– Вот именно!
– Он тебя посылает?
– Пока, да.
– Сколько ещё ждать, игрушка почти готова.
– Это для тебя игрушка.
– Для него тоже, по крайней мере он должен так думать.
– Почему?
– Он уже не ученик.
– Но он – другой.
– Видишь эту функцию? Изначально переменная только одна. Но программа должна быть таковой, что, какими бы не были заданные параметры, при каждом шаге идёт разбиение данной переменной, Чем больше шагов, тем больше новых переменных.
Или это уже был сон? Мой любимый кошмар про функции.
IV
Конец октября, начало ноября – время максимального погружения в осень. Кто уже не имеет сил ни на смирение, ни на деяние, начинает подводить итоги, которые, каковы бы ни были, являются неутешительными для самого подводящего, так как, что бы ни толкнуло нас к переоценке собственного жизненного опыта – это всего лишь попытка остановить время. Так проявляется кризис среднего возраста. Бывает иначе. Погружение в осень, как, впрочем, и в любое другое время года, всего лишь частное проявление бытия, и притом, весьма незначительное. Ибо, если жизнь воспринимается, как целая, не разбиваемая на этапы, точка многомерного пространства, то нет надобности в подведении итогов, ценности не имеют смысла, а значимо лишь целеположение, имеющее свойство изначально заданного параметра. Можно подумать, что подобное восприятие пути несколько механично и лишает идущего возможности видеть и впитывать всю многогранность окружающего, исключает развитие духа. Однако это лишь поверхностный взгляд на странную, редко встречаемую в человеческой расе, лишённую дискретности, форму самовыражения. Мы, конечно, говорим, что понимаем поэта позапрошлого века, чьи стихи могут быть восприняты только сегодня, учёного, потратившего всю свою жизнь на доказательство единственной теоремы, схимника, живущего молитвами обо всём мире. В глубине сознания считаем их, в лучшем случае, исключениями из общих правил, а образ их жизни неприемлемым для себя. Наша же, насыщенная событиями и многосторонней кипучей деятельностью, жизнь кажется им никчёмной суетой, если нам удаётся тем или иным способом обратить на себя их внимание. Между тем, их так мало среди нас, что они редко встречают себе подобных. Правда, это неверное утверждение – подобных среди них нет.
Павел поднимался из глубины подземки, как из недр собственного подсознания. Что извне могло привлечь его внимание и нарушить тщательно рассчитанное равновесие? Выходя из метро, он почти столкнулся с Богданом. С полминуты они стояли друг против друга, но подросток только приветливо улыбался, и Павел с удивлением для себя почувствовал досаду на не желающего первым заговорить мальчишку. Вопросов очевидно не предусматривалось, и, как это обычно делают при малоприятном знакомстве, Павел сухо кивнул и зашагал своей дорогой. Ему предстояла встреча с человеком, много лет считавшимся его другом. Так оно, вне всяких сомнений и было, так как Виктор единственный из всего их университетского выпуска не только не завидовал таланту Павла, а искренне восхищался им. И, видя, как ему казалось, некую уязвимость гения, счёл своим долгом всячески опекать его и оберегать. Ещё будучи студентами, они начали работу над совместным проектом. Павел генерировал идеи, находил оригинальные решения, руководил экспериментом, а Виктор делал точные расчёты, аккуратные замеры и занимался оформительско-пробивной рутиной. При этом Павла устраивала более чем компетентная помощь коллеги, к тому же общение с Виктором – человеком умным, тактичным и честным, ему было приятно. Это была мудрая дружба двух людей, уважающих самих себя. Они уже много лет бились над одной проблемой, решение которой могло бы полностью изменить представление людей об окружающем мире. Но на то она и была проблема. Каждый раз, когда им казалось, что решение найдено, менялось их собственное мнение о существе вопроса. Виктор, шутя, придумал абсурдное название данному явлению: синдром обратного фрактала.
В конце лета, когда один из них уединялся с ноутбуком в каком-нибудь глухом уголке парка, другой ездил в столицу для согласования административно-научных вопросов. Откуда вернулся с весьма заманчивыми предложениями, которые Павла, как того и следовало ожидать, нисколько не интересовали.
– Да пойми ты, наконец – говорил ему Виктор ещё в начале сентября – это же новые перспективы, новые возможности.
– Угу.
– Ну, извини, выразился банально. Зато по существу.
– Угу – усмешка получилась весьма красноречивой.
– Послушай, с чего ты взял, что проблема, с которой мы бьёмся уже более двадцати лет, вообще разрешима?
– Я это знаю.
– Да ну? Ты нашёл решение?
– Почти.
– Ах, прости, ты уже в который раз почти нашёл решение?
–Да.
Общение было чудным. Виктор нервно носился по комнате, за ним с любопытством и нахальным состраданием наблюдал рыжий огромный котище, а его хозяин, уютно развалясь в кресле, массировал ноутбук.
–Ты когда-нибудь оторвёшься от клавиатуры?
– Когда-нибудь.
– Сейчас!
– Ни за что.
– У твоего компа уже оргазм.
– А у меня ещё нет.
– У тебя его никогда не будет. Ты – монстр. Ладно.
Виктор сел к компьютеру, и через пару минут тишины, нарушаемой нестройным дуэтом клавиатур, у Павла на экране появилась улыбка Чеширского кота, которая томно произнесла:
– Вам пришло письмо.
– Удалить.
– Нет, ты прочтёшь, зараза.
И улыбка стала появляться перед Павлом с навязчивостью маньяка.
– Ну, что ты хочешь, чтобы я потратил всё своё время на ерунду?
– Это не ерунда. Это перспективная тема и, если хочешь, деньги.
– У меня уже есть перспективная тема, которая нас, по-моему неплохо кормит.
– Ага, только не в нашей стране. Статьи в иностранных журналах, лекции в Оксфорде… Может нам вообще уехать?
– Зачем?
– Даос хренов. Ты меня достал.
Павел, улыбаясь, поднял голову и первый раз за весь вечер посмотрел в глаза Виктору.
– Ага! – заорал тот – Всё-таки я тебя достал! Я удостоен взгляда его фрактально-ректального величества! Но я уже выдохся на сегодня. Всё пока.
В течение последующих двух месяцев Виктор мало преуспел в попытках заинтересовать Павла новыми идеями, но надежда или что-то другое его не оставляла. Вот и сейчас он собирался продолжить свой натиск, тем более, что столица торопила, и появились новые аргументы, говорящие о необходимости прислушаться к её мнению.
У Павла, однако, были иные планы.
Они встретились в кафе на углу, недалеко от дома Павла. Здесь варили замечательный, пожалуй самый лучший в городе, кофе, и негромко звучала приятная музыка, вполне удовлетворяющая вкусу двух друзей. Девушки, работающие в кафе, уже давно изучили все кулинарные предпочтения Павла, к тому же они его особо выделяли среди других посетителей: он был всегда вежлив, улыбчив, правда, мало общителен, но зато невероятно похож на одного английского актёра. Павел хорошо знал, о чём они перешёптывались, поглядывая на него из-за стойки, но, против обыкновения, его это не раздражало, а, напротив, он охотно использовал симпатии девушек в своих гастрономических интересах. Кофе был превосходным.
Несколько минут друзья молча наслаждались. Они уже так хорошо изучили друг друга, что простые жесты, – такие, как помешивание ложечкой в чашке, поворот головы и взгляд куда-то в сторону, говорили больше, чем ничего незначащие расспросы о делах и самочувствии
– Расслабься.
– Ага, сейчас. Ты же меня не слышишь!
– Слышу.
– Только не слушаешь!
– Скажи что-нибудь по делу.
– По делу? Я уже более двух месяцев не говорю, ору по делу. Ты же глухой, упёртый…
– Расслабься.
– К тому же расслабленный… Они не будут ждать вечно. Свято место пусто не бывает.
– Свято?
– А то, чем мы занимаемся – безгрешные игры младенцев?
– В сравнении с играми твоих взрослых мальчиков…
– А ты задумывался, что будет, если мы вообще найдём чёртово решение? Куда полетит весь наш мир?
– Приблизительно туда же, куда летит небоскрёб, когда в нём где-то открыли форточку.
– Слышал? Есть мнение, что фантасты – провидцы, а они придерживаются иной точки зрения.
– Все твои фантасты исповедуют мировую религию, куда более мощную, чем христианство – homo-центризм.
– То есть?
– Это, когда Бога находят в себе, а не себя в Боге.
– Так ты у нас религиозен. С каких пор?
– С самых ранних, но это никого не касается, надеюсь.
– Это? Не касается.
– Смотри – Павел достал ноутбук – даже, если целый народ, небольшая страна, найдёт этот выход, процесс мало отразиться на окружающих. Небольшой участок земли просто исчезнет. Без материальных следов.
– Атлантида?
