и делала, что прощалась. С мужем, с дочерью, с самой собой, со всей прежней жизнью…
Некогда плакать
Это произошло не по ее вине — единственное, чем остается утешаться. Не оттого, что она кричала на мужа или грубила ему — она так давно уже не поступала, оберегая его нервы. Спорила, конечно, но мягко, не обижая, и старалась повернуть все так, будто он сам изменил свое мнение. И не делала ничего, что могло бы его расстроить — по крайней мере, в последнюю декаду. Не было решительно никакого повода. Просто сердце заболело в очередной раз, это теперь случалось регулярно. Но приступ был долгим и сильным, не помогали ни травы, ни покой, и Тереза испугалась.
— Я вызову врача, — сказала она.
— Не надо, — прохрипел он. — Пройдет. — И потерял сознание.
Гори все синим пламенем! Неважно, что скажет медкомиссия. Пусть Рино не будет ее мужем, но зато живым. А она как-нибудь выкрутится. Где наша не пропадала! Она велела Аннет собирать вещи и набрала номер больницы.
Она надеялась, что врачи помогут. Тиквийцы дорожат жизнями своих граждан, тиквийская медицина — на высоком уровне. Но чтобы воспользоваться ее услугами, надо хоть иногда обращаться к врачам, пока не стало поздно.
— Почему вы так поздно спохватились? — первое, что спросил доктор, изучив анализы. — Почему не обратились раньше, когда еще можно было… — И осекся.
Полдюжины инфарктов, перенесенных на ногах. Сердце — в лоскуты. Помочь может только полная пересадка, но на подбор и доставку биоматериала требуется время, которого у пациента нет.
Разумеется, врачи сделали все, что могли. Им даже удалось привести Ильтена в сознание — ненадолго, на несколько минут. Тереза вцепилась в его руку, глядя в бледное лицо и не обращая внимания на суетящихся медиков:
— Рино, только не умирай!
— Сам не хочу, — выдавил он.
— Дождись операции. Что бы ни было дальше, пускай без меня, но живи!
— Зачем мне жить без тебя? — Кривая улыбка, одним уголком губ. — Без тебя жизнь потеряет всякий смысл.
— Ты дурак, — всхлипнула она, не удержавшись. — Дуб-дерево!
— Он самый, — согласился Ильтен. — Прости, я так и не смог придумать, что делать. Да ты и не стала бы меня слушать, ведь правда? Ты все равно поступишь по-своему. Прошу об одном: не надо убивать.
Есть моменты, когда невозможно ответить категорическим отказом. И она, сглотнув комок в горле, проговорила:
— Я… постараюсь.
— Документы Аннет — на полке над компьютером. Жаль, что я не успел выдать ее замуж. — Он помолчал и добавил совсем тихо, уходя: — И вообще — жаль.
Медбрат помахал ладонью перед ее лицом:
— Вы в порядке?
Она перевела на него взгляд и очнулась. Вот дурацкий вопрос! Естественно, нет.
— В полном.
— Проводить вас к безопасникам?
Ну да, она же теперь ничья жена. Ее должны забрать копы и увезти к диспетчеру. Вот уж дудки!
— Сама к ним зайду, — отрубила она. — Они меня знают.
— Конечно, — кивнул медбрат. Он тоже ее знал. Наверное, помнил, как она навещала Маэдо, когда он лежал здесь раненый.
Что же я медлю, встрепенулась она. Времени все меньше и меньше. Как только информация о смерти уйдет в сеть, заблокируются и расчетные карты, и телефоны. Она вышла быстрым шагом, вызывая машину. Пока что телефон работал, карта тоже. Снятые наличные с трудом поместились в пакет, высовываясь наружу. Прямо приманка для грабителей. Что ж, пускай кто-нибудь попробует отобрать у нее деньги! Она постарается не убивать, раз Ильтен просил, но калечить можно.
Аннет была одета и собрана, как велено. Девчонка могла в обычной жизни капризничать и не слушаться, но в критический момент преображалась. Тереза не совсем хорошо представляла, что с ней делать. Надо скрыться, а как скрываться вместе с девочкой? Они — слишком приметная пара.
Она схватила стопку папок с полки над компьютером, перелистала. Папка с документами Аннет оказалась самой тонкой. «Назначаю опекуном Аннет Ильтен, моей дочери, Эрвина Маэдо». Милый Рино, он счел своим долгом позаботиться о судьбе Аннет, и лучший выбор опекуна представить трудно. На глаза опять навернулись слезы. Только где его искать, этого Маэдо? Адрес он не оставил, все концы обрубил, зараза. Ну, наверняка Руани знает.
— Слушай меня, Аннет. — Давая дочери указания, она торопливо пихала в саквояж деньги, инструменты, фотографии… — Папа умер. Но ты не плачь, родная. Некогда плакать, я и то поплачу потом. А у тебя есть другой отец, настоящий. Его зовут Эрвин Маэдо. Он не в курсе, что ты его дочь, но поверь мне, признает сразу. Он должен забрать тебя, Аннет.
Это хорошо, что Ильтен оставил официальную доверенность. Маэдо и без нее не отказался бы, но теперь можно не сомневаться, что все законно, и не волноваться за Аннет. А одной скрыться проще. Инсценировать свою смерть, чтоб не искали, и залечь на дно.
— Все будут думать, что я умерла, дочка. Обо мне тоже не плачь, со мной все будет хорошо. Только не говори об этом никому.
Тереза застегнула было саквояж, но дрогнула, метнулась на кухню, схватила заварной чайник. Старенький, еще из того сервиза, красного в горошек; когда-то у них было много таких чашек, и Ильтен пил чай только из них, но все они нашли свой безвременный конец, остался лишь этот чайничек с трещиной на крышке. Тереза прижала его к груди.
— Знаешь что, Аннет? Если твой отец будет сильно печалиться обо мне, скажи ему, что я жива. Он умеет хранить секреты.
Она сунула чайник в саквояж, взяла дочь за руку и решительно перешагнула порог.
Аннет все поняла, как надо. С виду несерьезная козявка, одни игры да шалости на уме, учитель периодически пенял ей, что ведет себя вызывающе. А на деле — надежная. Не витает в облаках, как Вера, не мечется душой. На крыльце городского управления службы охраны безопасности Тереза обняла ее и всплакнула, позволила себе последнюю слабость. Аннет чмокнула ее в щеку, спокойная и безмятежная: не плакать так не плакать. Не пропадет девчонка. Они с Маэдо друг друга стоят, как-нибудь найдут общий язык.
Увы, с внуком попрощаться времени нет. Не столь уж далеко живет Арден, но часики тикают, чего доброго, ее попытаются задержать. Жаль, что она больше не увидит маленького Терао. Мальчишка получился похожий на Веру, такой же блондинчик. В Тикви не принято, чтобы бабушка возилась с внуками, но это не запрет, а естественное следствие того, что подавляющее большинство бабушек проживает в других государствах. Женщины, рожденные в Тикви, как Вера —
