Вера с сожалением пожала плечами:
— Мы пытались устроить ее в клинику неврозов на Шаболовке. Там ведь тоже все организовано по аналогичному принципу. Ничего не вышло. Анна Рудольфовна до сих пор упрекает нас, что пытались затолкнуть ее в психушку. Но при всех условиях — спасибо вам за участие. Всего доброго!
Когда Вера Николаевна вышла, Колесив пожал плечами:
— Хозяин барин, я предложил — она отказалась. Оплата по курсу через кассу.
“Такая славная и не моя”, — мелькнуло вдруг в мыслях. Впрочем, он вряд ли ее когда-либо снова увидит, а через месяц вообще с трудом вспомнит.
Он увидел ее через три минуты в коридоре поликлиники.
— Заблудилась, — растерянно призналась Вера, — не могу найти выход. У меня топографический кретинизм.
— Не торопитесь с диагнозом, — улыбнулся Костя, — в этих хоромах немудрено потеряться. Пойдемте, я вас провожу.
В гардеробе Вере Николаевне выдали не пальто, не плащ, а какое-то сооружение вроде накидки — без рукавов и много мягкой пушистой материи. Колосов попытался помочь ей одеться, но запутался в текстильной головоломке. Вера рассмеялась и протянула руку, чтобы забрать у него накидку.
— Нет, погодите, — запротестовал он, — я сейчас разберусь. Это что, капюшон, правильно? Значит, вот так.
— Правильно, — продолжала улыбаться Вера, — только наизнанку.
Она быстро сняла пончо, вывернула его и снова надела. Пока Вера застегивала пуговицу у ворота, Костя подумал, что в этой одежде она похожа на Герду из “Снежной королевы”. В детстве у него была книга сказок Андерсена, и одна из иллюстраций изображала Герду в такой же накидке с мягкими складками. Любимым занятием маленького Колесова было сочинение собственных сказок по картинкам из книжек. Он раскладывал вокруг себя книги, перелистывал страницы, находил нужную иллюстрацию и рассказывал сам себе новые приключения героев. На главную женскую роль он чаще всего выбирал Герду, потому что она была смелой и храброй. А Василисе Прекрасной вечно подавай то сапоги-скороходы, то шапку-невидимку, никакой личной инициативы.
Станция метро находилась в трех троллейбусных остановках. Несмотря на поздний вечер, на остановке толпился народ. Подошедший троллейбус был переполнен, в него втиснулось лишь несколько человек.
Костя всегда ходил пешком. И сейчас у него не было желания давиться в транспорте, даже рядом с этой симпатичной женщиной.
— Здесь идти двенадцать минут, — сказал он. — Вы будете ждать следующий троллейбус или составите мне компанию в короткой прогулке?
— Составлю. Тем более, что вечер сегодня замечательный. Весна.
Поговорили о погоде, о том, как поздно в этом году началась весна и как лихо она наверстывает упущенное. Славные дни. Костя спросил, какие языки знает Вера Николаевна.
— Английский и испанский, — ответила Вера.
— А вот мой отношения с английским и немецким можно смело назвать извращенно практическими, — признался Костя. — Без чтения специальной литературы моя профессия немыслима. Достать книги и журналы до недавнего времени было чрезвычайно сложно, а уж разобраться в терминологии и методике разных школ — вообще задача та еще. Но мне казалось, что я с ней справился. Даже переводами подрабатывал. Каков же был конфуз, когда я отправился на международную конференцию в Вену, эту Мекку психоаналитиков, родину Фрейда, и обнаружил, что большинство слов мысленно произношу вовсе не так, как следует, как звучат они по-немецки или по-английски. Понимаете? Я заучил звучание слов, известное только мне.
— Да, понимаю, — кивнула Вера. — Я однажды, еще студенткой, должна была переводить беседу с делегацией из Конго. Совершенно растерялась. Ни слова не пойму. Они утверждают, будто говорят по-английски, а я даже предлогов и местоимений не могу уловить. Для меня что их английский, что суахили — равнозначно. Но как вы сделали доклад?
— Если бы я вышел на кафедру, то повеселил бы мировую научную общественность изрядно. Поэтому слукавил, сказался больным фарингитом, шипел два дня, и доклад мой зачитывал коллега из Штатов.
Он не стал добавлять, что после доклада его избрали членом-корреспондентом Венского общества психоаналитиков. Но рассказал, как на заключительном банкете после нескольких фужеров шампанского забыл о своем “недуге” и заговорил в полный голос. Только ленивый не поставил тогда ему, симулянту, диагноз потери голоса по эмоциональным причинам.
Костя решил, что Вера улыбкой реагирует на его историю, но она улыбалась забавному совпадению, которое пришло ей в голову. Она тоже не любит лукавить, а если приходится быть неискренней, то лучший способ избавиться от груза вранья — иронично пересказать кому-нибудь, как тебе пришлось изворачиваться и обманывать людей. Она хотела поделиться этой мыслью со спутником, но потом передумала — неделикатно говорить с малознакомым человеком о его уловках. Вера заговорила о другом.
— Я тоже подрабатываю переводами, — сказала она.
— Подрабатываете? — удивился Костя. — Мне всегда казалось, что материальное благополучие семей дипломатов так же выдается на общем фоне, как здание МИДа среди прочих строений на Смоленке.
— Вы говорите о прежних временах. Сейчас зарплата у чиновников МИДа нисколько не выше, чем у инженеров или врачей. Поэтому многие уходят из министерства в частные фирмы и совместные предприятия. За последние годы более двухсот дипломатов перешли на другую работу. Сейчас и выпускников МГИМО не очень привлекает дипломатическое поприще. Конечно, есть командировки. Они — суть ожидания и пережидания здесь, в Москве. Но и во многих странах зарплаты не повышались по десятку лет, хотя цены растут всюду. За границей можно копить деньги, экономить на каждом шагу, а можно пользоваться шансом жить по-человечески, ходить в рестораны и спортивные клубы, путешествовать. Мы с мужем оба транжиры. Собственно, у нас была только одна командировка в Перу, и после нее мы не больно разбогатели.
У входа в метро старушка торговала ландышами. Вера бросила быстрый взгляд на корзину и отвела глаза. Хотела бы купить, понял Костя, но в его присутствии не решается. Боится оскорбить его мужское самолюбие. Значит, рассматривает его не только как врача.
Он взял Веру за локоть и подвел к торговке цветами.
— Уж больно худенькие у вас букетики, соедините штук пять вместе, — попросил он.
— Это, право, лишнее, — запротестовала Вера.
— Вера Николаевна, от нашего с вами общения я получил гораздо больше человеческого удовольствия, чем вы от меня пользы как от врача. Поэтому не сопротивляйтесь, дайте эскулапу реабилитироваться. Любите ландыши?
