На фоне процессов консолидации и концентрации в российской банковской системе в России в 2008 г. под контроль государства перешло четыре банка: «КИТ финанс», Связь-банк, «Глобэкс» и Собинбанк. После этого Агентство по страхованию вкладов получило право становиться владельцем проблемных банков, привлекать для них инвесторов или исполнять функции временной администрации. К началу ноября 2008 г. из 427 открытых Паевых инвестиционных фондов (ПИФов) добились положительного результата лишь шесть. Это не могло не повлечь массового оттока пайщиков (с «пиком» этого оттока в мае). С 1.02.08 введено Положение Федеральной службы по финансовым рынкам (ФСФР) о квалификации иностранных финансовых инструментов в качестве российских ценных бумаг для бумаг, имеющих два кода: ISIN (International securities identification number), идентифицирующий выпуск ценных бумаг, и CFI (Classification of Financial Instruments), устанавливающий объем прав по бумаге (акции, облигации, расписки). В России Фонд национального благосостояния (ФНБ) в 2008 году 40 % ресурсов передал в управление управляющей компании – Агентству по управлению, часть была передана ВЭБу – для прямых инвестиций в иностранные проекты.
Мировое сообщество возобновило переговоры по исполнению Киотского протокола, видя в продаже квот на выбросы парниковых газов нереализованные финансовые возможности (объем такого рынка составляет около 1 млрд долл.). Вновь стали обсуждаться проекты совместного обеспечения (ПСО) по сокращению выбросов парниковых газов.
В кризис стали еще более явными недостатки российского финансового рынка, главный из которых – отсутствие долгосрочного внутреннего и внешнего инвестора (иностранных розничных инвестиционных фондов и иностранных НПФ). Стало еще более ясно, что для нормального функционирования бизнеса необходимы по всей стране широкая сеть брокеров (в том числе финансовых), индивидуальных управляющих и независимых инвестиционных советников.
Банковская система тоже не отвечала предъявляемым к ней требованиям: иностранные банки в России работают более эффективно, чем отечественные (за первую половину 2009 г. их рентабельность оказалась вдвое выше, чем у российских банков). Кризис все больше и больше стал задевать реальный сектор, испытывая на прочность эффективность деятельности всех бизнес-структур. Только для двух сфер деятельности кризис создал благоприятные условия: сервиса и регионального туризма [86].
Фондовый кризис дал сигнал российскому бизнесу: теперь ему предстоит работать в новых, непривычных условиях: с высокой ценой инвестиций, с менее высокой прибыльностью, с высокой концентрацией капитала, с большими затратами ресурсов в поисках ниш для осуществления долгосрочных деятельности, с долгосрочными коммерческими рисками – и что эпоха легкого экономического роста закончилась. При этом долгосрочные риски должны были учитываться при принятии решений не только с точки зрения их воздействия на ситуацию в данный момент, но и с учетом двух-трехлетней перспективы, причем стало необходимым ставить целью снижение рисков системы как единого целого.
Эти все обстоятельства породили изменение рыночного поведения большинства бизнес-структур, а также понимание необходимости улучшения бизнес-среды. В условиях, когда национальные ресурсы стали принадлежать ограниченному количеству крупнейших компаний и значительная доля этих компаний стала контролироваться государством напрямую или через «близких государству» олигархов, экономическая среда оказалось особенно враждебной к более мелким и новым бизнес-структурам. Это стало ощущаться не только через сложность вхождения в бизнес, затруднения в доступе к финансовым ресурсам и недостатки правового регулирования, но и как слабость институциональной среды. Как показали результаты исследования «О выборе стратегии развития в период кризиса», проведенного консалтинговой компанией КПМГ в Мюнхене на Всемирном деловом саммите CIES, от прежних стратегий стали отказываться многие бизнес-структуры. Для повышения качества управления и в качестве помощи компаниям в феврале 2009 г. предприниматели из «золотой сотни» Forbes были привлечены к управлению российскими госкомпаниями. Так, в Совет директоров «Шереметьева» вошел М. Прохоров, в «Аэрофлот» – представитель АФК «Система». Высококлассные менеджеры охотно шли на такие должности, так как в создавшейся ситуации реализовать свои управленческие таланты в России можно было практически только в государственных, связанных с государством или «одобренных» государством компаниях и организациях. Тем не менее, лучшие менеджеры фактически могли быть не допущенными к принятию важных управленческих решений. Необходимость сохранения власти представителями государства в компаниях заставляет их ограничивать влияние компетентных менеджеров: их используют исключительно как технократов.
Российские компании, по данным КПМГ, отказывались от планов диверсификации, поглощений, слияний (в сентябре-ноябре 2008 г. объем рынка M&A в России снизился на 39 % до 13,7 млрд долл.) и стали склоняться к стратегии органического роста с учетом реальных потребностей рынка и с ориентацией на повышение инвестиционной привлекательности компании. В ситуации, которая сложилась к концу 2008 г., ничего другого большинству российских компаний не оставалось делать, так как капитализация компаний и стоимость активов стремительно падала, свободных средств на приобретение активов в условиях кризиса ликвидности у компаний не стало. Те активы, которые прежде массово скупались, стали продавать, оставляя себе только ключевые активы (как сделал О. Дерипаска). К маю 2009 г. цена на нефть стала зависеть преимущественно не от спроса и предложения, а от состояния финансового рынка. Преобладающая доля сделок – это сделки с производными финансовыми инструментами. Если в 90-е годы сделки с физической нефтью составляли примерно 30 % объема торгов (остальное – производные инструменты), то в апреле 2009 г. их доля не превышала 1%. К июню 2009 г. отток капитала из России практически прекратился: около 2 млрд долл. «курсировало» на внутреннем рынке. К апрелю 2008 г. российская банковская система впервые с 1999 г. оказалась в убытке: 7 млрд руб. с начала года. Наибольшие убытки получили ВТБ и Газпромбанк, Сбербанк заработал в 20 раз меньше, чем в апреле 2008 г. Это – результат ухудшения качества активов: съедались прибыль и капитал банков. По оценке Moody’s , на докапитализацию российским банкам требовалось 1,3 трлн руб. Значительную долю госпомощи получали лишь крупные банки, близкие к государству. Частным банкам осталась лишь консолидироваться. Банки в мае 2009 г. потеряли больше, чем за январь-апрель этого года. Самым прибыльным оказался Газпромбанк. Несмотря на то, что с осени 2008 г. Сбербанк впервые запустил систему ковенант для заемщиков, он заработал в четыре раза меньше Газпромбанка. Несмотря на то, что за 2002-2009 гг. страховой рынок качественно улучшился и превратился из аморфного в нормальную составляющую финансового рынка, стал цивилизованным, к концу июня 2006 г. он так и не перешел в фазу прибыльности. Многие страховщики развивались и наращивали портфель с целью продаж, не думая о прибыльности. Как видно по итогам первого квартала 2009 г., страхователи стали переходить из небольших региональных страховых компаний к более надежным страховщикам (fly to quality). В России стал оживать долговой рынок: в первом полугодии 2009 г. на ММВБ разместили облигации 22 эмитента на 157,6 млрд руб.
Компании стали больше экономить на аренде: многие компании сменили офисы на более дешевые [60]. Большинство иностранных инвесторов, осуществлявших вложения в девелопмент, ушли из России: у них появилась возможность для приобретения активов у себя на родине, где риски более понятны. Одним из основным двигателем роста стало госпотребление. Новым драйвером для российской экономики стали инвестиции в инфраструктурные проекты [36]. Вместе с тем, Россия стала получать гораздо меньше инвестиций, чем могла бы. Наряду со старыми проблемами, инвесторов стал беспокоить распространяющийся правительственный контроль более чем на половину экономики страны .
В «нулевые» годы стал набирать обороты «административный рынок». Административные возможности чиновников «порешать вопросы» обменивались по статусной стоимости на другие аналогичные решения или же на возможности присвоения и распоряжения теми или иными материальными ресурсами. Федеральная антимонопольная служба (ФАС) ввела термин «рыночная власть». Это касалось случаев навязывания невыгодных для контрагентов контрактов, технологически необоснованных отказов от заключения договоров или ситуаций.
Российские и западные компании все чаще стали не покупать активы друг у друга, а обмениваться ими. Так, «Газпромнефть» предложила Chevron, Eni, Shell несколько российских активов в обмен на участие в их проектах за рубежом. В то же время, государство объявило о своем намерении помочь бизнесу приобретать западные активы, пока они дешевы. Таким образом, появлялась возможность осуществить большой шаг вперед – активнее интегрироваться в мировую экономику через экспансию российского капитала и компаний. Формами сотрудничества могли быть всевозможные альянсы, а также приобретение различных активов. Так, в 2008 г. нефтегазовые компании России и венесуэльская компания создали два консорциума: Вместе с тем, практика многих российских компаний показала отсутствие у них необходимых для этого навыков кооперации. Главным деформатором конкурентного бизнеса остается в России близость к государству.
