Графиня пытается застегнуть молнию на спине темного вечернего платья. Входит Макс, который, как бы исполняя ритуал, вынимает из вазы с гардениями один цветок и вставляет его в петлицу. И только потом идет помогать «клиентке».
Макс. Подожди... сломаешь застежку.
Графиня. Спасибо. Хорошо... У тебя появилась женщина.
Макс. Нет.
Графиня. Спасибо. Макс, ты мне больше не доверяешь... ты изменился.
Графиня подходит к столу, где для нее накрыт ужин. Макс подвигает ей стул, а потом наливает белого вина. Графиня чувствует натянутость атмосферы. Наконец, молчание нарушает Макс, который решил довериться ей. Поведение Макса с этого момента меняется. Это больше не учтивый ночной портье, а закадычный друг, коим он и является.
Макс. Я нашел ее. Мою девочку.
Графиня. Ты хочешь сказать, твоя девочка в «то время»?
Макс. Эрика, я нашел ее! и никто не посмеет ее тронуть!
Графиня. А кто собирается ее трогать? А! Она же может свидетельствовать против тебя. Поэтому вы должны ее «сдать в архив».
Макс смеется, тряся головой.
Макс. Да нет. Ее — нет... никогда...
Графиня. Ты просто сумасшедший!
Макс. Она же моя девочка... она была совсем юной.
Графиня. Но сейчас-то уже нет.
Макс. Да! Для меня она осталась такой же.
Графиня наконец выдавливает улыбку.
Графиня. Макс, я никогда не видела тебя влюбленным.
Макс. Эрика, я думал, что она умерла, понимаешь?
Графиня. Какая романтическая история!
Макс. Нет, эта история не романтическая... (смеется) разве что библейская!
Графиня. Ну, расскажи, Макс...
Макс вроде и хочет рассказать, но не решается. Графиня настаивает.
Графиня. Макс, я умоляю тебя, расскажи.
Макс. Было это давным-давно. Ты понимаешь, о каком времени я говорю...
В большой комнате, украшенной к карнавалу юная - Лючия, подражая певичкам в кабаре, поет популярную тогда песню, сопровождая ее обольстительными жестами. Вокруг эсэсовцы и обслуга. Лючия поет для Макса, который наблюдает за ней с довольной улыбкой, как художник, который смотрит на свое произведение. Песня окончена, и в качестве приза Лючия получает от Макса большую коробку. Лючии так хочется заглянуть в эту таинственную коробку. Макса веселит любопытство девушки. Он открывает коробку — там отрубленная голова. Лючия сдавленно вскрикивает. Ее шок не пройдет никогда — можно предположить, что именно с этого момента она окончательно становится «соучастницей» своего мучителя.
Макс рассказал графине историю с дьявольским удовольствием, которое исключает жалость к нему самому и к Лючии. Это воспоминание вызывает у него истерический смех.
Макс. Его звали Иоганн, и он все время приставал к ней... Она меня попросила просто перевести его куда-нибудь... Не знаю с чего, но мне пришла в голову история Саломеи... и я не мог удержаться... Как видишь, это действительно библейская история.
Похоже, что графиня впервые в жизни растрогалась.
Графиня. Бедный Макс...
Макс. Я сказал ей, что сделал только то, чего она сама желала... или же я просто неправильно ее понял...
Графиня. Ты был безумен... ты и сейчас безумен...
Макс. Безумный или нормальный! Кому судить? И помни, мы с тобой в одной лодке.
Утро. Макс одевает Лючию. Стоя перед ней на коленях, надевает ей босоножки. Лючия забавляется. С этого момента происходит ее окончательное превращение в маленькую девочку. Теперь она хочет побаловаться: она пинает Макса ногой, тот падает, а Лючия прячется в ванной. Макс колотит в запертую дверь. В ванной Лючия продолжает шутить, насыпает на пол перед дверью битое стекло. Макс врывается в ванную и наступает босыми ногами на рассыпанное стекло. Это открытый вызов. Битое стекло становится стимулом для новой безумной игры, оно воскрешает другое воспоминание, которое они воплощают с большим знанием дела. Через некоторое время у них уже порезаны стеклом руки и ноги. Что делает Адольф под окнами Макса? Он курит и сплевывает на землю. Но понятно, что пришел он сюда не просто покурить. Макс обеспокоен. Бывшие товарищи по партии следят за ним?
Ночь. Гостиница. Макс на своем рабочем месте. В пустом вестибюле только он и Клаус, который тут же у стойки жестко ему выговаривает.
Клаус. Мы даем тебе такую возможность. Ты сам назначаешь дату следующего собрания и обязуешься соблюдать устав.
Макс. Я никогда не нарушал устав.
Клаус. Это ты другим мозги пудри, а не мне.
Макс. Вы мне не доверяете, я не доверяю вам.
Клаус. Вот здесь ты ошибаешься. Ты не понимаешь, что расследование, которое я провожу, поможет тебе освободиться от прошлого. Мы помогаем всем по очереди, верно?
Макс. Помогаете, заставляя шпионить друг за другом?
Клаус. Ну, тогда сам дай мне необходимую информацию. Например: где можно отыскать свидетельницу, о которой упоминал Марио?
Макс. Понятия не имею, о ком ты говоришь.
Макс решительно заканчивает разговор, протягивая Клаусу ключ от номера.
Макс. Когда тебя завтра разбудить?
Клаусу ничего не остается, как уйти. Но перед этим он смотрит на Макса с таким презрением, что становится ясно: они враги.
Утро. Макс после ночной работы возвращается домой. Судя по его лицу, он явно обеспокоен и даже разозлен поведением бывших товарищей по партии. Ищет глазами Лючию: она еще в постели, спит. Макс разворачивает сверток, который он принес с собой. Достает тяжелую цепь, ошейник и замок. Вынимает из-под одеяла руку Лючии и обвязывает ее цепью, потом проверяет длину цепи — до крюка, вбитого в стену на кухне. Лючия просыпается и не может понять его манипуляций.
Лючия. Это еще зачем?
Макс. Так тебя не украдут.
Лючия. Кто?
Макс. Клаус и Ганс, или Курт, или Берт, или кто-либо из их подручных.
Лючия начинает смеяться.
Макс. Что смешного?
Макс раздевается, чтобы лечь в постель.
Лючия. А если они придут с напильником?
Макс. Тогда пускай в ход ногти и зубы... (он ложится к ней). И вообще, какие могут быть шутки?
Квартира Макса. Ночь. Лючия сидит за кухонным столом: что-то жует и читает одновременно газеты. Выходит из кухни и пытается дойти до дивана, но цепь недостаточно длинна. Лючия не может подойти ни к креслу, ни к патефону: она берет с ночного столика газеты и садится прямо на пол. Глубокая тишина... Через некоторое время раздаются шаги на лестнице. Она перестает читать. Потом все замолкает, и она продолжает читать.
По лестнице поднимается Адольф. Остановился на лестничной клетке, ищет двадцать пятую квартиру. На цыпочках подбирается к двери.
Лючия настораживается, она услышала шаги и испуганно смотрит на дверь. Она встает и гасит свет. Теперь из-под входной двери пробивается свет с лестничной клетки.
Адольф упорно возится с замком... Лючия забилась в темный угол комнаты и напряженно прислушивается... Адольф не может открыть дверь. Он предвидел такой поворот дела, поэтому снимает слепок с замка. Свет в подъезде автоматически гаснет. Ему приходится искать выключатель, чтобы закончить работу.
Вся операция, которая показалась Лючии бесконечной, продолжалась считанные минуты. Наконец она слышит удаляющиеся шаги. И тогда ставит пластинку.
Макс появляется в лестнице в то время, когда вестибюль полон людей. Не поздоровавшись, он проходит мимо дневного портье прямо в служебный кабинет. Заметив Макса, дневной портье извиняется перед клиентом и идет за ним.
Дневной портье. Послушай...
Дневной портье входит в кабинет. Макс открыл все ящики и собирает свои вещи.
Дневной портье. Приходила полиция. Они ищут госпожу Атертон, жену музыканта...
Макс вздрагивает, но продолжает собирать вещи. Дневной портье взял какую-то книгу и листает ее. Макс хватает его за руку.
Дневной портье. Ты помнишь ее? Она оплатила номер...
Макс что-то бормочет. Кто-то в вестибюле зовет дневного портье, и тот, выходя, говорит Максу.
Дневной портье. Они тебя будут допрашивать...
Квартира Макса. Ночь. Горит люстра. В кресле напротив Лючии сидит Ганс. Сама Лючия сидит у стены на полу, по-прежнему в цепях. Ганс смотрит на нее с жалостью.
Ганс. Я тебе повторяю. Я здесь не для того, чтобы заставлять тебя поступать против собственной воли. Время насилия прошло, верно? Я здесь лишь для того, чтобы получить от тебя кое-какие объяснения, об этом меня просили и мои друзья. Ну, и наконец, мне просто хотелось взглянуть на тебя.
Лючия молчит.
Ганс. Я мог бы прийти в другое время, когда он бывает дома. Но я не с ним хотел поговорить. И я не хотел разговаривать с тобой в его присутствии. В связи с проходящим следствием он стал слишком подозрителен...
