– Около пяти уж… – кэп сообразил, что вылез из каюты без наручных часов, так как вообще уже вылезать из неё не собирался, и, поискав взглядом по переборкам, нашёл флотские часы с зеркальным циферблатом, разбитым на все двадцать четыре часа, и избежал позора, – четыре-полста две, товарищ генерал!
– Во-о-о!.. – протянул генерал, – У меня в любом полку уже бы перекусить сообразили…
Командир поймал укоризненный взгляд комбрига и, чуть смутившись, попросил разрешения отлучиться. И уже понёсся рассыльный поднимать матлаков кают-компании да офицерского кока, и уже доложили первые, что с закусками пока небогато, но они ща баталера растолкают и чё-нить сообразят. А кок, наоборот, чуть рисуясь, предложил на выбор долму, самолепные пельмени, перец фаршированный, да утку. А хотите, говорит, просто свинины кусищами нажарю, а? И послал тогда командир за боцманом… И поплёлся тот в кокпит за шилом, гремя ключами и размышляя – вот на что он будет в заводе тому же кэпу в каюту угловой диван делать?.. Слабое место флота – гостеприимство и радушие. И знал генерал, как морякам поляну накрыть, и за их же счёт.
И знал, что уж и накрывается она. И минут через десять всего прозвучал во флагманской каюте первый тост за содружество родов войск, а к теме утопления МИ-восьмого и не возвращались уже.
Вскоре генерал проклинал уже факультет военно-морской авиации Борисоглебского училища лётчиков и мечтал, как бы он сейчас командовал авиацией какого-нибудь сухопутного округа в самом, что ни на есть медвежьем углу нашей необъятной родины, и перелетал бы на вертолёте из одного полка в другой то на охоту бы, то на рыбалку… А комбриг успокаивал его, что всё ещё так и будет, как бы абсолютно позабыв, что о добытых командующим на Куршской косе косулях и кабанах, да о вывезенных оттуда же угрях центнерами на Балтике уже легенды складывают. И тут в дверь каюты постучали и мгновение спустя в ней появился Гена ГАГ с папкой документов в руках. Комбриг глянул на него без интереса, кэп с сомнением, командующий – с неприязнью.
– Ну, что? Оформил?..
– Так точно, товарищ генерал!
– Ну, клади и свободен. Надо будет – вызовем.
– Есть! – на приставном столе места свободного не было от тарелок с закусками и Гена, перегнувшись через него, положил папку на письменный. И вдруг неожиданно для всех продолжил, – Товарищ генерал, лётчики, все до одного, изменили свои показания в пользу совершенно новой версии случившегося. Крайне неправдоподобной версии. А один из них вообще от органов дознания скрылся…
Удлинённый по вертикали Гена ГАГ представлял из себя гораздо более удобную мишень, нежели прятавшийся за столом капитан. Поэтому малахитовый стаканчик, всё-таки расколовшись вдребезги, угодил ему прямо в лоб, красиво брызнув в стороны авторучками и карандашиками!..
– Иди на х… отсюда!!! – загремел командующий, и второй раз за ночь потянулся к пепельнице. Гена, понятно дело, слинял, и даже с лёгкой контузией с первого же раза попал в дверной проём.
Генерал, понервничав, взволнованно курил, а кэп долго и тщательно вытирал руки и, отбросив полотенце, потянул папку к себе. Он весело крутил головой, перекладывая лист за листом, а комбриг с командующим за ним хоть и украдкой, но внимательно наблюдали.
Наконец кэп в последний раз крутнул головой, ни одного слова не произнеся, закрыл папку и положил её на место. Теперь за ней потянулся комбриг. Он читал долго. И с абсолютно непроницаемым лицом. Затем молча закрыл её и погрузился в размышления.
Командующий не сводил с него глаз, но и не произносил ни звука. Наконец комбриг спросил – в пустоту как бы:
– В случае подъёма… Или на грунте прям… АСС будет отчёт о причинах аварии представлять?
– Аварийно-спасательная служба, – торжественно начал командующий… и вдруг закончил довольно неожиданно, – жидко обосралась. Фактически операцию по спасению экипажа провели ваши люди, комбриг, – генерал посмотрел на командира корабля что называется, со значением, и продолжил, – И это будет отображено мной в отчётах буквально на всех уровнях. Конечно, провести операцию по исследованию лежащего на грунте вертолёта, а, тем более, по подъёму его вашей бригаде не под силу. Но, извините меня, никакого морского спасателя мы не дождались. Из ОВРы тоже никого так и не было. АСС – это что, «Ярославец» этот? В системе флота есть куда более компетентные специалисты, способные если и не провести операцию по подъёму, то хоть квалифицированно её подготовить.
– ПДСС? Диверсанты?..
– Почему бы и нет? Если к ним есть подходы… И у тех, и у других уровень подготовки куда выше, чем у рядовых водолазов-то!
– Да, – всё ещё задумчиво проговорил комбриг, – Боевые пловцы – пацаны грамотные.
– Ну, так как? Это возможно? Привлечь-то их?.. Наши специалисты их так проинструктируют – они вслепую неполадки найдут, – очевидная двусмысленность сказанного вызвала у всех присутствующих слегка смущённые, но понимающие улыбки.
– В принципе, да… – и с этого момента стало ясно, что сто двадцать восьмая бригада, выражаясь фигурально, «прикрытием с воздуха» обеспечена навечно.
Комбриг передал папку командиру корабля, буквально одними глазами дав понять, что завизировать стоит: исполнение просьбы начальника и одновременно помощь ему в приобретении пока неизвестных, но, судя по всему, неоплатных услуг… Кэп набрал старпома и попросил прибыть во флагманскую каюту с корабельной печатью. А затем обратился к начальникам:
– Старпом необходим ещё и потому, что версия случившегося может быть только одна – правдивая, реальная версия произошедших событий. И только она одна имеет право на отражение и в книге приёма и сдачи дежурств, и в вахтенном журнале. Я его позже сам проинструктирую и посвящу в детали… гм-гм… событий… от его внимания… ускользнувших. А сейчас… Я думаю… Его можно было бы пригласить в наш тесный круг?..
Начальники молча согласились с убедительнейшими доводами командира. Но он сказал ещё не всё…
– И даже при наличии единственной и бесспорной версии, – продолжил кэп, – возможны её интерпретации… толкования разные… способные… извратить её… до неузнаваемости просто! Поэтому я предлагаю сюда позвать и… замполита с особистом, – наконец выпалил он.
В последствии каждый из присутствующих мог чем угодно поклясться, что ни один из них и слова-то не вымолвил – рта не раскрыл даже!.. Просто откуда-то с небес донеслись поистине космические голоса – комбрига и командующего – «что, могут застучать?!!». И в ответ им такой же небесный глас командира – «а то!!!»…
И снова побежали бедолаги-матлаки наперегонки с коком до баталеров сухой и «мокрой» провизии, а боцман припустился в сторону кокпита, приговаривая на бегу «хрен тебе, а не диван!.. хрен тебе, а не диван!..»…
В низах, а точнее в посту энергетики и живучести корабля, жопой прямо на пульте управления энерго-силовой установкой сидел Гена ГАГ и пересказывал свои злоключения этой ночи. Он был возмущён до глубины души дважды нанесённым ему оскорблением со стороны командующего авиацией Балтийского флота. Последний раз оно было нанесено настолько зримо, что лоб Гены украшал крест на крест наклеенный пластырь, вокруг которого всё было заляпано зелёнкой. Автор сей композиции находился здесь же – спиной к переборке, на корточках сидел насмерть перепуганный начмед и курил «в кулачок». А напротив Гены корчился в конвульсиях на приборных стойках и являл миру совершенно невообразимые позы весь офицерский состав электромеханической боевой части пять – сами собой нашедшиеся трюмный с механиком и никуда не терявшиеся электрик и турбинист. Гена как раз излагал «бесспорную» версию падения вертолёта, и механики Бога благодарили, что при сём случился начмед – а то бы им всем хана!.. Гена же решил, что они, кому он так доверял, как своим боевым товарищам, просто решили посмеяться над его унижением и, обозвав их маслопупами и обложив последними словами, выскочил из ПЭЖа вон. Фантастический дурак – ругаться с офицерами БЧ-5 способен только человек, решивший отныне не зажигать света, не мыться и не оправлять естественные надобности!..
Механики же ещё не раз пересказывали эту историю в своём механическом кругу и заслужили устойчивую репутацию людей с исключительным чувством юмора, способных украсить любую компанию.
Командиру «Ярославца» как-то неожиданно и в одностороннем порядке прекратили контракт. Он начал докапываться до правды и, добравшись уже практически до истоков её, неожиданно для себя обнаружил по предъявленным ему документам, что, оказывается, в искомый период он вообще в море не ходил по причине серьёзной неисправности вверенной ему материальной части. Ну, и, соответственно, и привозить никого с этого самого моря не мог. Ну, насчёт привозить-то он вообще никогда и не настаивал, так как до швартовки к «Славному» помнил, а потом – нет.
