. — Разве мне тоже полагался подарок?
— Не вам, человечеству. Однако вы поучаствовали в его приобретении. Вы меня… развлекли. Прощайте, Ив.
— Я…
В гостиной наступила тишина. Панель горела молочным светом. Айви тяжело вздохнула и направилась к двери. Голос, ЕГО голос, вновь заставил ее вздрогнуть:
— Оглянитесь.
Она повернулась, медленно, на ватных ногах. За панелью виднелся силуэт. Мужской — трапеция из широких плеч и узких бедер. Айви смогла рассмотреть, что мужчина довольно коротко подстрижен. Полипы не наблюдались. Он положил руку на панель. Темный отпечаток позволил Айви посчитать пальцы. И с пальцами у Чужого все было хорошо — их было ровно пять.
— Считайте это своим заданием, Айви. Феб. До встречи.
Она замерла. Силуэт исчез. Айви вышла за дверь, еще не осознав, что только что увидела. К ней, как всегда, согласно процедуре, подошел технический сотрудник станции. В ответ на вопросительный взгляд она ответила:
— Обещан подарок. Нужны специалисты в области торс-полей.
Сотрудник удивленно кивнул — «обменники» из области культуры и искусства редко передавали человечеству дары от Чужих, являясь, скорее, организаторами досуга пришельцев.
Она пошла к себе. И зайдя в каюту, долго сидела на койке, глядя в стену и улыбаясь.
Томас
….Том Кавендиш шел по коридорам некогда родного Бюро, недоумевая и досадуя. Зачем Слейт его вызвал? Кофейку с бренди дернуть? Вспомнить старые добрые времена? Уж меньше всего на свете Кавендишу хочется вспоминать эти самые времена. У него от этого спина начинает болеть. Костоправ говорит, это ложные боли и болеть там ничему. Хорошо, что ложные, а не фантомные, все-таки на своих ногах ходит, пусть и при помощи процессора.
Слейт поприветствовал его и запер дверь на ключ. Кофе не предложил. Том приободрился, но бывший начальник не сразу перешел к делу, поинтересовавшись:
— Как дела? Как работа? Как Лиз?
— Дела идут замечательно. Работа очень интересная, вот как раз должен был лететь на Ферошию и записывать показания каких-то актеров-педиков, которые обвиняют своего директора в мошенничестве. Отличная работа! Лиз… не знаю, думаю, тоже прекрасно… где бы она сейчас ни была! — отчитался Томас бодрым голосом.
Слейт крякнул, молчал подошел к шкафчику, достал из него два бокала и бутылку, плеснул в каждый бокал с палец виски и бросил жидкость в свой крупный рот. Кавендиш последовал его примеру.
— Разбежались, значит?
— Ее нервировало, что я себе в голову боевички транслирую, по процессору, пока она свою романтическую чушь смотрит. Говорит, памяти у меня оперативной не хватает, слова начинаю тянуть, если она ко мне обращается.
Слейт только покачал головой и помолчал. Тому стало стыдно. Куда его понесло? Как будто это его бывший шеф виноват в том, что та пуля влетела Кавендишу в позвоночник.
— Слушай, Том, — начал Слейт. — Отдел Ноль хочет предложить тебе работу. Понимаешь, о чем я? О проекте «Подарок» слышал?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Кавендиш даже мигнуть не смог, не говоря уж о том, чтобы головой кивнуть — чип блокировал все виды передачи информации на эту тему. Начни он сейчас говорить, стал бы похожим на дебила с вязкой речью и тремором. Слейт понял — многозначительно покосился на руки бывшего агента, опять встал, вынул из сейфа небольшое устройство, ввел в него код и приложил к запястью Тома. Чип мигнул, ментальная блокада спала, у Кавендиша в голове сразу же прояснилось. И ярким светом засияла НАДЕЖДА.
