Осенью и зимой 1832 года дела отнюдь не стали лучше. Берри потерял интерес к лавке, а Линкольн занимался тем, что читал и мечтал.
Пришла пора уборки урожая. Фермеры копошились на своих полях, которые приобрели в это время красновато-коричневые краски. С сейлемского холма видна была вся долина Сэнгамона, окутанная легкой дымкой; по вечерам всходила полная умытая луна. У Линкольна не было никаких дел, и он мог днями напролет сидеть наедине со своими думами, никто не тревожил и не отрывал его. Под этой внешней неподвижностью бытия проходило умственное и моральное созревание, медленное и неуклонное, как созревание зерна в плодородной иллинойской земле. Прислонившись к дверному косяку лавки, в которую редко кто заглядывал, он часами стоял молча, набираясь сил, как набирает соки росток пшеницы. На аукционе в Спрингфилде Авраам купил начальный учебник по праву и тщательно изучал его.
Впоследствии Линкольн вспоминал о том, как он учил право: «Любимым местом его занятий был лесистый холм неподалеку от Нью-Сейлема, где он растягивался под развесистым дубом и клал перед собой на землю книгу. Здесь он день за днем, с утра и до захода солнца, сосредоточенно изучал учебник права, передвигаясь вокруг дуба вместе с его тенью. Все окружавшее его, за исключением законов общего права, переставало существовать. Мимо проходили люди, он их не замечал, молча отвечая на приветствия знакомых или глядя на них отсутствующим взглядом».
Дела в лавке шли все хуже и хуже. Наконец в марте 1833 года Берри получил разрешение на торговлю спиртными напитками. Не очень-то интересно было Линкольну продавать свинину, соль, порох, ружья, ситец и шляпки, а уж торговать виски и другими крепкими напитками было совсем невмоготу. Через несколько недель после получения разрешения на торговлю спиртным Линкольн уступил Берри свою долю в лавке.
7 мая 1833 года Линкольн был назначен почтмейстером в Нью-Сейлеме. В его обязанности входило находиться в почтовой конторе ровно столько, сколько было нужно для того, чтобы получить почту у почтальона, который дважды в неделю приезжал в Нью-Сейлем сначала верхом, а впоследствии в почтовой повозке. Конвертов тогда еще не было, и листки бумаги просто складывали и запечатывали воском. Отправитель письма ничего за него не платил, деньги взимались с получателя.
Прежде чем передать приходившие газеты подписчикам, Линкольн успевал прочитать их. Раньше он никогда не интересовался статьями по политическим вопросам, а теперь внимательно изучал их. Это вошло в привычку. С интересом читал он даже речи в конгрессе, которые полностью печатались в газете «Конгрешнл глоуб», которую выписывал Джон Вейнс. Он с огорчением вынужден был сообщить издателям, что «ваш подписчик Джон Бейнс умер и газету с почты не забирают».
У него было немало друзей. Среди них примечательной фигурой был Джек Келсо, кузнец, рыболов, траппер, великолепный стрелок и страстный любитель Шекспира и Бернса. Линкольн любил посидеть рядом с Джеком Келсо, когда тот удил, читая наизусть, Шекспира и Бернса.
В свободное от работы на почте время Линкольн зарабатывал себе на жизнь, как и прежде: разделывал бревна, работал на мельнице и фермах, помогал в лавке. Много времени он отдавал чтению. Он проштудировал Уолнея «Остатки империи», Гиббона «Упадок и гибель Римской империи», Пэйна «Век разума».
В конце 1833 года Линкольну пришлось взяться за самую сложную и самую ответственную работу из всех, какие ему до сих пор попадались. Позднее он писал о себе: «Главный землемер графства Сэнгамон предложил передать Аврааму ту часть его работы, которая приходилась на близлежащую к Нью-Сейлему часть графства. Авраам принял это предложение, достал компас и рулетку, подчитал немного Флинта и Гибсона и взялся за дело. Эта работа обеспечивала ему хлеб, удовлетворяла и душу его и физические потребности». В его обязанности входило четкое определение границ ферм, дорог, городов и нанесение их на карты — со всем этим один землемер графства справиться не мог. Прежде чем принять это предложение, Линкольн отправился за 18 миль в Спрингфилд, чтобы выяснить для себя, не окажется ли он тем самым связанным в своих политических выступлениях и сможет ли он выступать так, как считал нужным.
Согласившись работать землемером, Линкольн в течение шести недель днями напролет, а зачастую и ночами изучал «Теорию и практику топографического дела» Гибсона и «Курс геометрии, тригонометрии и топографии» Флинта. Эти книги привели его от десятичных дробей к логарифмам, к пользованию математическими инструментами, работе с рулеткой, к навыкам по изменению масштаба карт, к употреблению нивелира и т. д. Дочь местного учителя Грэме рассказывала, что, просыпаясь по ночам, она часто видела, как отец сидел у огня с Линкольном, объясняя ему непонятные места, а мать время от времени подбрасывала в очаг побольше дров, чтобы им было светлее. Много ночей Авраам проводил один за книгами, досиживая до рассвета, и это подорвало его здоровье. Он переутомился, и друзья стали убеждать его, что он выглядит, как беспробудный пьяница после двухнедельного запоя. «Вы же убиваете себя», — говорили ему люди, хорошо к нему относившиеся.
И все-таки за шесть недель Линкольн разобрался в книгах, и ему была поручена работа в северном участке графства. Солнце и свежий воздух при работе в поле и в лесах помогли ему поправиться. Он провел топографическую съемку городков Питерсберга, Бата, Нью-Бостона, Олбэни, Хьюрона и др. Он обмерял и наносил на карты дороги, школьные участки, земельные участки под фермы, начиная с делянок в четыре акра и кончая фермами в 160 акров. Тщательность и точность, с которой Линкольн делал свою работу, принесла ему еще более широкую известность, и его стали приглашать для разрешения споров о границах участков. Однако известно, что в Питерсберге он наметил одну улицу не по прямой, а криво, потому что если бы эта улица прокладывалась так, как полагалось, то пришлось бы снести дом Джемаймы Элмор и выбросить ее вместе с детьми на улицу. А Линкольн знал, что она вдова рядового Тревиса Элмора, который служил вместе с Линкольном в одной части во время войны с Черным Ястребом, и с трудом перебивается с детьми на своем крохотном участке.
Когда бывали перерывы в работе, Линкольн по две-три недели жил у Джека Армстронга, жена которого Ханна чинила ему штаны, рубашки и кормила его.
Ему было уже двадцать пять лет. Занимали ли в его жизни какое-нибудь место женщины? Его мачеха Сара-Буш Линкольн говорила, что он любил людей вообще, любил детей и животных, но женщинами он особенно не увлекался. Своему спрингфилдскому другу Т. Кидду он однажды рассказал о своей первой любви. Когда он еще был мальчишкой, в Индиане однажды неподалеку от их дома сломался фургон, и хозяин фургона с женой и двумя дочерьми жил некоторое время в хижине Линкольнов. «У этой женщины, — рассказывал Линкольн Кидду, — были с собой книги, и она читала нам разные истории. Одна из девочек очень понравилась мне. Когда они уехали, я много думал о ней и однажды, сидя на солнышке перед домом, сочинил такую историю». Он вообразил, что взял лошадь отца и догнал фургон. «Я поговорил с этой девочкой и убедил ее сбежать вместе со мной. В ту же ночь я посадил ее к себе на лошадь, и мы ускакали в прерии. Через несколько часов мы доехали до какого-то лагеря и обнаружили, что вернулись туда, откуда бежали. На следующую ночь мы опять убежали, и произошло то же самое — лошадь вернулась на то же место. Тогда я остался там, пока не уговорил ее отца отпустить ее со мной. Мне всегда хотелось написать этот рассказ и напечатать его, но потом я решил, что это вовсе и не рассказ. Вероятно, это просто была моя первая любовь».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
