Уж очень мне не понравилось, когда папа насчёт позора сказал.
— Нет, ты боишься! Ты вообще трусоват. В этом вся беда.
Мы ещё некоторое время препирались с папой, а мама всё хотела нас успокоить.
Под конец папа сказал:
— Прыгать, вниз головой — дело мужское. А наш Альфи — трус!
После этого мама ушла в кухню.
Мы с папой замолчали. А когда папа заговорил, я почувствовал, что дело идёт к примирению.
— Ну хорошо! — сказал он. — Предположим, что ты просто не решаешься. Тебе стыдно, что ты ещё не овладел техникой прыжка.
— Вот, вот, это самое! — обрадовался я.
— Хорошо, я покажу тебе, как надо прыгать.
Папа отодвинул стулья в сторонку, снял пиджак и стал на край ковра. «Значит, ковёр у нас вроде как маленький бассейн», — догадался я.
— Руки поднимаешь над головой. Вот так, — объяснял папа. — Подбородок прижми к груди и… падай! Очень медленно падай! И как только наступит критический момент — кажется, вот-вот ты сложишься пополам, словно перочинный ножик, — тут ты и отталкивайся от трамплина и сразу вытягивайся как стрела. Ноги нельзя ни раздвигать, ни сгибать в коленях. Это главная ошибка всех новичков…
Так мы тренировались с папой на ковре. У меня очень здорово получалось. Папа подсказал мне ещё один секрет: надо крепко цепляться пальцами ног за трамплин, чтобы толчок лучше вышел. У нас в комнате я делал всё это, как настоящий чемпион.
На другой же день я пошёл купаться. На водной станции я повторил всё в точности, как мы делали с папой. Но, сколько я ни бился, стоило мне дойти до того момента, о котором папа говорил: «Вот-вот сложишься пополам, словно перочинный ножик», — и дальше у меня уже ничего не получалось. Я так боялся шлёпнуться животом, что вообще не прыгал. Вокруг уже стали собираться мальчишки, а один крикнул:
— Ну, давай, давай! Чего тянешь? Нам охота поглядеть, как ты шлёпнешься!
Я побежал за ними и разогнал их. А когда обернулся, вижу — трамплин где-то далеко-далеко. Ну, думаю, возвращаться уже не стоит… Так я ни разу и не прыгнул вниз головой.
Дома всё было по-прежнему. Только, должно быть, папа забыл про прыжок. Во всяком случае мне очень хотелось этого. За весь вечер он так и не спросил, помогла ли мне тренировка на ковре.
Все следующие дни я даже близко не подходил к водной станции. Всё ломал себе голову, как бы мне увильнуть от сдачи норм по плаванию. А может, моё будущее вовсе не на воде? Может, я какой-нибудь легкоатлетический талант? Но перейти в лёгкую атлетику я так и не успел. В субботу за ужином (мама приготовила жареную картошку с селёдкой — моя любимая еда, и я ничего плохого никак не мог подозревать) папа вдруг вспомнил о прыжках:
— Ну, Альфи, был на водной станции?
Я мотнул головой и поспешил набить себе рот картошкой — тогда хоть мне не надо будет отвечать: ведь мама очень не любит, когда я разговариваю с полным ртом.
Но папа терпеливо выжидал, и не успел я второй раз набить рот, как он спросил:
— Надеюсь, теперь у тебя получается прыжок вниз головой?
Но я уже опять старательно жевал и не мог ответить папе.
— Ведь правда здорово получается по нашему с тобой методу? — снова спросил меня папа.
Но и теперь я не мог ему ответить, потому что запихнул в рот целый селёдочный хвост.
— Ты что, онемел? — спросил он наконец, и на лбу у него появилась складка.
Мама вступилась за меня:
— Разве ты не видишь, что мальчик ещё не прожевал?
Мне даже подумалось, что она поняла, в какую я попал переделку, и хочет мне помочь, С полным ртом я пробормотал что-то невнятное.
— Ну ладно! Я подожду, пока ты кончишь. Но не думай, я прекрасно понимаю, почему ты вдруг онемел. Просто ты так и не решился прыгнуть.
Я снова стал что-то бормотать с полным ртом, но тут уже папа сам запретил мне разговаривать.
— Одиннадцать лет парню и боится прыгнуть с трамплина! — подзуживал он.
— Мне только ещё десять исполнилось, — сказал я.
Папа всегда так: что-нибудь ему не понравится, он обязательно мне год или два прибавит.
— Скоро будет и одиннадцать. А все одиннадцатилетние ребята умеют вниз головой прыгать. — Папа подумал немного и сказал: — Завтра воскресенье. Вместе пойдём купаться. Уж я-то научу тебя прыгать, можешь быть уверен.
Я даже вздрогнул. Мама тоже.
Она сказала:
— Надеюсь, ты не будешь силой заставлять его прыгать?
Папа ответил:
— Я научу его прыгать вниз головой. Вот и всё.
Хоть бы дождь пошёл в это воскресенье! Пускай даже снег! Вообще я бы с удовольствием побегал на коньках в этот день. Но, как назло, солнышко сияло с самого утра. У папы было превосходное настроение. Он даже что-то напевал, когда брился.
— Ну как, Альфи? Покупаемся сегодня всласть!
Мама приготовила два больших полотенца и огромный пакет с бутербродами. Она махала нам из окошка, когда мы пустились в путь. Должно быть, она переживала за меня.
Папа всю дорогу шутил: паромщику, перевозившему нас на другой берег, он сказал, что я непременно буду чемпионом олимпийских игр по прыжкам в воду. А сегодня, мол, он на водной станции будет тренировать меня.
В бассейне сначала всё шло хорошо. Мы плавали кролем, на спине, и я не отставал от папы. Но, когда дело дошло до ныряния на выдержку, папа меня здорово «обскакал». Один раз он так долго не выныривал, что я даже подумал, не утонул ли он, и очень разволновался. А он возьми да и вынырни где-то позади меня. Я сразу стал восхищаться, как здорово мой папа ныряет, и ему это было очень приятно. Но я всё время старался, чтобы мы были подальше от трамплина. Под конец я даже стал немножко надеяться, что папа забудет о прыжках. Но он вдруг хлопнул меня по спине, подмигнул и спросил:
— Ну, а как же всё-таки насчёт изящного прыжка вниз головой, Альфи? — и, не дав мне опомниться, зашагал к вышке.
Я встал на трамплин, вцепился в него пальцами ног, поднял руки над головой, присел и… опять выпрямился.
— Я всё правильно сделал, папа?
— Правильно, правильно!
— Знаешь, я очень боюсь, что у меня с ногами ничего не получится. Начну болтать ими в разные стороны — все хохотать будут. — Я уж ничего не жалел, лишь бы время выиграть.
У папы на лбу появилась складка, но он довольно спокойно сказал:
— Послушай! Чтобы ты знал, что такое настоящий красивый прыжок, я сам тебе покажу, как надо прыгать. Следи за каждым моим движением, тогда у тебя и у самого всё хорошо получится.
Папа встал на трамплин, поджал пальцы ног и медленно начал падать вперёд.
Но то ли он падал слишком медленно, то ли ещё почему, этого уж я не знаю, во всяком случае, хоть папа и прыгнул вниз головой, но ноги всё-таки подогнул. Когда он потом поднялся на вышку, он, должно быть, заметил, что я смеюсь. Я, правда, тотчас поджал губы и собирался сказать ему что-нибудь приятное, но он проворчал:
— Не слишком чисто у меня получилось. Дай-ка я лучше тебе ещё раз покажу.
Но и на этот раз, как мне показалось, папа немножко подогнул колени. Я ему сказал об этом.
— Вот ещё учитель нашёлся! Это был отличный прыжок! Покажи лучше, как сам-то умеешь.
Пришлось мне снова лезть на трамплин. Всё шло превосходно, но только… только до «критического момента». Тут я застыл словно заколдованный.
— Что же ты скажешь в своё оправдание? — спросил папа довольно сердито.
— Ничего. Мне просто показалось, что там кто-то нырнул. Не могу ж я на спину человеку прыгать.
Папа внимательно посмотрел на воду, затем покосился на меня.
— А теперь прыгай! — крикнул он.
Я начал медленно приседать. Вдруг папа как схватит меня за ноги да как подбросит!
— Чего ты? — только и успел я крикнуть.
Но «критический момент» уже миновал, и я полетел в воду. Оттолкнуться я, конечно, не оттолкнулся и упал в воду, как бревно. Вдобавок на этот раз правда кто-то нырял внизу, и я здорово заехал ему в бок ногой.
Потирая отбитый живот, я снова полез на вышку. Позади меня кто-то пыхтел. Оказалось, что это тот толстяк, которого я только что пихнул. Злой-презлой, он тоже поднимался на трамплин. Я сразу — юрк за папу.
— Ах ты, разбойник! Сейчас доберусь до тебя! — кричал толстый дядя.
— До кого, собственно, вы намерены добраться? — спросил папа.
— Послушайте, — рассердился толстяк. — Разве вы не видели, как этот мальчишка лягнул меня?
Но папа сразу нашёлся, что ответить.
— Это же смешно! Чтобы такой маленький мальчик…
— Я вовсе не хочу с вами разговаривать! — вскипел чужой дядя. — Что вы лезете не в своё дело?
— Это очень даже моё дело.
Я тоже считал, что это папино дело. Он же меня в воду столкнул.
Толстяк всё хотел обойти папу, но папа не пускал его. При этом он теснил меня всё ближе к краю трамплина и в конце концов столкнул. На этот раз, как только я почувствовал, что падаю, я изо всех сил оттолкнулся.
