«Хотя, может, у неё и нет детей?..» Прошло несколько дней. Был вечер пятницы. Я уже почти забыла о рассказе Лидии
Степановны, как вдруг она неожиданно мне позвонила:
— Добрый вечер, Викуля! — взволнованным голосом проговорила она.
— Здравствуйте, Лидия Степановна! Что-нибудь случилось? У вас такой встревоженный голос! Вашей подруге стало хуже?
— Нет, Вика. Слава Богу, нет. У неё всё без изменений. Но дело действительно касается её. Ты меня тогда спросила, можешь ли ты чем-нибудь помочь, и я вот набралась смелости попросить тебя об одном одолжении, надеюсь, ты мне не откажешь. Ведь мне больше некого попросить…
— Конечно, не откажу. Говорите скорее, что от меня требуется! — поспешила успокоить я женщину.
— Так вышло, что мне нужно поехать на дачу, а вернуться оттуда я смогу только в воскресенье утром. Я очень волнуюсь за Аннушку: некому о ней позаботиться, пока я буду отсутствовать. Ты не могла бы переночевать две ночи у неё? Можешь взять с собой книги, если пожелаешь, никто не будет тебе мешать! Главное, приглядывать за ней время от времени, чтобы не натворила чего-то плохого. Если ты, конечно, не работаешь в эти выходные…
— Нет, не работаю. Нет проблем, я побуду с вашей подругой. Не беспокойтесь! — без лишних слов согласилась я. Лидия Степановна столько для меня сделала! Я привыкла на добро отвечать добром.
В тот вечер она отвела меня к своей подруге. Так я попала в дом к Анне Павловне. Она жила в трёхкомнатной квартире в одном из спальных районов Киева. Перед тем
как отправиться к подруге моей соседки, я сбегала в магазин и купила кое-какие продукты. Когда мы пришли туда, передо мной предстала дама — именно дама! — с удивительно тонким станом, сидящая в кресле-качалке напротив окна, к нам спиной. Но даже в таком ракурсе можно было разглядеть у этой женщины аристократическую длинную шею и идеально правильную осанку. У хозяйки был настолько утончённый силуэт, что ни один художник не отказался бы написать её портрет. Её седые волосы были элегантно заплетены в косу, уложенную в аккуратный пучок. На ней было длинное
льняное платье, воротник которого украшала незамысловатая, скромная вышивка бежевого цвета. Плечи прикрывал белый вязаный платок. На какое-то мгновенье мне показалось, что именно так и я буду выглядеть в старости. С чего вдруг мне эта мысль пришла в голову, я и сама не знаю.
Лидия Степановна подошла к женщине и сказала ей, что уезжает на два дня на дачу, а с ней оставляет меня. Она познакомила меня с хозяйкой дома, но Анна Павловна никак не отреагировала. Её изящные пальцы, лежащие на деревянных подлокотниках кресла, даже не шевельнулись.
Через несколько минут, поспешно показав мне, где что лежит, Лидия Степановна ушла, а я осталась стоять посреди гостиной, не представляя себе, как мне дальше вести себя и что делать. Комната вокруг меня была заполнена старыми вещами: мебель, книги, картины, портьеры, торшер, фотографии… — всё здесь дышало прошлым. И вдруг в углу комнаты я увидела старое, покрытое пылью, пианино, почти такое же, как то, что до сих пор стоит в моей комнате в родительском доме.
«Ну и ну… — подумала я. — Неужели этот инструмент преследует меня повсюду?..» Я радовалась, что у Лены нет пианино — хотя она пианистка и у неё оно уж точно
должно бы было быть! Однако, чтобы не докучать соседям, она решила не покупать инструмент и каждый день ходила заниматься в консерваторию. И вот я вижу здесь пианино. На нём связанная крючком овальная салфетка и две старых чёрно-белых фотографии.
На одном из фото, как я поняла, — Анна Павловна с мужем. Молоды, красивы и, судя по всему, очень счастливы! У мужчины на руках маленькая белокурая девочка с большими, горящими глазами, изумительной улыбкой и огромным бантом на голове. Она похожа на папу: у неё такой же ясный взгляд и светлые волосы. А на другой фотографии — сама Анна Павловна, ещё совсем юная. У неё длинные, тёмно-каштановые волосы, выразительные карие глаза с раскосыми стрелками в стиле 80-тых и красиво подведённые пухлые губы. На ней белое платье с округлым воротником и большими пуговицами. Она — настоящая красавица!
Глава 4
Я обошла кресло и взглянула Анне Павловне в лицо. К моему величайшему изумлению, её красота ничуть не увяла. Несмотря на свои годы, она и сейчас выглядела как настоящая царевна. Изменился только её взгляд. Он показался мне тусклым и безжизненным, словно огонёк надежды погас в нём навсегда.
— Анна Павловна, я, пожалуй, отнесу на кухню продукты и сделаю вам чаю, если вы не против… — робко обратилась я к ней, сжимая в одной руке ручки пакета, а в другой сумочку.
Женщина продолжала неподвижно сидеть в своём кресле, глядя куда-то вглубь измерения времени. Мне даже показалось на какой-то момент, что она не дышит. Я отогнала от себя эти мысли и прошла на кухню.
Поставив бутылку кефира в холодильник и положив хлеб в хлебницу, я отрезала пару ломтиков голландского сыра, выложила на блюдце печенье и стала искать чай. Лидия Степановна предупредила меня, что Анна Павловна предпочитает пить только свой любимый чай и никакой другой не признаёт. Я взяла со стола баночку, до половины наполненную крупными чайными листочками с сероватым отливом и сразу его заварила.
Спустя несколько минут кухня наполнилась пряным ароматом с нотками мёда и сирени.
«Не может быть! — застыла я, словно вкопанная. — Это же тот самый чай!» Я наклонилась над чайничком и ещё раз вдохнула изумительный чайный аромат.
«Точно он, любимый чай Дёмина! — прошептала я и почувствовала, как мой пульс стремительно ускоряется. — Да нет же! Это невозможно! Мне всё это только мерещится! Совсем уже голову потеряла!»
Я взглянула на баночку, в которой хранился чай. Это была универсальная ёмкость для хранения чая, поэтому никакого названия, кроме надписи «Чай», там, конечно, же, не было. Немного успокоившись, я уложила всё на поднос и вернулась в гостиную. Анна Павловна всё ещё сидела в той же позе, что и десять минут назад.
Я поставила перед ней поднос на журнальном столике и, пожелав приятного аппетита, отошла к книжному шкафу. Казалось, здесь собрана вся классика мировой литературы!
— Похоже, в этом доме любят читать… — негромко заговорила я. — Я тоже очень люблю книги! Они — моя слабость. Говорят, что заядлые читатели, проживая жизнь героев очередного романа и тратя на чтение книг огромное количество времени, зачастую забывают о собственной жизни, предпочитая ей вымышленный мир чьих-то фантазий. Книги для них — своего рода ширма, за которой они прячутся от реальности. Вы согласны
с этим?
