— Я скорее «зеленый воротничок», чем «синий», — сказал он.
— «Зеленый»?
— Я служил в армии. В военной полиции.
— Когда?
— Десять лет назад.
— Сейчас работаешь?
— Нет.
— Ну тогда понятно.
— Что понятно?
— Ты представлял для них угрозу.
— Почему?
— К западу от Диспейра находится самый крупный в Колорадо завод по переработке металла.
— Я видел смог.
— Больше в экономике Диспейра нет ничего. Только этот завод.
— Город одной компании, — понимающе сказал Ричер.
Воэн кивнула, глядя на руль.
— Человек, которому принадлежит завод, владеет каждым кирпичом каждого здания в городе. Половина населения работает на него на полную ставку. Другая половина — время от времени, когда и если в них возникает нужда. Те, кто работает на ставках, вполне довольны жизнью. Остальные не чувствуют уверенности в завтрашнем дне. Им не нужна конкуренция от пришлых чужаков. Им не нравится, когда в городе появляются новые люди, ищущие случайных заработков и готовые получать меньше денег.
— Я не хотел там работать.
— Ты им это сказал?
— Они не спрашивали.
— Они бы все равно не поверили. Жизнь в таких городах — довольно странная штука. Необходимость каждое утро приходить в определенное место и ждать кивка старшего мастера изменяет людей. Это своего рода феодализм. Там все устроено в соответствии с законами феодального строя. Владелец завода платит рабочим зарплату, но его деньги возвращаются к нему в виде ренты. И закладных. Ему принадлежит банк. Они не могут расслабиться даже в воскресенье. У них там одна церковь, и он является проповедником без духовного сана. Хочешь иметь работу — приходи на молитву, хотя бы иногда.
— А это честно?
— Ему нравится власть, и он пользуется всеми доступными средствами.
— Почему же они оттуда не уезжают?
— Кое-кто уехал. А те, кто остался, никогда не сдвинутся с места.
— Разве владелец завода не хочет, чтобы к нему пришли рабочие, готовые получать меньше?
— Он предпочитает стабильность. Ему нравятся люди, которые ему принадлежат, а не чужаки. Да и в любом случае, ему неважно, сколько он платит. Он все равно получает назад свои деньги в виде ренты и того, что жители оставляют в магазинах.
— Тогда почему те парни так забеспокоились?
— Люди всегда беспокоятся. Города, принадлежащие компаниям, — странные города.
— И судья с ними заодно?
— Он не может иначе. Это выборная должность. А закон о бродяжничестве на самом деле существует. Он действует в большинстве городов. И у нас тоже. Если кто-то подаст жалобу, обойти этот закон невозможно.
— Но в вашем городе никто не жаловался. Я провел там вчерашнюю ночь.
— Мы не принадлежим никакой компании.
Воэн поехала медленнее, и Ричер увидел впереди первое строение Хоупа. Он его сразу узнал: скобяная лавка, принадлежащая семейной паре. Утром старик выставлял стремянки и тачки на тротуар, чтобы показать свой товар. Сейчас лавка была закрыта, свет в ней не горел.
— Сколько человек работает в полицейском участке Хоупа? — спросил Ричер.
— Кроме меня еще двое и дежурный командир.
— У вас есть помощники шерифа, которые принесли присягу?
— Четверо. Но мы не часто их используем. Иногда для контроля за движением, если где-то идет строительство. А что?
— Они вооружены?
— Нет. В Колорадо помощники шерифа — мирные гражданские лица. А что?
— А сколько таких помощников шерифа в Диспейре?
— Думаю, четверо.
— Я с ними познакомился.
— И?
— Что стали бы делать в вашем городе — теоретически, — если бы появился незнакомец, устроил разборку с одним из помощников шерифа и врезал ему в челюсть?
— Мы бы немедленно отправили эту жалкую задницу в тюрьму.
— Почему?
— Ты знаешь почему. Никаких уступок, когда речь идет о нападении на блюстителя порядка, плюс необходимость защищать своих, плюс гордость и самоуважение.
— А если это была самозащита?
— Гражданское лицо против блюстителя порядка? Нам потребовались бы очень серьезные доказательства.
— Ладно.
— У вас в военной полиции наверняка было то же самое.
— Уж можешь не сомневаться.
— Тогда почему ты спросил?
Ричер не стал отвечать прямо. Вместо этого он сказал:
— На самом деле я не стоик. Зенон проповедовал пассивное приятие судьбы. Это не для меня. Я совсем не пассивный. И очень близко к сердцу принимаю любой вызов.
— И что?
— Я не люблю, когда мне говорят, куда я могу идти, а куда — нет.
— Упрямый?
— Просто это меня раздражает.
Воэн еще немного сбросила скорость и остановилась у тротуара. Поставила трансмиссию на «парковку» и повернулась к Ричеру.
— Мой совет: забудь об этом и иди дальше. Диспейр того не стоит.
Ричер ничего не ответил.
— Иди поешь и сними комнату на ночь, — сказала Воэн. — Уверена, что ты проголодался.
Ричер кивнул.
— Спасибо, что подвезла, — поблагодарил он ее. — И рад был познакомиться.
Он открыл дверь и выбрался на тротуар. Аналог Главной улицы Диспейра здесь назывался Первой улицей. Ричер знал, что через квартал, на Второй улице, есть кафе. Он там завтракал. Он зашагал в ту сторону и услышал, как у него за спиной тихо заурчал двигатель «краун вика» и мягко зашуршали по асфальту шины. А потом он завернул за угол, и все стихло.
Через час Ричер все еще сидел в кафе. Он съел суп, стейк, картошку фри, бобы, яблочный пирог и мороженое. А сейчас пил кофе, который оказался лучше, чем в ресторане Диспейра. И его подали в кружке цилиндрической формы. Все равно довольно толстой, но очень близкой к идеалу.
Ричер думал про Диспейр и пытался понять, почему убрать его из города оказалось важнее, чем оставить там и предъявить обвинение в нападении на помощника шерифа.
Глава
09
Кафе в Хоупе придерживалось политики бездонной чашки в отношении кофе, и Ричер самым безжалостным образом это использовал. Он в одиночку выпил большую часть кувшина из кофеварки. Официантку, которая обслуживала Ричера, это зрелище заворожило, и ему не пришлось просить ее наполнять опустевшую чашку. Она подходила к его столику всякий раз, когда он был готов, иногда даже раньше, как будто хотела, чтобы он побил мировой рекорд по поглощению кофе. Он оставил двойные чаевые, на случай если хозяин пожелает оштрафовать ее за щедрость.
Когда Ричер вышел из кафе, уже совсем стемнело. Девять часов вечера. Он предположил, что до рассвета не меньше десяти часов. Скорее всего, солнце в этих широтах и в это время года встает около семи. Ричер прошел три квартала до маленького продуктового магазина, который приметил раньше. В большом городе он бы назывался погребком, а в пригородах принадлежал бы какой-нибудь большой компании, но в Хоупе оставался тем, чем, наверное, был всегда, — тесной, пыльной лавочкой, семейным бизнесом, где людям продавали то, что им необходимо, и тогда, когда им это необходимо.
Ричеру требовались вода, протеин и способ восстановить силы. Он купил три литровые бутылки «Поланд спринг», шесть плиток шоколада «Пауэр бар» и рулон мусорных мешков вместимостью тринадцать галлонов. Кассир аккуратно запаковал его покупки в бумажный мешок, Ричер взял сдачу и отправился в тот же мотель, где ночевал накануне. Ему дали тот же номер, что и в прошлый раз, в самом конце ряда. Он вошел в него, положил мешок на прикроватный столик и лег на кровать. Ему нужно было немного отдохнуть, потому что он собирался пройти семнадцать миль во второй раз за один день.
В полночь Ричер встал и выглянул в окно. Луны больше не было. Небо затянули черные тучи, лишь вдалеке виднелись проблески звезд. Он сложил свои покупки в черный мешок для мусора и перекинул его через плечо. Выйдя из мотеля, он пошел в сторону Первой улицы и свернул на запад. На улице не было ни машин, ни пешеходов. И лишь несколько освещенных окон. Самая середина ночи в самой глуши. Тротуар закончился в двадцати футах к западу от скобяной лавки. Ричер ступил на дорогу и продолжил свой путь со скоростью походного марша, четыре мили в час. Никаких проблем на гладкой плоской поверхности. Он выработал четкий ритм и вскоре почувствовал, что может идти так вечно, не останавливаясь.
Но ему пришлось остановиться — через пять миль, примерно в ста ярдах от границы между Хоупом и Диспейром. Он почувствовал, что впереди что-то есть. Дыра в темноте. Машина, припаркованная на обочине.
Полицейская патрульная машина.
Воэн.
В голове у Ричера всплыло имя, и одновременно зажглись огни машины. Очень яркие прожектора. Они словно пригвоздили его к месту. Перед ним вытянулась его тень, казавшаяся бесконечно длинной. Ричер прикрыл глаза левой рукой — в правой он держал мешок — и замер на месте. Свет продолжал гореть. Ричер сошел с дороги и зашагал по жесткому песку на север. Свет погас, но прожектор над ветровым стеклом продолжал следовать за ним и не желал оставлять его в покое. Тогда он изменил направление и двинулся навстречу свету.
