– Сильнее прижимай! – скомандовала Бет. – Через минуту будем в больнице.
Парень заполз в машину и скорчился на заднем сиденье. Хант захлопнул за ним дверь, сам сел на переднее сиденье, и они сорвались с места.
Районная больница «Дезерт» в самом деле оказалась недалеко – всего в нескольких домах. Бет помчалась в приемный покой. Время она зря не теряла: не успел бедолага с помощью Ханта выбраться из машины, как из раздвижных стеклянных дверей вынырнули санитары с каталкой, быстро и аккуратно переложили его и покатили внутрь.
Хант вбежал в холл следом. В приемном покое всем пришлось остановиться: суровая дама в застекленном окошке никак не желала открывать дверь.
– Прежде чем принять пациента, мне нужна информация о его страховке! – объявила она.
Бет шумно вздохнула, отходя к окну.
– У меня нет страховки! – простонал пострадавший.
– Тогда извините, – отрезала дама. – Езжайте в Главную окружную больницу. Мы неплатежеспособных пациентов больше не принимаем.
– Но у меня есть деньги! – простонал раненый. – Я заплачу!
– Я же сказала, пациентов без страховки не принимаем!
– Вы отказываете в помощи раненому! – взорвалась Бет. – Как вам не стыдно?!
– Извините, таковы правила.
– Его избили, у него кровотечение из уха, может быть, поврежден мозг…
– Я же сказала, его примут в Главной окружной…
– Ладно, – прервал ее Хант. – Если так, хватит попусту тратить время – отвезите его в окружную.
– Везти придется вам! – возразила дама. – У нас нет свободных машин, да и в любом случае это не наша ответственность. Не мы виноваты, что вы его привезли не в ту больницу!
– Да что вы за человек такой?! – рявкнула Бет и развернулась к санитарам: – Поможете погрузить его в машину или это тоже «не ваша ответственность»?
Каталка тем же путем вернулась обратно; смущенные санитары как можно бережнее уложили раненого на заднее сиденье и подсунули ему под голову казенную подушку.
Теперь за руль сел Хант.
– Ты знаешь, где эта Главная больница? – спросил он.
Бет кивнула.
– Минутах в десяти отсюда, если не попадем на красный свет. Поехали.
Они помчались. С заднего сиденья не доносилось ни звука: Хант повернул зеркало, чтобы посмотреть раненого, и увидел, что тот лежит, откинув голову, с закрытыми глазами. Потерял сознание. Хант вдавил педаль в пол: он превысил скорость и был этому только рад, в глубине души надеясь, что их остановит полиция, выяснит, что случилось, и проводит до больницы с сиренами.
Не повезло.
Проскочили на зеленый, промчались на желтый, затем прочно застряли на красном – и дальше двигались черепашьим шагом в плотном вечернем трафике.
За пару кварталов от больницы – они как раз проезжали мимо большого универмага – пассажир открыл глаза и громко застонал.
– Как ты? – спросила Бет.
– Плохо, как еще! – простонал он.
– Ничего, уже почти приехали.
– Высадите меня здесь, – попросил он.
– Тебе нужно к врачу, – возразил Хант. – Могут быть внутренние повреждения, или…
– Да знаю, знаю! – скрипя зубами, простонал раненый. – Я же в больницу еду, или куда?
– Тогда почему хочешь выйти?
– Больно! Черт, сука, как болит!
– Не можем же мы просто бросить тебя здесь и уехать!
– У меня страховки нет. В другой больнице меня тоже завернут. А так я лягу у дороги, прикинусь, что вырубился, – обязаны будут взять. Никуда не денутся.
А ведь он прав, подумал Хант. Что делать, если и в этой больнице его не примут? В Тусоне вообще другие больницы есть?
Он обернулся к Бет – та ответила таким же растерянным взглядом.
Но они уже въезжали на больничную парковку, под яркую неоновую вывеску «Неотложная помощь».
– Помогите мне зайти. И уходите. Дальше я сам.
Обсуждать и препираться времени не было.
– Ладно.
– Хант… – начала Бет.
– Не выставят же они его на улицу, верно?
Поддерживая с двух сторон, раненого дотащили до приемного покоя. Шел он с трудом, тяжело дыша, а один раз громко вскрикнул.
– Как тебя зовут? – спросила Бет, когда они уже подходили к столу медсестры.
– Да какая разница?
Медсестра, едва взглянув на него, с озабоченным видом потянула из стола какие-то формы для заполнения.
– Что у вас случилось?
– Дальше я сам, – повторил раненый. – Все, идите. Спасибо вам.
Хант взял Бет за руку и повел прочь.
– Я подрался, – говорил раненый у них за спиной. – По-моему, сломаны ребра, из уха течет кровь, и…
Дальше они не слышали.
– Как-то это неправильно, – проговорила Бет уже за дверью.
– Мы сделали все, что могли. Больше, чем сделали бы многие другие. И какие есть варианты? – Он открыл дверцу и сел за руль. – Может, надо было не возиться с ним, а просто вызвать «Скорую»…
– Как думаешь, здесь его примут?
Этого Хант не знал.
Было уже за полночь, и поехали к нему – ближе, чем к Бет. Придурки-соседи устроили вечеринку: по всей улице стояли автомобили, из открытых окон страшным голосом орал какой-то рэпер. Вечеринка, похоже, была в самом разгаре. Какой-то осёл поставил машину на его территорию. Но Хант вымотался, очень хотел спать и был не в силах скандалить с толпой пьяной гопоты.
Они с Бет вошли в дом, разделись и легли в кровать. Поцеловались – даже для секса слишком устали – и скоро уснули крепким сном.
В эту ночь Ханту приснилось, что парень в фиолетовой толстовке ударил Бет ножом. Она истекает кровью, а он, сходя с ума от страха, гонит машину из больницы в больницу – из Тусона в Финикс, из Финикса в Лос-Анджелес.
И нигде ее не принимают.
III
– С ума сойти можно! – сказал Джоэл, выслушав эту историю. – Просто с ума сойти!
Хант только кивнул.
– Что, черт возьми, творится у нас с медициной? Помнишь, в детстве, когда мы болели, никаких проблем с докторами не было! И когда я сломал руку, и когда тебе пришлось накладывать швы – просто ехали в неотложку. А ведь мы оба не из богатых семей… Не понимаю! У нас лучшие в мире врачи, лучшие в мире больницы, мы разрабатываем новые лекарства и всякое такое; но случись что, тебя побьют, или под машину попадешь, или просто вдруг станет плохо посреди улицы – и никто тебе не поможет! Не помню, кто сказал: о стране надо судить по тому, как относятся в ней к самым уязвимым гражданам. Чертовски верно сказано!
– Да, твоя правда, – рассеянно отвечал Хант.
Он думал о Бет. Что у нее с медицинской страховкой? Никогда этим не интересовался, но после сегодняшнего ночного кошмара понял, что надо бы спросить.
– Лечением больных теперь управляют не врачи, а бухгалтеры из страховых компаний! Во все суют свой нос! А медицина – не бизнес, и не должна быть бизнесом. Право на жизнь и здоровье должно быть доступно всем!
Они сидели у Джоэла в гостиной, слушали старый альбом «Мит паппетс»[9], раскопанный Хантом в стопке грампластинок на полу.
Мимо с визгом и хохотом промчались Лилли и ее подружка Кейт, а секунду спустя раздался строгий голос Стейси: «Девочки, не бегайте в доме!»
– Может, пожаловаться в какое-нибудь общество потребителей? Черт, я готов даже нашему конгрессмену написать. Или сенаторам. Вдруг что-нибудь да выйдет?
Джоэл расхохотался.
– Что смешного?
– Ты смешной! Все тот же Хант… Помнишь, в третьем классе: ты пришел на урок в футболке с Оззи Осборном, миссис Галицки выставила тебя из класса и велела в таком виде не приходить – а ты начал в классе собирать подписи за ее увольнение?
– Как же, как же! – рассмеялся Хант. – Но она меня засекла и влепила отстранение от занятий.
– И тебе, и всем, кто подписал!
В дверь просунула голову Лилли.
– Папа, а вы с дядей Хантом поиграете с нами в баскетбол?
Джоэл взглянул на Ханта – тот улыбнулся в ответ.
– Конечно!
– Мы с дядей Хантом против Кейт и папы! – объявила Лилли и снова исчезла во дворе.
– Вот так так! Собралась, значит, своего старика обыграть?
– Извини, папочка, – с невинной улыбкой ответила Лилли.
– Ладно, ладно, сейчас идем!
* * *
«Новое – это хорошо забытое старое». Пятнадцать лет спустя они с Джоэлом снова стали лучшими друзьями.
Поразительно, как легко они сошлись. И Хант очень этому радовался – не будь Джоэла, ему было бы куда сложнее приживаться на новом (точнее, давно покинутом старом) месте. Теперь же он ни о чем не жалел и не скучал – даже по морю. Решение вернуться в Тусон себя оправдало: все шло так хорошо, что лучше и не пожелаешь.
Он по-прежнему удивлялся тому, как это Джоэл женился на Стейси. Переехав с Эйлин в Калифорнию, Хант утратил возможность следить за течением жизни своих школьных друзей. В памяти его все остались такими же, как пятнадцать лет назад, и перемены во многих старых знакомых казались ему почти чудом. Как будто все продолжали жить, а для него время остановилось. Но теперь он наверстывал упущенное – и два-три раза в неделю, разговаривая по телефону с родителями, вываливал на них новости: доктор Креншоу давно разорился, Хоуп Уильямс оказалась лесбиянкой, а мистер Ллевеллин уже два года как умер!
