— Ты задаёшь вопросы, это недопустимо, — Иной убрал ящик обратно на полку и сурово взглянул на меня. — У нас нет уполномочий объяснять тебе всё происходящее. Даю совет, который можешь передать своим товарищам: чем спокойнее и покладистее вы будете, тем проще сложится ваша дальнейшая жизнь. Не задавайте вопросов, не указывайте нам, не просите ничего. Всё, что нужно, вы узнаете и получите в своё время. А сейчас возвращайся и продолжай работать. Твоя рана теперь не опасна для жизни, поэтому отлынивать от работы тебе не удастся.
Я провёл рукой по тонкому шраму, швам, выделяющимся на бледной коже, и тонкой плёнке, оставшейся после геля. Боли не было, и я смог спокойно подняться на ноги. Надев толстовку и бросив тоскливый взгляд на нож, я вышел из шлюпа. Мои соседи продолжали расчищать участок, а Узза молча наблюдала за ними. Солнце клонилось к западу, прохладный ветерок нежно обдувал кожу. Раньше в это время я бы сидел в беседке у себя на даче и читал бы какую-нибудь новую научную статью или же с Владиславом Алексеевичем и его женой жарил шашлыки и запекал картошку в углях. Такая привычная и спокойная летняя жизнь осталась где-то в прошлом, и я с горечью подумал о том, что уже больше никогда не испытать мне тех эмоций. Что теперь будет? И где найти силы жить дальше?
Склонив голову, я подошёл к Уззе, ожидая указаний. Она движением руки велела продолжать работу.
— Что с вами сделали? — прошептала Надежда Маратовна, кладя мне в тележку охапку прутьев.
— Залечили рану, — так же тихо прошептал я в ответ. — Их медицина так же развита, как и технологии. А ещё они дали совет, как легче всё это пережить.
— Да? — в голосе Надежды Маратовны раздалась горечь. — Какие заботливые.
— Мы не должны ни о чём спрашивать, ничего просить у них. Чем послушнее мы будем, тем легче будет наше существование.
Надежда Маратовна злобно фыркнула и плюнула на землю.
— За кого они нас принимают? За ручных зверушек?
Я пожал плечами. Ещё три недели назад я бы разделял её возмущение, но сейчас мне всё это было не важно.
— Надо передать другим, — наконец произнёс я. — Возможно, если прислушаться, наша жизнь действительно будет легче. Поможете распространить информацию? — Надежда Маратовна кивнула.
Передвигаясь по участку, мы тихо передавали нашим соседям слова Иных. Многие возмущались, как и Надежда Маратовна, и говорили о том, что не готовы покорно склониться перед захватчиками. Другие, внемля голосу разума, молча кивали головой и продолжали свою работу.
Около девяти вечера нас вернули домой. Уставшие и измотанные, мы медленно поднимались по лестнице, не в силах говорить.
Не успел я запереть дверь своей квартиры и разуться, как на лестничной площадке раздался пронзительный крик и грохот. Тихо застонав и проклиная себя, я открыл дверь и, встав на пороге, спросил у пробегающей мимо девушки:
— Что происходит?
— Дети пропали! — на бегу откликнулась та и скрылась из виду.
Медленно я пошёл за ней, хотя всё моё существо кричало о том, что необходимо вернуться в квартиру и перестать беспокоиться о других. На лестничной площадке третьего этажа я неожиданно столкнулся с Уззой. Из холла раздавались пронзительные крики, визги и рыдания, а также глухие удары и тихий треск.
— Куда ты направился? — тихо поинтересовалась Узза.
— Я…
— Насколько я помню, детей у тебя нет.
— Я переживаю, — выдавил я. — Дети ничего вам не сделают, а их родители могут. Зачем вы их забрали? Что с ними будет?
— Глупец, — покачала головой Узза. — Я даю тебе последний шанс вернуться в квартиру. Иначе…
— Убьёте меня? — надежда в моём голосе вызвала на лице хмурую гримасу удивления.
— Не в твоём случае. Тебя будет ждать участь худе страшнее смерти, — Узза зловеще улыбнулась. — И запомни раз и навсегда: никто не сможет оказать нам достойный отпор. И что делать с детьми касается только нас. Возвращайся в квартиру, Марк. Будь разумным существом.
Я колебался. Мне безумно хотелось скрыться за дверьми своей квартиры, укрыться с головой одеялом и хоть немного побыть в тишине и одиночестве, не переживая и не думая ни о чём. Но перед глазами стояло заплаканное лицо Вадима, который из последних сил держался и прижимал к себе сестрёнку, шепча ей успокаивающие слова. Вернуться в квартиру означало предать его.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Узза прожигала меня взглядом. Через невыносимо долгую минуту я развернулся и, шатаясь, пошёл вверх по лестнице.
— Правильный выбор, Марк, — раздался мне вслед девичий голос.
Вернувшись в квартиру, я сразу же прошёл на кухню и, налив воды из-под крана, осушил две чашки. Открыл холодильник без особой надежды обнаружить что-то съестное, но тут же в шоке отшатнулся. Поморгал, отгоняя наваждение. Но десяток консервных банок никуда не исчез, а вместе с ними тонкие пласты вяленого мяса и бутылка молока. В шкафчике над раковиной обнаружился пакетик с растворимых кофе, пресные галеты и буханка хлеба.
Я был безумно голоден и измучен длительной работой, поэтому, не раздумывая, соорудил несколько бутербродов и запил их стаканом молока. Мяса оказалось на удивление вкусным, хотя и не было похоже на привычное из магазина, а хлеб ещё горячим, будто его только вытащили из печи. Насытившись, я умылся и обработал руку заживляющей мазью, правда, не надеясь, что обычное средство за сущие копейки способно облегчить боль, вызванную инопланетным орудием пыток.
В спальне я обнаружил несколько комплектов одинаковых серых комбинезонов, несколько футболок и одну ветровку с капюшоном. Это становилось всё интереснее. Мотивы Иных с каждым поступкам становились менее понятными и логичными. Если они захватили нас с целью превратить в своих рабов, то зачем тратиться на нас? С другой стороны, вспоминая прошлый век, я подумал, что толку от рабов, если они голодают и мёрзнут. Уничтожать тысячи трупов затруднительно, а полуживые люди неспособны нормально работать.
В ту ночь мне спалось гораздо лучше. Приглушённый шум с первого этажа и из соседних квартир, крики на улице, гул кораблей — всё это казалось чем-то далёким и не касающимся меня. Мне хотелось лишь спать.
Утром меня разбудил звук сирены. Я проснулся моментально и в первый момент даже не смог сообразить, что происходит. Но тут же сирена смолкла, и раздался мужской голос:
— Объявляется подъём. У вас есть двадцать минут, чтобы позавтракать, одеться и спуститься для сбора на работы. Время пошло.
Раздалось громкое тиканье, словно кто-то повесил в небе огромные часы. Я потёр глаза, потянулся и отправился в ванную. Холодный душ помог взбодриться, и через несколько минут я уже завтракал. Не зная, когда в следующий раз удастся поесть, я запихнул в себя чуть ли не через силу три бутерброда, чашку кофе и пару галет.
Голос за окном сообщил, что осталось пять минут, и я поспешил одеться. Вся моя одежда исчезла, поэтому я надел один из комбинезонов, оставленных Иными. Он оказался удобным, не стеснял движения, а манжета на правой руке мягко обхватывала больное запястье.
В холл я спустился первым. Узза уже была там. На этот раз на ней был комбинезон с короткими рукавами и штанинами чуть выше колен. Под тонкой облегающей тканью виднелись рёбра, и мне невольно подумалось, что Уззе стоит больше есть. Тут же отогнал эту мысль. Не хватало ещё беспокоиться об этой инопланетянке. И тут же, как на зло, я обратил внимание, что вся правая голень Уззы была покрыта ужасными шрамами от ожогов. Покрасневшая, сморщенная кожа, вся в рубцах, резко контрастировала с бледной кожей на всём остальном теле, открытом взору.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Узза перехватила мой взгляд и произнесла:
— Ты не опоздал. Это радует. Надеюсь, вчерашний инцидент не повторится. Вижу, ты обнаружил одежду, это хорошо. Поел? — неуклюжие фразы резали слух.
— Да.
— Еда будет обновляться по мере необходимости. При проблемах со здоровьем врачи окажут вам необходимую помощь. Раз в месяц вам будет предоставляться выходной. Понятно?
Я кивнул.
