Однако, на сегодня довольно волнений и объяснений. Ложитесь спать, мой друг, отдохните, а завтра мы приступим к первому уроку.
III
Со времени прибытия Андрея на Марс прошло уже три месяца, а он еще ни разу не покидал Дворца магии. Все его время посвящено было упорному труду; иногда даже сам Сагастос бывал вынужден сдерживать его усердие из опасения, как бы он не расстроил свое здоровье.
Физически Шелонский вполне акклиматизировался. Он свободно ходил по дворам и садам, поднимался даже на вершину одной из астрономических башен, не чувствуя при этом ни малейшего стеснение.
С высоты башни, он мог, наконец, жадным взором окинуть столицу марсиан, живописно раскинувшуюся у подошвы горы, на которой возвышался Дворец магии.
Широкая, высеченная в скале лестница соединяла этот приют науки с человеческим муравейником, кишевшим у его подножие. Город был громадный и с двух сторон окружен водой. Сагастос объяснил своему гостю, что терявшаяся вдали, волнистая и поросшая лесом полоса был морской берег, а прямая, точно по линейке вычерченная линия представляет набережную искусственного, соединяющего два моря канала, притом столь широкого, что с одного берега не видно противоположного.
Насколько можно было судить издали, дома были высокие — в несколько этажей, окрашены в яркие краски и окружены садами; но подробностей рассмотреть было нельзя.
Андрей сгорал от нетерпения спуститься вниз и все осмотреть вблизи, но он понимал, что прежде всего необходимо было научиться местному говору, и потому с лихорадочным жаром принялся за изучение языка страны.
В ту минуту, с которой мы продолжаем наш рассказ, князь уже свободно владел несколькими местными языками. Уже с неделю, как Андрей обедал в общей трапезной и, за исключением нескольких любопытных учеников, никто не обращал на него внимание. Он говорил, ел и одевался, как все; на него смотрели, как на ученика Сагастоса, и никто, казалось, не подозревал в нем гостя из иного мира.
Как-то вечером Сагастос и его ученик остались после ужина одни.
— У меня есть для вас приятная новость, мой молодой друг, — сказал марсианин с улыбкой. — Я считаю, что ваша подготовительная работа закончена; вы можете оставить наше убежище и обозреть нашу планету. Мы отправимся завтра. Сначала я покажу вам нашу столицу, а потом мы поедем к нашим черным соседям. Я хочу предоставить вам возможность изучить наши нравы, наши обычаи и нашу религию. А затем, мы вернемся сюда, где больше всего найдется достойного изучение. Я надеюсь, что это будет очень скоро, так как кругосветное путешествие занимает у нас гораздо меньше времени, чем у вас.
Когда Андрей выразил радость, что ему, наконец, можно будет удовлетворить свое любопытство, Сагастос прибавил:
— Теперь нам необходимо выяснить еще одно обстоятельство, а именно — ваше общественное и денежное положение.
— О! последнее крайне плачевно, и я, право, не знаю, как его урегулировать, — сказал, вспыхнув, князь.
— Вам нечего краснеть! Я знаю от Атарвы, что на своей планете вы человек богатый. Но привезти сюда что-нибудь из вашего состояния было бы еще хитрее, чем приехать самому. Вы — наш гость и, к тому же, гость крайне редкий, а потому наш долг и наша честь требуют, чтобы мы обеспечили вам, на все время вашего пребывания на нашей планете, независимое положение. Члены нашего тайного братства взяли это на себя. Когда мы вернемся из путешествия, вы вступите во владение назначенным вам состоянием, а пока вы ориентируетесь, я беру ваши расходы на себя.
— Как же я могу принять в дар состояние, когда я ничем не заслужил его? — пробормотал смущенный Андрей, краснея.
— Но ведь вы, мой друг, ничего не увезете с собой и все, чем будете пользоваться, останется здесь. Братство же наше так богато, что предложенное вам составляет для него сущие пустяки. Для роли, которую вам предстоит играть в нашем обществе, вы должны быть независимы, дабы избежать разного рода нескромных догадок. Никогда и ни при каких обстоятельствах вы не должны кому бы то ни было выдавать ваше земное происхождение. Для всех, вы — сын мага, воспитанный в уединении, и мой ученик. Что же касается имени отца и места вашего рождения, то это тайна и должна остаться таковой. Ваше имя, Андрей, мы немного национализируем, и будем называть вас Ардеа. Вот, кажется, и все, что я хотел вам сказать. Завтра же, после завтрака, мы отправимся в путь.
Князь горячо поблагодарил своего покровителя за его доброту, а затем удалился в свою комнату. Спать ему не хотелось, он сел у окна и задумался. Маленькая, величиной с апельсин, луна тускло светила на темном небе. Да, он действительно, находится на Марсе, и это не сон; две маленькие луны, вращающиеся вокруг планеты, достаточно ясно доказывают это.
В первый раз князь почувствовал тоску по Земле и испытывал острое чувство одиночества. Но он энергично подавил эту слабость. Безумно и неблагодарно было бы предаваться такому малодушию, когда судьба ему благоприятствует и доставила небывалое счастье ступить на землю другого мира.
Отогнав свои тяжелые думы, князь помолился Богу и лег спать.
Когда Андрей проснулся, стояло чудное утро. Было лето; солнце радостно сияло, а воздух был тепел и ароматен. Андрей, или теперь — Ардеа, тщательно оделся и стал нетерпеливо дожидаться Сагастоса, но тот запоздал, против своего обыкновение.
После завтрака они вышли из комнат мага и в сопровождении одного из слуг-великанов, который нес большой чемодан, прошли часть строений, еще неизвестных князю. Комнаты были полны книг и манускриптов, — целый музей, содержавший, очевидно, модели различных аппаратов и массу любопытных и незнакомых князю вещей. Все это Ардеа хотел бы осмотреть подробно, но Сагастос повел его дальше, сказав, что он успеет изучить все это по их возвращении.
Они прошли длинную и широкую, с прозрачным потолком галерею, стены которой украшены были нишами со статуями.
— Это статуи знаменитых магов, которые своими практическими трудами и великими научными открытиями облагодетельствовали человечество, — сказал Сагастос. — Когда-нибудь я назову вам их имена и расскажу их жизнь. Но вот и выход.
Они прошли громадную прихожую и очутились на эспланаде, украшенной цветами и фонтанами. Отсюда спускалась в город лестница, которую князь уже видел с башни.
Ардеа остановился на первой ступеньке, жадным взором окидывая удивительное и чудное, расстилавшееся у его ног зрелище. Солнечные лучи отливали рубинами и аметистами на пестрых зданиях, громадной глади вод, и роскошной растительности.
Тут князь комически схватился за голову.
— Нет! — не то с отчаянием, не то с восторгом вскричал он. — Здесь можно сойти с ума, глядя на это синее небо, солнце и природу, столь похожую и, в то же время, столь отличную от нашей, да еще сознавая притом, что все это — на другой планете, где живут такие же, как и мы, люди, у которых свое искусство и науки, города, музеи… И все это дано мне видеть собственными глазами?..
Сагастос рассмеялся.
— Пора бы вам привыкнуть, друг Ардеа, к той истине, что любая планета, на которой есть вода и земля, огонь и воздух, обладает аналогичными произведениями, как и всякий дух, воплощающийся в телесную оболочку, приносит с собой зародыши прекрасного и потребности воспроизводить то, что он видит, и выражать то, что чувствует. Из этой врожденной потребности исходят искусства и науки. Кроме того, вы забываете, что свободный дух не прикован исключительно к одному месту. Он может воплощаться на любой планете нашей системы. Тогда он инстинктивно приносит с собой воспоминание об ином мире, и прилагает в своем новом отечестве все то, что видел и изучал. К сожалению, люди не понимают, что все человечества являются членами одной и той же семьи и связаны друг с другом гораздо теснее, чем думают.
Продолжая беседовать, они спустились с лестницы, у подножия которой находилась высокая золоченая решетка, увенчанная тремя гигантскими звездами о пяти лучах. Одна была белая, другая — черная, а по середине — ярко-красная с золотистым отливом.
— Видите эти звезды? Это эмблемы добра и зла и даваемого тем и другим могущества, — сказал Сагастос, давая знак стражу, сидевшему у входа, отворить ворота.
Теперь они вышли на широкую аллею, обсаженную густыми деревьями. Недалеко от решетки стоял небольшой павильон, дверь которого тотчас же открылась, как только появился маг, и гигантский житель равнин выкатил две небольших повозки с электрическим двигателем. Экипажи эти имели форму древних римских колесниц, и на них нужно было стоять.
Одна из повозок, в которую вошли Ардеа и Сагастос, была из белого металла и отделана синей с золотом эмалью; слуга с чемоданом стал на другую колесницу, окрашенную в темный цвет и лишенную всяких украшений.
Минуту спустя, они неслись с поразительной быстротой по белой и гладкой, как паркет, дороге.
