— Вот бечева, а сюда дуй!
— Что?
— Дуй!
Страх ушёл. Спрятался в самый потаённый уголок сознания. Её маленький храбрый мужчина о ней заботился. Это было так приятно, что Катя всплакнула от затопившего её счастья, а потом засмеялась.
— Женщина, прекратите панику!
Катя застыла с открытым ртом, а затем в полный голос рассмеялась.
— Психичка!
Честно говоря, Витя ожидал худшего. Где-то, когда-то, краем уха он слышал, что удар на большой скорости о воду подобен удару о бетонную стену. Проверять эту информацию Витька не хотел и просто принял её к сведению, раз и навсегда решив прекратить прыгать в воду с любой высоты. Так вот, не успел Егоров сесть в кресло и защёлкнуть замок ремня, как самолёт резко, но не сильно первый раз коснулся воды.
Бам-с!
В копчик ощутимо, но совсем не больно пнули, а из-за закрытой тёмно-красной шторки хором сдавлено крякнули. И снова крякнули.
Бам-с!
Второй удар был страшным. Сидевшего боком по ходу движения Витьку, швырнуло в незакрытую дверь кабины и если бы не ремень, то…
— Ё…!..!
Живот обожгло страшной болью и следующие три 'блинчика' Витька как-то упустил из своего сознания.
Бам-с, бам-с, бам-с!
От ударов по заду голова у Егорова прыгала вверх-вниз, как шарик от пинг-понга. За шторой всё грохотало, вопило, орало и материлось.
Бамммм-с!
Краем глаза Витя успел заметить, как самолёт окончательно остановился, забурившись носом в воду. Потом переднее остекление в кабине пилотов захлестнула зеленоватая вода, а сам лайнер, качнувшись, словно на качелях, на огромной волне, резко завалился назад. Витьку мотнуло в сторону занавески.
— Ёоуу!
Кишки в животе горели огнём. По ощущениям там была полная каша.
— Олрайт?
Потрепав Егорова по плечу, мимо пронёсся командир. Ответ ему и не требовался.
— Эй! Эй! Сит даун! Сит даун! Окей. Хорошо! Хорошо!
Командир орал так, что люди, едва пришедшие в себя после посадки на воду, НЕ УСПЕЛИ впасть в панику. Перед ними, в парадной фуражке и в кителе стоял КАПИТАН и прессовал ладонями воздух, мол, тише, тише.
— Йилмаз!
Как раз в тот момент, когда побитый посадкой Виктор решил немного поблевать, второй пилот выволок его за шиворот из кресла и выпихнул в салон, под бок к капитану.
Витю скрючило и микрофон ему достался, когда он уже сидел на полу.
— Переводи.
'Блин! Да отстань ты от меня в конце то концов!'
— Мы не тонем. Мы держимся на поверхности и НЕ тонем.
'На боку синяк, наверное, будет'
— Сейчас экипаж проведёт эвакуацию. Пожалуйста, не допускайте паники. Самолёт продержится на поверхности воды, как минимум час. Да. Командир гарантирует. Да. Конечно. Берег рядом. Здесь неглубоко. Выполняйте…
'Уфф! Вроде отпускать начало'
… указания экипажа и всё будет хорошо.
Перед носом сидящего на полу Виктора оказались волосатые коленки, цветастые шорты и сланцы на босу ногу. Тот самый красномордый мужик, не обращая внимания на командира корабля, встал с места, развернулся к остальным пассажирам и совершенно зверским голосом прорычал.
— Вы-пол-нять все при-ка-зы э-ки-па-жа!
Мужик был лыс, квадратен и имел кулаки размером с небольшой арбуз.
'Так, всё. Дальше — без меня!'
Витя бросил микрофон и на четвереньках заполз за занавеску. Блевать на виду у ста тридцати человек ему не позволяло воспитание.
'Наверное, сотрясение… или нет. Не знаю…'
Витька сидел, привалившись спиной к дверце туалета пилотов, и старательно затирал влажной салфеткой следы своего конфуза. Он не слишком пристально вглядывался в лица пассажиров, когда переводил речь капитана, но, судя по тому, что никто не орал и не плакал, так погано перенёс приводнение только он один. В салоне глухо стукнуло. Раз, затем другой. И сразу стало как-то… громче.
'Запасные выходы открыли'
За занавеской неуверенно захлопали. Потом хлопки сконфуженно стихли, но следом зааплодировали уже два человека, а потом из-за занавески раздалась целая буря овации, свист и крики 'Ура!' и 'Браво!'
'Браво! Только вот на 'Бис' не нужно…'
Снова зарычал квадратный качок, требуя поднять руки тех, кто уверенно плавает. В салоне начались подсчёты и разборки, а Витя Егоров вдруг с удивлением осознал, что кроме мерзкого привкуса во рту и ноющего синяка на бедре его больше ничего не беспокоит!
— Козырно!
Витька заглянул в иллюминатор. От белоснежного пляжа его отделяло каких-нибудь полсотни метров немыслимо прозрачной лазурной воды. Над пляжем, как и полагается, царили роскошные пальмы.
— Фьюу! А ветер то, ветер!
Верхушки пальм гнулись под порывами ветра.
'А на небе — ни облачка, и там, наверное, пекло…'
В самолёте, в котором уже не работали кондиционеры, становилось жарковато. Витька осмотрел свои светло-бежевые брюки, белую рубашку с коротким рукавом, светлые сандалии и на миг пожалел, что оставил свой льняной пиджачок на верхней полке в другом конце самолёта.
Выходить в салон, в ТОЛПУ, Витьке, почему-то, не хотелось. Зато прямо перед ним была мини кухня и туалет.
Егоров не считал себя 'крысой', просто он всегда старался 'не упустить'. Глаза у Витьки сами собой воровато стрельнули в сторону занавески.
'Я ж не обедал. И вообще. Пострадавший я!'
Бесшумно открыв ящик, Егоров выудил из него литровую пластиковую бутылку минералки и булочку в целлофановой упаковке.
За хлипкой преградой по-английски загрохотал командир. Витька чертыхнулся и, запихав булочку в рот целиком, заперся в туалете.
Вовремя. Через несколько секунд в дверь озабоченно постучали и второй пилот поинтересовался, мол, всё ли с тобой в порядке 'мой друг'?
Витя в ответ прокряхтел 'окей' и его оставили в покое.
Свет в туалете ещё горел, а из крана лилась прохладная вода. Егоров опустил крышку унитаза, уселся на него и спокойно пообедал. Он доел эту несчастную булочку, кое-как осилил литр газированной воды и наполнил бутылку снова.
В дверь опять постучали и визгливый женский голос потребовал его выметаться.
— Минуточку! Уже выхожу!
'Вот дурдом. 'Титаник' тонет, а я, вместо того, чтобы лезть на шлюпки, принимаю душ…'
Витька поглядел на себя в зеркало и, непонятно зачем, вымыл с мылом лицо и руки.
— Открываю, гражданочка!
Включив 'тридцать два', менеджер по рекламе галантно пропустил пожилую полную женщину в туалет и вновь занял своё место у кабины пилотов. Занавеска в салон была убрана, а на миникухне вовсю хозяйничали стюарды, лихорадочно сваливая в большие синие пластиковые мешки для мусора, всё, что могло пригодиться на острове. Витя убрал бутылку за пазуху и посмотрел в салон.
— Нихрена ж себе!
Салон был пуст! О пассажирах напоминали лишь вещи, кучами лежавшие на креслах и в проходе между рядами, а у запасного выхода стоял капитан с бумагой и карандашом в руках.
Виктор показал лётчику большой палец и заглянул в иллюминатор. На крыле плотной группой стояло человек пятьдесят-шестьдесят, остальные уже были в воде. Кто-то плыл в одиночку, кто-то тянул за собой тушку в спасжилете. Все, кроме Вити Егорова, здоровенного лба тридцати трёх лет, были при деле.
У Витьки заболела совесть. Не сильно, но всё же.
— Ребята, давайте я вам помогу?
Стюардесса, тащившая неподъемную упаковку минералки, только отрицательно покачала головой, а старший стюард просто показал ему на выход. Мол, не путайся и не мешай людям работать.
Витька обиделся. В иллюминатор было отлично видно, как 'красномордый', стоя на крыле, сверяет список с тем, что держал в руке капитан. Взаимопонимание у этой парочки было полнейшее, хотя турок говорил по-английски, а мужик в шортах — исключительно матом. Отправив последних пловцов к берегу, мужчина вернулся в самолёт и направился к Вите.
— О, привет, болезный! Оклемался?
Качок прошёл, как и капитан, не дожидаясь ответа Виктора, будто тот был пустым местом.
— Мамаша, мамаша, вы там скоро?
Пожилая казашка, которую запустил в туалет Витя, вышла оттуда в купальнике и в резиновой шапочке для плавания. В руке она держала свёрток одежды. 'Красномордый' в восхищении развёл руками.
