– Некорректное сравнение, Петраков. На этой дороге я подчиняюсь не правилам движения, а законам РФ. Давай выпьем за нашу неожиданную встречу… – Олег поднял бокал с пивом и внимательно глянул на собеседника. – Или как – запланированную?
– Ты что, решил?.. Дурак! Я о тебе думаю. Ну, как знаешь. Хозяин – барин… – Влад помолчал немного, потом тоже приподнял свой бокал: – За твое благополучие. Дурак ты, Камень…
Еще в первые дни в университете кто-то, умничая, назвал их «однофамильцами», объяснил так: у одного фамилия Камнев, у другого Петраков – от «Петр», что в переводе тоже «камень». Студиозусы похихикали над умником, поизощрялись в остроумии, придумывая вариации на тему, но кличка «Однофамильцы» и «Два Камня» странным образом прилипла и, что и вовсе загадочно, сблизила Олега и Влада. Они были друзьями-соперниками. Вернее, Влад воспринимал Олега как конкурента и всегда для себя определял, кто кого на этот раз «переборол». У Олега тщеславие в характере отсутствовало. Как и способность завидовать. Он был прямым, открытым, может быть, даже чересчур. Влад же был прирожденным дипломатом. И в этом была странная аналогия: «Камнев – камень» – это сразу понятно, а почему камнем зовут Петракова, не все сразу понимали…
Влад болел карьерой, Олег – профессией. К тому же Камнев гораздо легче, чем Петраков, переносил недостаток денег, еды и прочих материальных благ. Был легок на подъем и не трус. А каким еще мог вырасти сын Героя Советского Союза, летчика-испытателя Дмитрия Георгиевича Камнева? Звание Героя отец Олега получил при жизни. А погиб из-за дотошности: пытался до последнего понять, почему самолет не слушает штурвала… Через полгода за отцом ушла мама: горе приняло форму скоротечного рака. Олег остался один в девятнадцать лет.
У Влада родители были в разводе. Поэтому они с Олегом часто вместе искали приработка к стипендии, а на третьем курсе уже зарабатывали гонорары в «Новостях России», куда их вскоре, еще до окончания университета, взяли штатными сотрудниками.
В середине девяностых Владу предложили возглавить новую газету с поэтичным названием «Прогулки по бульвару». Вернее, предложили сначала Олегу, но он, разобравшись в тематике издания, отказался. А Влад согласился. И сначала не жалел: появились и деньги, и положение в определенных кругах. Через несколько лет он вошел в группу учредителей…
Теперь Влад ехал по знакомым с детства улицам, но совсем не думал о том, что вот здесь был его дом, а там, за углом – родная школа. Он ехал – и хотел, чтобы дорога оказалась раз в двести длиннее, и тогда еще долго можно не приезжать к человеку, которого лучше бы он не знал никогда…
* * *
Дважды щелкнул дверной замок, и на пороге комнаты возникла его тетушка – роскошная блондинка с вызывающим бюстом и мощными бедрами. Она медленно двинулась к его креслу, и при каждом ее шаге он все больше и больше сжимался, съеживался, скручивался.
– Ну, малыш, провалил задание? – мурлыкала она, приближаясь к нему вплотную. Душный запах ее духов, казалось, забил его ноздри, горло, легкие. Он часто задышал открытым ртом, закашлял, из глаз градом полились слезы.
– Нет… еще… нет, – прошептал сдавленно.
– Что? – издевательски удивилась тетка. – Не может быть! Такой мачо – и облажался?! И что мы будем теперь делать? – Она вплотную приблизила к нему лицо, глазами, своими страшными глазами впившись в его глаза, вытаращенные и неподвижные от ужаса.
– Я… Я еще поста… постараюсь… Я все сделаю! Все! – закричал он, чувствуя, как его джинсы предательски намокают.
– Сначала постарайся не ссать в штаны! – брезгливо отшатнулась от него тетка. Отошла на середину комнаты, постояла, задумчиво постукивая длинным хищным носком туфли о потертый ковер. – У меня есть для тебя другая работа. Надеюсь, с ней ты справишься. Слышишь, детка? Это последнее испытание.
Страшная блондинка ушла – и он начал представлять, как бы он ответил и что бы с ней сделал, если бы… Если бы не был таким трусом. Таким большим и красивым трусом…
Глава 4
– Ау, я пришла! Фу, Олежка, что ж ты так надымил! – с порога закричала Лана.
Олег вышел в прихожую, поцеловал жену, помог снять куртку.
– Это что у тебя за письмо? Я почту вроде всю забрал.
– А, не знаю, в ящике лежало, и адреса обратного почему-то нет. – Лана оторвала край толстого большого конверта, вытащила из него пачку фотографий – и упавшим голосом прошептала: – Олег… Что это? – Она быстро перебрала снимки. – Что это, Олег?
Фотографии отображали любовную игру пышногрудой брюнетки и поджарого мужчины, в котором Олег… вдруг узнал себя!
– Так вот почему ты меня приревновал… Потому что сам… – тусклым, как в трансе, голосом проговорила Лана.
– Не было этого. Никогда, – сказал Олег.
И так он это сказал, что Лана очнулась от транса и посмотрела на мужа совсем с другим выражением. Потом с опаской потянула из его руки один снимок, другой, третий…
– Но ведь это ты, без сомнения! Твой шрам на спине, и вот… родинка на бедре. Ты это, Олег… – Она смотрела в глаза мужу растерянно.
– Да. Это я, – так же растерянно ответил Олег.
– А женщина?..
– Женщину я не знаю.
Лана совершенно растерялась. За все пятнадцать лет их брака и мысли не было о том, что кто-то может изменить. Их отношения всегда были теплыми и доверительными. Скажи ей Олег, что он влюбился, она бы в первую очередь подумала, как ему помочь, а уже потом – что это, собственно, значит для нее. И уж никак не сочетались с образом Олега отношения того уровня, который называется «ничего личного, просто секс». Ее вдруг повело в сторону, стало темно…
– Лана, Лань! – звал ее Олег откуда-то из-за ватной стены. Потом пошел дождь, и она открыла глаза. Белое как мел лицо Олега, стакан с водой дрожит в его руке, вода льется на пол…
– Я что, упала?
– Ф-фу, слава богу, очнулась. Давай я отнесу тебя в постель и вызову «скорую».
– Ой, нет, не надо! Уколы делать будут, – по-детски испугалась Лана.
– Ну, хорошо-хорошо, сядешь в кресло хотя бы. – Олег поднял ее на руки, отнес в комнату. – Вот так, садись. Как ты себя чувствуешь?
– Ничего… только ноги ватные и голова немного кружится.
– В лучших домах Лондона дамам в случае обморока подносили бренди… – Олег достал из бара пузатую бутылку, налил из нее немного коньяку в толстый стакан. – Выпейте, леди…
Она проглотила жгучую жидкость. В голове сразу наступила ясность и тут же туда пришла мысль.
– Принеси, пожалуйста, снимки, они там валяются.
– Да ну их!
– Мне самой сходить?
Олег вздохнул с досадой, но пошел исполнять приказ жены. Она взяла фотографии, внимательно просмотрела все.
– Олег, а тебе ничего не показалось в этих снимках знакомым?
– Да говорю я тебе, не было этого! Не было!
– Было, – твердо сказала Лана. Олег негодующе охнул и приготовился что-то говорить, но она остановила его: – Нет-нет, помолчи и послушай меня. Вот, смотри: это наш номер в отеле на Кипре… А вон – смотри-смотри – валяются мои туфли. И еще – видишь? Это же моя сумка, я ее перед поездкой в ГУМе купила!..
Она вскочила, кинулась к письменному столу, пошарила в ящиках и вернулась с лупой.
– Черт! Это нас с тобой кто-то снимал… А потом… эту бабу вставил вместо тебя?! Черт!!!
Олег так резко сгреб в свои объятия Лану, что не устоял и упал в кресло, но рук не разжал. Они вдвоем оказались в тесном пространстве между подлокотниками и замерли там, крепко обхватив друг друга. Потом Лана прошептала, щекоча губами его щеку:
– Кто-то хочет нас поссорить… Кто?
– Главное – зачем? – вопросом на вопрос ответил Олег, почему-то вспоминая недавнюю встречу с другом юности.
* * *
«Кто-кто-кто, зачем-зачем-зачем», – стучал по подоконнику нудный ноябрьский дождь.
– Олежка, а может, нам просто кто-то завидует – да и все дела? – задумчиво глядя на монитор, где уже минут двадцать текст висел, застряв на полуслове, спросила Лана.
– Тогда это бабские штучки, – хмуро ответил Олег и, чуть оживившись, с надеждой добавил: – Хорошо бы…
– А если не бабские – то что? – Лана развернула крутящееся кресло так, чтобы оказаться лицом к мужу.
– Да знаешь, Лань, я и то каждый день удивляюсь, что мы еще живы-здоровы и газета выходит. Людишек-то цепляем… не бедных.
– Они сами виноваты! И потом – мы не голословно же… Факты приводим доказуемые!
– А то я не знаю…
Помолчали. Олег шуршал газетой, Лана мягко щелкала компьютерной клавиатурой. Из детской доносились взвизги Тимки и ломающийся голос Платоши: мальчишки возились в своем «спортзале».
«Кто-кто-кто, зачем-зачем-зачем», – шелестел за окнами дождь.
Лана вдруг снова развернула кресло на сто восемьдесят градусов, уставилась на мужа и с изумлением сказала:
– Нет, ты представляешь, какую работу надо было провернуть, чтобы сделать эти снимки? Ведь эта женщина позировала, а кто-то снимал… А потом корячился в фотошопе…
