Я посмотрел всю ситуацию на тонком плане и сказал ему:
Мышление работает на сопоставлении объектов и процессов во времени и пространстве. Насколько масштабно мы можем связать причину со следствием, настолько больше возможности нашего мышления.
Сейчас на Земле начинаются процессы, которые современный уровень мышления не позволяет масштабно оценить. Проще говоря, мы не представляем последствий нашей нынешней деятельности. Начинаются стихийные, неуправляемые процессы, а мы не всегда это понимаем. Если на Земле не появятся люди с масштабным мышлением, через некоторое время мы столкнемся с процессами, которыми управлять уже не сможем. Это все равно произойдет. Сейчас речь идет о процентах. Если процент таких людей не повысить, то вся цивилизация может погибнуть. Причем никакая помощь со стороны других цивилизаций напрямую невозможна. У нас есть иммунные системы не только в физическом теле, но и в информационном. Чужая информация может попросту убить всю цивилизацию, даже если сначала будет заметное внешнее улучшение ситуации. Информацию, необходимую для спасения цивилизации, нужно прокачать через ее представителей, адаптировать ее, и в таком, переваренном, виде она не опасна.
Так вот, ваши три высших образования – это пылинка по сравнению с той информацией, которую вы получали последние три года. На ваш бизнес и другие дела уходило огромное количество тонкой энергии. Чтобы сохранить вам жизнь, вам запретили тратить энергию и снизили ваши контакты с людьми до минимума.
Еще один нюанс. Уровень нашего сознания подразумевает степень контакта с другими мирами. И если уровень контакта повышается быстро, обгоняя запасы любви в душе, то зависимость от высших духовных уровней резко возрастает. В обычной жизни зависимость от человеческих ценностей сначала рождает страх, потом обиды, потом болезнь. Если цепочку нарисовать точнее, то сначала обожествление человеческого, потом высокомерие как желание отстоять это, потом страх потерять, потом обиды на весь мир, потом обиды на себя, потом сброс программы самоуничтожения на потомков, потом блокировка всего этого несчастьями, болезнями и смертями. Но, когда мы выходим на контакт с высокими уровнями других миров, вся эта цепочка стремительно пролетает в нашем подсознании, и мы видим только последнее звено, нашу болезнь и смерть наших детей. Поэтому обычно контактеры высокого уровня бесплодны или дети у них умирают.
Так вот, – обращаюсь я к контактеру, – вам начали давать информацию, и уровень гордыни подскочил у вас в десятки, если не в сотни раз. Причем вы этого даже не чувствуете. И от смерти ни вас, ни вашу дочь не смогут спасти даже инопланетяне. Но если вас в этот момент оторвать от человеческих забот, выключить человеческую логику, то тогда через логику Божественную вы сможете переработать всю информацию, необходимую для новых форм мышления. Это позволит вам предпринимать действия, направленные в конечном счете не на уничтожение, а на спасение людей.
Личность
Я лежу в постели и смотрю на голубое утреннее небо. Когда полгода назад я начал выходить на тему личности, появились признаки серьезной опасности, вплоть до мистических намеков. Масштаб личности определяется совокупностью охвата других миров. Значит, если я начинаю работать над этой темой, неизбежно вырастает радиус охвата, и с неуправляемым ростом гордыни я могу не справиться.
Я расслабленно смотрю в окно и думаю, что можно сделать. Во-первых, развал у меня начался больше года назад. Сильное отложение солей во всем теле. Начинают болеть колени, да так, что иногда не могу ходить. По ночам немеют пальцы на руках. Можно, конечно, поголодать, выгнать соли, но я уже посмотрел, что будет после этого. Тело станет мягким и послушным, зато голова может отказать, т. е. блокировка гордыни может перейти с тела на функции мозга. Последние 30 лет я думаю 24 часа в сутки. А сейчас у меня большие перегрузки, и голова мне нужна как никогда. Мне сейчас нужно справиться с неуправляемой гордыней. Первые ее признаки уже заметны. Последние полгода, если хоть что-то, даже в нюансах, отличается от запланированного мною процесса, тут же идет сильнейшая вспышка раздражения и гнева. Потом разворот программы самоуничтожения и сильная боль в голове. Раньше я сказал бы, что у меня нервный срыв и нервное истощение. Сейчас я понимаю, что мне нужно делать то же самое, что и тому контактеру. Прекращать выступления, поездки, т. е. на какое-то время забыть обо всем. С другой стороны, раз дают такую ситуацию, значит, шансы выжить есть. Но есть плохие признаки. Я вспоминаю августовскую ночь в Крыму. Мы сидим на скале возле костра, а внизу плещется Черное море.
Ребята, хотите узнать, как к каждому из нас относится море? – спросил я.
Все оживленно уставились на меня.
Этого человека море любит, – сказал я, – к этому относится с легким пренебрежением, он его боится. К этому – нормально. А вот этому человеку море желает смерти. У него совершенно неправильное отношение к морю. Ему купаться опасно. Кто у нас прошел под последним номером?
Я знал, что это не мог быть я. До этого я много раз смотрел, как ко мне относится море, и каждый раз было добродушие и любовь. Я мог плавать в море часами в любую погоду и никогда не боялся. И даже если ногу сводило судорогой, я оставался спокойным, т. к. знал, что выплыву в любой ситуации. И поэтому, когда товарищ сказал мне, что последним был именно я, появилось ощущение растерянности. В чем же я неправильно повел себя по отношению к морю? Причем, в последние сутки. И тут я неожиданно вспомнил.
В гурзуфском заливе, возле горы Медведь, в море есть две скалы, которые называются Адалары. Между ними глубина небольшая, 10—12 метров. А вот за вторым Адаларом мы померили глубину шнуром и насчитали 28 метров. Я раньше без ласт мог нырять на глубину около 20 метров, естественно без акваланга. В этом году я нырял метров на 20, но уже с ластами. Причем, возле дна вода уже прохладная и кристально чистая.
Ребята, попробую нырнуть на сколько получится, – сказал я.
В тот день у меня болела голова, и нос плохо продувался. На глубинах свыше 10 метров это может быть опасным. Так вот, когда я нырял, я подумал, что могу остаться на дне, если попытаюсь опуститься на самую глубину. И вдруг в голове появилась спокойная, ясная мысль: «Ну вот и хорошо, наконец-то все проблемы снимутся». И после этого я пошел на дно. На поверхности в августе 1998 года вода была +27 °С, гораздо выше, чем в предыдущие годы. Такой температуры, говорят, не было вообще последние 100 лет. На 10—15 метрах было уже прохладно, а ниже 20 метров начался настоящий холодильник. Темно, холодно, никакого удовольствия. Я быстро поплыл наверх, к солнцу. У меня вдобавок еще и сосуд в носу лопнул, причем кровь была не темная, а ярко-красная. Если бы я под водой пробыл подольше, могли бы быть проблемы. Только теперь до меня дошло, что днем я фактически пытался покончить с собой, только так, чтобы об этом никто не заподозрил. Лежащего на дне человека, на глубине свыше 20 метров, даже двум опытным пловцам практически невозможно вытащить. И я понял, что в последнее время у меня в подсознании очень тонко и незаметно растет программа самоуничтожения. Но летом я считал, что это усталость и результат больших нервных перегрузок. Оказалось, что в первую очередь это выход на новые уровни сознания, взаимодействие с новыми информационными источниками. Стало понятно, почему в последнее время меня «стали мягко душить» во всех моих коммерческих инициативах и масштабных планах. Я совершенно по-другому посмотрел на те ситуации, которые у меня происходили летом. Одна из них была настолько нелепой, что помогла мне начать приводить себя в порядок. Суть ее в следующем.
Я был знаком с человеком, который помог мне в нескольких ситуациях, причем бескорыстно. Это были небольшие услуги, но тем не менее это было приятно.
Вы знаете, я вас тоже хочу попросить об одном одолжении, – сказал он. – Мне нужно на счет в западном банке перевести определенную сумму денег. Здесь я аналогичную сумму денег передам вам, а вы тому лицу, которого укажет тот человек.
Мне ему очень хотелось помочь, и я начал обзванивать всех знакомых. Но это была достаточно крупная сумма, и никто перевести ее не мог. Я позвонил своему просителю.
Вы знаете, наверное, мы уже не успеем, – сказал он, – если через два дня сумма не будет переведена, то это уже не имеет смысла. Так что спасибо вам за помощь, и забудем о нашем разговоре.
Но мне эта ситуация не давала покоя. Как же так, я чего-то захотел и вдруг не смог добиться. И я опять делаю одну попытку за другой. И через день я встречаюсь со своим просителем.
Вам повезло, – говорю я, – я нашел человека, и он переведет деньги. Я приду к вам через пару дней.
