А сейчас, живя самостоятельной взрослой жизнью я, к сожалению, позабыла бабушки наставления и теперь оказалась практически беззащитной перед тёмными, как смола, глазами матушки.
Вот гадалка обошла стол по часовой стрелке три раза, потом поставила на него три стакана с водой и, наконец, уселась напротив меня. Чувствую, как по шее начинают ползти красные пятна на нервной почве, и трясу «кукишем» под столом, пытаясь стряхнуть с себя какое-то наваждение.
— Защиту убери и ноги не скрещивай, а то мне информация не идёт.
Изменившийся, каркающий голос раздаётся в звенящей тишине, и мои пальцы сами собой расплетаются из того морского узла. В висках начинает стучать отбойный молоток, но я не могу оторваться от этого гипнотического взгляда сельской жительницы.
Как она узнала, про «фигу», скрученную из пальцев?
Неужто, и правда, есть у неё дар, как Дашка говорила?
— Вот, так-то лучше.
Она удовлетворительно кивает, щёлкая фантастически длинными пальцами, и я моментально расслабляюсь, растекаясь по стулу липкой лужей.
— Цифра три у тебя идёт, чувствую.
Холодею, покрываясь огромными мурашками, размером с приличную кошку. Это у меня что, на лбу написано, или они с Дарьей договорились меня попугать?
Да нет, глупости, моя Дашутка не может быть ни в чём замешана — она слишком добрая, чтобы ввязаться в какую-то авантюру.
Матушка же, не обращая на меня и мои мысли никакого внимания, ставит на стол канделябр с тремя зажженными свечами, и у меня в душе начинает шевелиться ледяное чувство тревоги.
— Вот так-то лучше. Поток налажен. Итак, начнём. Как тебя зовут?
— Вика. Виктория, то есть.
Червячок недоверия поднимает свою голову, настойчиво твердя мне, что такая всесильная гадалка, живущая в шикарном особняке должна и сама угадывать имя человека, который к ней обратился, и я еле слышно хмыкаю, смотря на женщину.
— Я не угадываю имена, мне это без особой надобности, а искусству фокусника я не обучена.
Хрипловатый меццо окутывает меня, и я слегка приоткрываю рот, понимая, что экстрасенс только что прочитала мои мысли. Ведь я не сошла с ума и не говорила это вслух! Вот так фокусы!
— Простите.
Женщина кивает, не мигая, смотря на меня своими тёмными глазами сквозь пламя средней в канделябре свечи, и меня начинает колотить дрожь. В висках начинают громко стучать тысячи маленьких молоточков, и я поспешно прикрываю глаза, пытаясь справиться с подкатившей к горлу тошнотой.
Нет, только не сейчас.
— Боишься меня?
— Нет.
— Тогда посмотри в глаза, не отрываясь. Я заглянуть в них должна.
Приказной тон матушки заставляет меня повиноваться, и я послушно распахиваю глаза, уставившись на женщину.
Вообще, я не люблю, когда мне приказывают — моя вредная натура всегда хочет сделать по-своему, никого не слушаясь. Но, видно, это — не тот случай.
Сильно сжимаю челюсти, чтобы унять бешено стучащее сердце, и вонзаю ногти в мягкие ладошки.
Чувствую, как будто своим тёмным взглядом эта странная женщина залазит в самые потаённые уголки моей души, шарясь там как у себя дома, и вынимает наружу опасные, болезненные воспоминания.
Ох, эти бы секреты из своего шкафа я бы не хотела вынимать — слишком тяжело мне было их прятать туда в своё время и постараться жить дальше, без оглядки на прошлое.
— Всё, успокойся.
Женщина неожиданно разрывает зрительный контакт, который вызывал во мне всю эту бурю эмоций, и поспешно встаёт со стула, подходя к выключателю на стене. Под потолком загорается трёхрожковая обычная люстра, которую я раньше не заметила, и я наконец-то начинаю спокойно дышать.
— Сказать, что я в глазах твоих прочла?
— Ну, говорите.
Матушка кивает, поспешно задувая свечи на канделябре, и по комнате тотчас поплыл терпкий запах горелого воска, смешанный с ароматом какого-то ароматизированного средства.
Боже, ну и вонь!
Я снова закашливаюсь от удушливого запаха, а женщина, ничуть не смущаясь моей реакции, начинает говорить своим спокойным, обволакивающим голосом.
— Пришла ты сюда из-за любви. Не везёт тебе с мужчинами. Идёт у тебя тройка по жизни, она в кольцо тебя своё засосала, и выбраться не даёт.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Чувствую покалывание в кончиках пальцев и отчаянно моргаю, пытаясь придти в себя.
Получается, Дашкины домыслы были не такими уж и беспочвенными?
— Но у меня уже были трое мужчин, каждый — по три года отношений. Кольцо замкнулось? Что дальше?
— Ты кольцо это можешь из своей жизни убрать, только если проклятие снимешь. И сделать это нужно до твоего тридцати трёхлетия! Иначе, эти тройки сожрут твою душу!
В тёмных глазах гадалки я отчётливо вижу рвущиеся наружу опасные языки пламени, и нахмуриваю брови. Никакого особого доверия у меня после этого странного предсказания не возникло, и слова этой сумасшедшей женщины можно принять за правду только с очень сильной натяжкой.
А я ещё не выжила из ума…
Значит, нужно постараться её разоблачить или пусть расскажет мне что-то такое, от чего я действительно пойму, что всё это — не бред и не враньё. Так что пусть рассказывает дальше.
— А как это сделать?
— Ты должна найти это кольцо и покойнице вернуть!
По позвоночнику бежит крупная волна дрожи, и я обхватываю дрожащими от напряжения пальцами бархатную скатерть стола.
Что за бред?
Какое кольцо, какая покойница?
Мои ладони заледенели от неприятных слов ясновидящей а сердце неожиданно зашлось в бешеном ритме, начав гнать кровь по моим бедным венам в три раза быстрее.
Но всё же, Фома неверующая, плотно засевшая внутри меня, никак не могла поверить в то, что говорит эта странная деревенская жительница. И я плотно сжимаю руки в кулаки под столом, приподнимая тонкие брови вверх.
— А иначе что?
— Ничего хорошего.
Сглатываю слюну.
Матушка не говорит ничего конкретного, сыпля разными обтекаемыми фразами, который каждый может понять по-своему, и это меня жутко раздражает. В нерешительности закусываю нижнюю губу — стоит ей верить, или нет, ведь подобную ерунду можно и придумать.
— Так что нужно делать?
— Выпей стакан воды, это святая вода, из церкви, и я карты раскину, посмотрим.
Женщина кивает подбородком на гранёный стакан, стоящий возле моего локтя, и я, осторожно пригубив прохладную жидкость, начинаю жадно её пить.
Вроде, обычная вода.
Надеюсь, матушка не подмешала туда какого-нибудь психотропного средства для усиления эффекта? Тогда она точно узнает много интересного! Вроде именно так действуют шарлатаны.
По глотке начинает стекать какое-то приятное чувство теплоты, и я впериваюсь взглядом в ловкие руки матушки с длинными, какими-то фантастическими пальцами, не похожими на пальцы обычного человека.
В руках тут же появляется колода карт с тёмно-синей рубашкой, и матушка, криво ухмыляясь, предлагает:
— Ну, сними одну карту, посмотрим.
Один прямоугольник ложится на бордовый бархат, и я перестаю дышать — на карте нарисовано какое-то огненное кольцо, наподобие тех, которые используются в цирке. Именно в такие кольца прыгал однажды лев на представлении, на которое мы ходили вместе с родителями. И тогда маленькая Вика была просто в ужасе от этого мистического огненного кольца, которое, по моему мнению, обжигало золотистую шёрстку бедного животного.
С тех пор я не ходила больше в цирк. Никаких положительных эмоций от истязания бедных животных я не получала.
Трясу головой, как мокрая собака и с опаской заглядываю в тёмные, демонические глаза женщины.
Что бы это могло значить?
Она видит мои страхи и специально вытаскивает их на поверхность, или это проклятье действительно существует, и мне следует прислушаться к глазам матушки?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ореховые глаза гадалки загораются зловещим недобрым огоньком, и она напряжённо начинает втягивать носом воздух.
— Ну, так я и думала. Проклятье на тебе, кольцом наложенное. Всё в твоей жизни будет повторяться, и разорвать нужно до того, как тебе исполнится тридцать три года.
