Она отвернулась к окну. Слез не было. Только жгучая, непривычная боль давила где-то глубоко внутри. Рядом с сердцем. Или прямо в нем.
– Я устала, папа. Хочу спать.
– Спи… Я погашу свет, чтоб не мешал тебе.
Мужчина тронул губами ее лоб, торопливо поднимаясь с постели и даже не скрывая своего желания уйти как можно скорее.
Катя закрыла глаза, сглатывая горьким ком. Прошептала в темноту:
– Я запомню, ба, все, что ты сказала. И буду ждать.
Этот сон в ту ночь она увидела впервые, но далеко не в последний раз. Шелест изумрудного прибоя, пенное буйство волн. Горячие губы, стирающие слезы с ее глаз. Сильные руки, сжимающие так, как к ней не прикасался отец. Нежнее объятий матери в обрывках ее воспоминаний. Надежней бабушкиных рук. С этим человеком она чувствовала себя легко и спокойно, как никогда и ни с кем прежде. Только его лицо так и не смогла рассмотреть. Но это было неважно. Она подождет сколько потребуется, ведь ее бабуля не ошибается.
Глава 7
Никогда еще лето не казалось девушке таким длинным. Ее не привлекало море, ни бурное, ни ласковое. Встречи с подругами стали утомительными и какими-то пустыми. Она даже напросилась в несколько поездок с отцом, чтобы как-то скоротать время, но и это не помогло. Не получалось избавиться от воспоминаний и от стремления снова ЕГО увидеть.
После инцидента в аудитории они почти не общались. Нет, конечно, были многочисленные разговоры на лекциях. Контрольные, зачеты, на которых ОН вел себя…, как будто ничего не случилось. По-прежнему заинтересованный в ее ответах, внимательный, вежливый. И… все. Как всегда. Со всеми. Ничем не выделял девушку, никак, даже малейшим намеком не показывая, что помнит о произошедшем или придает ему какое-то значение.
Все имело место только в ее фантазиях, неожиданно расцветших буйными красками. Старательно пряча глаза на занятиях, чтобы не обнаружить свое состояние, Катя, тем не менее, не могла не думать, не вспоминать тепло коротких объятий и не трепетать от щемящего желания снова испытать подобное.
Не удержалась, и, ругая себя за малодушие, все-таки нашла в парфюмерном магазине флакон с тем самым ароматом, рождающим слишком много ассоциаций. Игнорируя растерянный взгляд продавщицы, брызнула на запястье и прижалась лицом, чтобы впитать этот запах. Насытиться им. Так становилось теплее и спокойнее. И выпустить из рук его уже не смогла. Понимала, что это смешно и совсем по-детски, но так и не сумела ничего поделать.
Необычный подарок самой себе только добавил переживаний. Еще острее стало желание встретиться с НИМ. Просто поговорить. Побыть рядом. А до начала учебы оставалось еще больше месяца.
Жаркий летний день ничем не отличался от остальных. Катя спустилась к набережной, потому что у воды было немного прохладнее. И вновь с тоской обнаружила, что всматривается в лица прохожих в надежде, что среди них окажется нужный ей человек. Эта надежда всегда была тщетной. Раньше. Но не сегодня…
Она едва сдержалась, чтобы не броситься ему на шею. Не поспешить навстречу. Пыталась контролировать эмоции, переполняющие сердце, но понимала, что проигрывает. Скрывать радостную улыбку было сложно. Сложнее с каждым мгновеньем, пока девушка видела, как он медленно приближается.
Кирилл тоже не отрывал от нее взгляда, однако понять выражение его лица она не могла. Просто наслаждалась, как губка, втягивая в себя каждую черточку. Соскучилась. Так, как никогда и ни по кому не скучала. Даже по бабушке. Осознание этого испугало. Кажется, было неправильно испытывать такое по отношению к преподавателю. Пусть самому лучшему. Чувства зашкаливали, значительно превосходя все разумные рамки. И что с этим делать, Катя просто не имела представления.
Ей все-таки удалось сделать улыбку более сдержанной. Кивнуть в ответ на его приветствие. Во рту пересохло, и говорить было тяжело. Но это только порадовало: во всяком случае она не наболтает глупостей… в первую минуту встречи.
– Как проходит лето, Катя?
Она сказала именно то, что думала:
– Очень долго…
Мужчина рассмеялся.
– Соскучились по учебе? Понимаю. Я тоже не могу дождаться времени, когда можно будет вернуться на работу. Хотя обычно студенты больше любят каникулы, – и он неожиданно подмигнул ей. – Расслабьтесь, Вы же не на экзамене. Неправильных слов просто не может быть. И даже действий.
Девушка совершенно искренне удивилась:
– Разве ошибки допускают только на экзаменах?
Он покачал головой.
– Не только. Но в жизни многое не происходит лишь по причине наших страхов. Боязни ошибиться. И речь не обязательно идет о чем-то неверном. Иногда мы отказывается от абсолютно нормальных, нередко потрясающих вещей, даже не попробовав этого, из-за нелепого и ненужного страха.
В словах почему-то чудился подтекст. Мог ли мужчина говорить о том, что было в ее собственной голове? Намекать на скрытые в сердце желания? Но в таком случае это означало бы, что он и сам мыслит так же. Катя в недоумении подняла глаза, встречая внимательный взгляд, проникающий… так глубоко и говорящий… о многом. Пусть она совсем не специалист по чтению чужих мыслей, но обмануться сейчас была более чем готова, внушая себе то, во что очень хотелось верить.
– Вы спешите? Может быть, пройдемся по набережной?
– Нет… То есть да… То есть, не спешу… – она смутилась, не в состоянии правильно подобрать слова, чувствуя как щеки привычно заливает румянец.
Он чуть улыбнулся, легонько коснувшись раскрасневшейся кожи.
– Я понял… Все в порядке, котенок… Идем.
Тем для разговора придумать не получалось, и из-за этого неловкости было еще больше, несмотря на радость от присутствия преподавателя. Катя волновалась, как будто в самом деле оказалась на экзамене, где все зависело от ее правильного ответа.
Не заметить смущение было невозможно. Кирилл заговорил сам, пытаясь отлечь ее, и одновременно не переставая любоваться нежным лицом и прозрачной синевой глаз. Эта девочка занимала его слишком сильно. Гораздо сильнее, чем следовало бы. И справляться с этим чувством становилось все тяжелее.
– Вам добавили новый предмет на второй курс. Теперь будете изучать еще и историю зарубежной литературы. Причем довольно подробно.
– А вести кто будет?
Он пожал плечами, чуть виновато улыбнувшись.
– Ваш покорный слуга… Придется терпеть меня три раза в неделю.
Катя рассмеялась.
– Что Вы такое говорите? Ваши лекции – единственные, которые никто не пропускает.
Мужчина понимающе кивнул.
– Конечно. Опасаются моего гнева на зачетах.
Не мог же он в самом деле так думать!
– Кирилл Александрович, Вы ведь знаете, что это неправда! Вас заслушиваются даже те, кто терпеть не может литературу.
– Есть и такие?! – он развернулся к ней, изображая притворное возмущение. – Катя, Вы просто обязаны признаться, о ком идет речь!
Девушка наконец-то расслабилась. Развеселилась еще больше. Таким она его не знала: открытым, смешливым, каким-то по-детски задорным. Недосягаемый профессор внезапно превратился в простого человека, доступного и близкого. И этот новый Кирилл нравился ей еще больше.
– Как дела у Вашего отца? – неожиданно поинтересовался мужчина.
Катя пожала плечами.
– Как всегда… Работа. Снова работа. И еще раз – то же самое. Иногда он находит время сокрушаться по поводу моей никчемной жизни, которую я трачу впустую.
– Речь идет о Вашей учебе? – уточнил он, и, дождавшись утвердительного кивка девушки, нахмурился. – А мама?
– Мама… умерла… давно. Я ее почти не помню.
Говорить об этом приходилось редко. Подруги знали, что она живет только с отцом и не обсуждали подобные темы. А сейчас при его словах давняя боль встрепенулась, напоминая не только неясный образ матери, но и дорогую бабулю, которой не хватало гораздо сильнее. Словно угадывая следующий вопрос, Катя тихо прошептала, не глядя на мужчину:
– У меня никого нет, кроме папы. Бабушка тоже… ушла… несколько лет назад.
В голосе было столько тоски и обреченности, что он едва сдержался, чтобы не стиснуть ее в объятьях. Ощущая себя полнейшим мерзавцем за то, что разбередил старые раны, пробормотал, понимая, как нелепы его извинения:
– Катя, простите… Я не хотел причинить Вам боль…
Но в глазах, которые она подняла на него, не было никакой обиды. Девушка слабо улыбнулась:
– Все в порядке. Это случилось давно, и я… привыкла. К тому же Вы ведь ничего не знали.
Конец ознакомительного фрагмента.
