АД. 5 августа 2004 г., город Киев, гостиница «Украина».
Лолита, прямо в джинсах и свитерке, спала на диване, Раскрытая пачка «Мальборо» вызывающе смотрела со стула, но пепельница оказалась девственно чиста. Вся эта картинка из «Мурзилки» читалась просто: ждала, даже курить не стала, а ты!..
Я удовлетворенно вздохнул: не хватало еще заниматься ушами доставшегося мне божьего наказания. Не курила – и ладно.
Присел в неудобное, жуткого бурого цвета, кресло, нащупал в кармане «Ватру». Совсем не к месту вспомнилось, что в номерах «Люкс» предусмотрен дежурный набор алкоголика – по слухам, вплоть до «Билли Уокера».
Нет, пить нельзя. И курить не стану. Из принципа!
Лолита засопела, знакомо дернула носом. Кажется, в мире снов, в волшебной Гипносфере, божье наказание продолжает ссориться. То с Субботой, то ли со мной.
…Романтиков я бы расстреливал еще охотнее, чем американцев – лично, по полной старинной процедуре с копанием ямы и обязательным целованием сапог исполнителей. Подобное Суббота предлагал ввести и у нас, считая, возможно, вполне справедливо, что ритуализация смерти не менее страшит, чем сама Костлявая. До такого мы не дошли, но ради любителей красивых слов и героических жестов я бы, пожалуй, согласился. Романтизм в основе своей суицидален, и лучше шлепнуть очередного юного Вертера возле придорожного кювета, чем ждать, пока он потащит за собой остальных.
Пару раз я чуть так не поступил. Когда все начиналось, отдельные личности, особенно из числа так называемых поэтов, наперебой звали «умереть» – за Родину, за украинский Крым, за свободу, за хрен еще знает что. Даже я со своим хилым военным образованием помнил: за спиной одного стреляющего должно быть не менее дюжины работающих, посылать же наивных, почти безоружных мальчиков под пули М-14 – даже не преступление, а нечто, имени не имеющее.
Меня (и таких, как я) не слушали. Ехали. Гибли. Их кидались выручать – и тоже гибли.
Мало кого отрезвила даже Москва октября 1993-го. Туда нас звали. Мы уже сколотили несколько отрядов, и в той страшной каше даже наши старые «калаши» могли помочь. Кое-кто поехал. Моему другу Андрюсу повезло – всего лишь ранили, другим вышел куда худший фарт. Уже после меня уверяли, что произошла страшная случайность, Руцкой все рассчитал верно, но, как всегда, в кузнице не оказалось гвоздя… Странное дело, никто даже не застрелился.
И вот теперь, когда мы, наконец, выстроили «скелет войны», когда не надо считать патроны и делить пачку печенья на взвод, земля начала уходить из-под ног. Пока еще еле заметно, почти неслышно…
* * *
Мне было предложено взглянуть на карточку аккредитации. Я отказался, скучным голосом сообщив, что интервью отменяется. С самого начала мы, полевые командиры, свели контакты с журналистами до голодного минимума. Мне было предложено объяснить причину, но в ловушку я не попался, ответив стандартным: «No comment».
Встретиться с этой дамой все-таки пришлось. Человек, с которым я разговаривал, просил очень настойчиво, потому, что его тоже просили. Совсем недавно «Рейтер» сообщил о смерти (очередной) международного террориста майора Арлекина, значит, беседа в любом случае небесполезна. Я решил не спорить: просивший был последним, кто мог серьезно помочь отряду.
…Тот, кто так и не произнес условную фразу, не был даже арестован. Просто исчез – без следа. Так же просто мне об этом сообщили – без комментариев.
Итак, ночь, холл пятого этажа, тридцатилетняя мосластая тетка, от которой несет восточной благовонью. На носатом лице – очки-велосипед, четко по классику, коротко стриженые волосы даже не рыжие – бурые с проседью, не поймешь, настоящей или нет. Однако, тетка не из тех, от которых отвернешься, не заметив. Сильна! Якобы из Израиля, даже акцент на месте, но почему-то кажется, что и она ненастоящая, все вокруг – очередная западня, а я не выспался, устал, нет сил даже на «No comment»…
ФАЙЛЫ ИЗ НОУТБУКА
17.
«Формула Победы» разработана в 1964 г. в рамках «Количественного оценочного метода анализа боевых действий» («Корпорация исследовательских операций», США). В нее входят:
1. Полигонные данные поражающего действия оружия, деленные на:
– поправку на местность (ПМ);
– погодные условия (ПгУ);
– время года (ВГ).
2. Факторы мобильности (МБ), качества руководства и связи (РС), наличие боевого опыта (БО), моральный дух (Д), тыловое обеспечение (ТО), характер позиции (ХП) и потенциальная уязвимость (У).
В общем виде:
Полигонные данные оружия.
ПОБЕДА = · ПМ.*ПгУ.*ВГ.*МБ.*РС.*БО.*Д.*ТО.*ХП.*У.
Формула применяется в Пентагоне с начала 1970-х гг. для расчета планируемых операций. Главное в ней – понятие равноценности всех факторов, включая те, которые традиционно считаются второстепенными.
АД. Ночь с 5 на 6 августа 2004 г., город Киев, гостиница «Украина».
– Мне, честно говоря, жаль ваше время. Отвечать не обещаю.
– Оу, это обычная история, господин майор! Итак, я могу сообщить читателям, что слухи о том, что вы умерли от газовой гангрены, являются, э-э-э, некоторым преувеличением?
– Вы, вероятно, меня не поняли. Я не имею права указывать представителям прессы, что и как сообщать. Могу лишь отвечать на вопросы – или не отвечать.
– Но это не есть… То есть, нелогично. Особенно сейчас.
– Когда я умер от газовой гангрены?
– Когда вашей выдачи требует Гаагский трибунал. Обвинительный материал, собранный там, честно говоря, пугает.
– Меня это не касается. No comment.
– Как вы относитесь к решению вашего правительства о выдаче арестованного несколько дней назад господина Шевченко в Гаагу?
– No comment.
– Почему же вы не хотите ответить на обвинения, э-э-э, уточнить свою позицию?
– Когда лет восемьдесят назад очередной китайский генерал начинал гражданскую войну, он считал обязательным напечатать так называемую «большую телеграмму» именно с уточнением своей позиции. Обычно такая телеграмма занимала восьмистраничный газетный номер.
– Я не знала, интересно. Но в чем же ваш ответ?
– Ответа не будет.
– Но разве вы не хотите войти в историю?
– Я не хочу входить в историю. Я хочу войти в Севастополь – вместе со своим отрядом. То, что я веду именно такую войну, определяется ее характером. Можете записать дословно.
– Но получается, что сражаетесь вы не против конкретных, э-э-э, оккупантов, а против всей западной цивилизации! Вас уже называют Майор Геноцид. Обвинения в этнических чистках, в расстрелах военнопленных, в массовых изнасилованиях…
– Очень массовых?
– Господин майор, это не совсем смешно. Одна девушка-татарка рассказала нашему информационному агентству, что вы насиловали ее целый месяц, приковав наручниками к спинке кровати.
– Целый месяц? А, простите, в туалет она как ходила? Вместе с кроватью?
– Даже сейчас… Извините, мне сообщили… Вы приехали в Киев вместе с несовершеннолетней наложницей, которую взяли в плен месяц назад.
– Чуть больше месяца, значит, сеанс изнасилования закончен. А насчет наручников – хорошая идея, надо будет попробовать.
– Знаете, господин майор, если я просто напишу, что вы – циничное чудовище, мне не поверят. Всегда надо попытаться найти что-то позитивное. Вы, говорят, еврей. Для наших читателей…
– Я не возражаю быть евреем для ваших читателей.
– Оу, так вы из self-hating Jews? Э-э-э… Самоненавидящих евреев?
– С детства выписывал журнал «Жидье-битье».
– Как? Я могу процитировать?
– Можете, можете…
– Господин майор, а если все-таки серьезно? Написать репортаж о Враге рода человеческого я могла бы прямо в редакции. Но, боюсь, вы не все понимаете до конца. Ваша, э-э-э, антиамериканская позиция оценивается отрицательно далеко не везде и не всеми. Мы в Израиле не забываем, что ваш отряд начал войну в ответ на действия татарских фанатиков, таких, как Ор-бек. Кое-кто у нас считает, что в борьбе с палестинским террором ваш опыт может пригодиться. Для одних вы – Майор Геноцид, для других – еврей, сражающийся с исламским монстром, которого так любит Европа. Пример Косова многих отрезвил.
– И что?
– Господин майор, не лучше ли подняться ко мне в номер? Я знаю, что вы не употребляете алкоголь, но можно заказать чай…
* * *
– От тебя воняет ее подмышками! – злобно бросила Лолита, не поднимая головы. – Ее плохо выбритыми потными подмышками. Она их даже не моет, эта старая лошадь, эта!..
Божье наказание я нашел там же, на диване, но уже не на боку, а лицом вниз. В пепельнице уютно пристроились три окурка.
– Мне оправдываться? – поинтересовался я, падая в кресло и доставая измятую пачку «Ватры». – Или сразу застрелиться?
