• «не проявленная» интенция, в том числе стремление к нейтральности как к современному, модному, «стильному» типу общения.
Интенция распространять знания о действительности, информировать, сообщать сопряжена с извечной потребностью людей в новых знаниях. Из глубокой древности пришли свидетельства подобной интенциональности в общении людей: надписи и рисунки на скалах, камнях, бересте, древние скульптуры, символы, знаки.
Интенция массового просвещения, воспитания восходит к идеям просветителей о качественном совершенствовании человеческого общества благодаря распространению знаний. Известно, что просветители приветствовали появление книгопечатания и прессы и связывали с ними большие надежды.
Интенция воздействовать, влиять на общественное мнение, на эмоции и поведение людей возникла практически одновременно со становлением человеческого общества (устные выступления) и совершенствовалась с появлением печатной продукции, развитием средств массовой информации. Она присуща большинству материалов общественно-политического содержания СМК, даже в тех случаях, когда декларируется нейтральность. Изучению различных аспектов ее проявления посвящено огромное количество научных работ. Именно с ней (то есть с результатом воздействия, воспитания, влияния и т. д.) еще не так давно связывалось представление об эффективности произведений журналистики, искусства. В той или иной форме и в различной степени она наличествует в большинстве информационных и общественно-политических материалов современных СМК. С развитием общества и сознания людей, постигающих механизмы воздействия, возникают все более утонченные варианты «оформления» этой интенции, дополняющие, а в некоторых случаях и маскирующие ее. Таковы, например, интенция «все вокруг плохо», а также интенция (гипертрофированной) нейтральности.
Интенция «все вокруг плохо» нередко встречается в современном информационном поле. Основной организующий центр, казалось бы, связан со стремлением коммуникатора убрать многочисленные недостатки (то, что «плохо»), призвать к духовности, нравственности. Однако нередко за подобной интенциональностью, как за маскирующим занавесом, обнаруживается еще один уровень мотивов и целей коммуникатора, связанных с желанием решить некие политические или экономические задачи. И хотя, как правило, данная интенция ориентирована на воздействие, это желание коммуникатора часто оказывается незаметным для значительной части аудитории.
Интенция нейтральности наблюдается (в разных пропорциях) в некоторых современных информационных, информационно-аналитических и даже общественно-политических материалах, в ряде телевизионных «ток-шоу» и т. п. Следует различать интенцию гипертрофированной нейтральности, при которой позиция коммуникатора остается непроявленной, а в некоторых случаях создается впечатление, что ее и вовсе нет, и нейтральную манеру как определенный тип общения коммуникатора с аудиторией, создающую ощущение беспристрастности, ненавязчивости и объективности. Подобная манера может быть действительно связана с желанием разобраться, найти истину, с уважением к партнеру по общению, с признанием его права на собственные выводы, но может быть и сыгранной, тем более что появляется возможность скрытого воздействия.
При использовании интенции гипертрофированной нейтральности коммуникатор на протяжении определенного времени (это может быть и длительный срок) предельно нейтрально информирует о фактах, не проявляет эмоций и не сообщает о собственной точке зрения (возможно, у него ее вовсе нет или пока нет). Часто за таким человеком устанавливается репутация объективного (правдивого), распространяющаяся и на оценочные «вкрапления», которые, например, могут давать гость студии, герой публицистического материала и т. д. Имеются и другие способы скрытых оценок (напомним, что любое общение интенционально). В таких случаях интенция гипертрофированной нейтральности служит «прикрытием» интенции воздействия, камуфлирует ее.
Идея нейтральной работы в СМК возникла как прогрессивная, отвергающая внушение и давление, противостоящая пропаганде. И ныне в представлении специалистов СМК нередко нейтральность приравнивается к объективности (а объективность к нейтральности); эти качества связывают со свободой от идеологии, цензуры, вообще от любого намерения воздействовать, «давить», убеждать; их связывают также с плюрализмом мнений, когда, например, в материале отдаются равные права собеседникам с противоположными позициями.
Сравнительно недавно, в 90-е годы, в информационных и общественно-политических телепрограммах буквально «правила бал» интенция гипертрофированной нейтральности, выражающаяся в бессистемном (или почти бессистемном) способе сообщения транслируемого материала, в «назывной», безоценочной манере подачи информации даже там, где оценка предполагалась, например, в аналитических телепрограммах. Такая ситуация была обусловлена рядом причин, а одной из главных была идея целесообразности подобного способа общения, в противовес прежним, идеологическим формам, использовавшим внушение. Кроме того, к такой интенциональности нередко прибегают из-за отсутствия у коммуникатора определенной позиции о сложных, быстро меняющихся событиях (на телевидении, например, технические возможности позволяют показывать быстрее, чем осмысливать), а также потому, что так принято (модно, современно, «стильно»), или при желании скрыть собственную точку зрения, поскольку так легче и спокойнее работать (по разным соображениям). По сути дела, нюансы для аудитории значения не имеют – в любом из названных вариантов она встречается с интенцией гипертрофированной нейтральности.
Внесение подобных мотивов и целей в общение – явление не только российское. Причинами здесь служат и новое качество коммуникационной среды, обусловленное широким распространением телевидения, радио и Интернета, и социальные ожидания людей, сопротивляющихся пропаганде и потому ищущих новых форм общения. Исследователь массовых коммуникаций Н. Постман отмечал: если «…в XVIII–XIX вв. в Америке общественный дискурс имел такие характерные черты, как рациональную организацию, серьезность и понятность, то затем, под влиянием телевидения, он приобрел черты бесформенности и абсурда». Постман описывает «новую часть речи» в грамматике, представляющую собой «сочетание, которое ничего не соединяет, а лишь делает обратное, т. е. все разъединяет… выполняет роль компактной метафоры разрывов». «Фраза „а теперь… о другом“ обычно используется в передачах теле– или радионовостей для обозначения следующего обстоятельства: то, что было только что услышано или просмотрено, не имеет отношения к тому, что слушают или смотрят в настоящий момент, и, скорее всего, не будет иметь отношения к тому, что услышат или увидят в будущем. Посредством этой фразы признается, что мир, нарисованный высокоскоростными электронными медиа, не имеет порядка или смысла. Соответственно, этот мир не следует рассматривать всерьез»[30].
Понятно, что описанный Н. Постманом способ подачи информации, который легко можно обнаружить и во многих отечественных телепередачах, в том числе в сообщениях новостей, есть производный от интенции гипертрофированной нейтральности. Почему-то считается, что большинство людей именно этого и желают, пытаясь противостоять пропаганде, манипулированию (характерная ситуация «подмены понятий»). В телевизионной среде еще не так давно преобладало мнение о том, что нейтральность обязательна при подаче информации и что аудитория предпочитает именно такие информационные программы. Однако проведенные исследования, с использованием семиосоциопсихологических методов, показали, что это далеко не так (или далеко не всегда так).
Интенция оказывать помощь, поддержку людям в решении сложных проблем и жизненных ситуаций так же, как и интенция информировать и распространять знания, опирается на потребность людей в подобной форме общения. В СМК она реализуется в незначительной степени, несмотря на то, что ее бесспорно важная для человека роль отмечалась неоднократно. Т. М. Дридзе, например, писала: «Люди вынуждены принимать решения, и их активность направлена на поиск средств, необходимых для выхода из проблемных жизненных ситуаций… Такие ситуации, или „проблемные синдромы“, нередко вызывают внутреннюю напряженность… и являются результатом „стечения“ значимых для человека событий и обстоятельств его жизни, преломленных в его собственном сознании и требующих от него определенных действий. В поисках выхода из таких ситуаций люди используют все доступные им средства, в том числе и коммуникативные»[31]. Сходное мнение высказал и У. Шрамм, выделивший такую категорию, как «цели коммуникации с точки зрения индивида»; при этом одной из основных целей он назвал поиск помощи при практических проблемах[32].
