И пришел монах
Счастье или несчастье не зависит от того, сколько у человека имущества или много ли золота он выиграл. Счастье или несчастье — это состояние души. Мудрец чувствует себя как дома в любой стране. Для благородных духом вся Вселенная — родной дом.
Демокрит«Я ваш новый врач!» — звучно объявил незнакомый голос из темного больничного коридора. Я всмотрелась в сумрак и чуть не ахнула. С инвалидной коляски поднялся и зашагал мне навстречу рослый молодой человек в докторском халате — без сомнения, тот самый, который бойко раскатывал по коридору и горланил детскую песенку, тот самый нарушитель больничного спокойствия. На шее у него висел стетоскоп, но в остальном наряд его отличался от обычного, потому что под расстегнутым белым халатом пламенела шафрановая хламида с капюшоном, — такую одежду обычно носят тибетские монахи. Яркая одежда ниспадала до самого пола, по подолу вился причудливый вышитый узор, различимый даже в сумраке коридора, а из-под не то хламиды, не то рясы виднелись сандалии, на которых тоже был узор — в виде цветов. До чего красивый наряд! И хотя рассмотреть лицо незнакомца в полутьме тоже было трудновато, я определила, что он моложав и хорош собой, а еще — не глазами, но всей кожей и всем сердцем — ощутила, какая волна душевного тепла, жизненной силы, доброты, уверенности в себе исходит от этого странного врача-монаха. Самое удивительное, что даже в скудном освещении лицо его показалось мне до странности знакомым. Прямой, подтянутый, сильный… но кто же он? По нему видно, что человек живет в ладу с самим собой и миром. А глаза! Они сверкали, как темные бриллианты, они смотрели тепло и проницательно, и, казалось, заглядывали в самые потаенные глубины моей души и видели меня насквозь. Под этим внимательным взглядом я застыла.
— И какого рода вы врач? — Я не смогла сдержать любопытства. — Простите, но на обычных докторов вы не очень-то похожи.
— Я в своем роде семейный врач, скажем так, — ничуть не смутившись, отозвался монах.
— По вашему виду я бы скорее сказала, что вы в своем роде знахарь, — с принужденным смехом заметила я. Очень уж таинственно выглядела эта фигура, словно проступившая из тьмы. Но не робеть же перед этим незнакомцем. Я взяла себя в руки и твердым тоном, каким привыкла изъясняться на работе, продолжала:
— Что ж, молодой человек, семейный врач мне ни к чему. Я попала в авиакатастрофу и получила серьезные травмы. Так что за мной присматривают специалисты по реабилитации, и больше мне совершенно никто не нужен. Простите, но в ваших услугах я не нуждаюсь. У меня есть врач, который вел меня здесь с самого поступления в больницу, и мне его вполне достаточно. А от вашего неуместного наряда мне вообще не по себе. Скажите, на что вы рассчитывали, — что ваш монашеский балахон будет вселять в пациентов доверие?
— Он греет зимой, — ответил незнакомец. В глазах его мерцали озорные искорки. — А заодно напоминает мне, кто я на самом деле.
— И кто же? — спросила я, попавшись на удочку.
— Об этом потом. А пока что скажу лишь, что пришел помочь вам. Вы должны поверить мне всем сердцем, потому что я и впрямь желаю вам только добра.
— Поверить всем сердцем? Вы что, спятили? — я начала свирепеть. — Вы вообще хотя бы представляете, через что я прошла? Какие муки вынесла? Мне нужен только прежний врач, болеутоляющие и полежать в тихой палате. Никакие разговорчики о доверии и никакие шуты гороховые в монашеских рясах мне ни к чему, а о том, чтобы вы меня лечили, и речи быть не может — близко не подпущу.
— От вас не требуется ничего делать, — спокойно заявил молодой монах. — Я лишь сообщаю, что могу вам помочь так, как вы и не представляете. Врач, которая лечила вас раньше, — прекрасный врач, она лучшая в своей области, другого и желать нельзя, и замечательно лечит, но это если вы хотите вылечить только тело.
— Что вы имеете в виду? Вы о чем? — я заводилась все больше и больше.
— Все очень просто. Врач поможет вам восстановить физическое здоровье. Но и только. А я пришел, чтобы помочь вам неизмеримо больше — восстановить всю вашу жизнь. — Он помолчал, словно собираясь с мыслями, затем продолжал очень мягко и без нажима, тщательно подбирая слова. И я вдруг увидела, что он гораздо старше, чем мне показалось поначалу.
— Я знаю, что у вас сейчас сложная полоса в жизни, особенно в семейной, — говорил удивительный монах. — Знаю, что вы пережили не только физическое, но и душевное потрясение и сейчас вынуждены переоценивать всю свою жизнь, думать о том, правильно ли жили. Вы размышляете о своих приоритетах, о том, что должно быть на первом месте. Я знаю и то, что семья для вас — свет всей жизни и что внутренний голос побуждает вас поставить семью на первое место, пока еще не слишком поздно.
— Откуда вы это взяли? — потрясенным шепотом спросила я. Меня пробрала дрожь: чужой человек видит меня насквозь!
— Доверьтесь мне, я знаю о вас практически все. Знаю, где вы выросли, знаю, что ваша любимая сладость — яблочный пирог с шоколадным мороженым, а любимый фильм — «Уолл-стрит». Знаю также, что у вас есть родинка на…
— Стоп! Хватит! — прервала его я. — Мне все понятно.
Да кто он, в самом деле? Сначала носится по больничному коридору на инвалидном кресле, будто тут трасса «Формулы-1». Потом начинает приставать ко мне со своим «я ваш новый семейный врач», а теперь пошел сыпать интимными подробностями моей не самой удачной жизни. Я встревожилась не на шутку. Вдруг этот тип опасен?
— Послушайте, я понятия не имею, кто вы такой, да мне и не важно, если честно, — соврала я. — Я устала, у меня все болит, и мне необходимо прилечь. Знаете что? Садитесь-ка обратно в ваше кресло, катитесь отсюда, и давайте забудем, что мы вообще виделись. А если не уберетесь, — я добавила в голос угрозы, — я попрошу дежурных сестер, чтобы вызвали охрану.
Я надеялась, что прозвучала эта тирада достаточно грозно.
Но таинственный незнакомец ничуть не испугался и не смутился. Он стоял передо мной все такой же спокойный и уверенный в себе. Потом рассмеялся — точнее, сначала негромко хохотнул, а потом просто покатился со смеху.
— Ох, Кэтрин, ты бы себя видела! Стоит посреди больничного коридора и на все корки распекает монаха в докторском халате, а сама-то в больничной рубашонке, которая расходится на спине! Какой ты была, такой и осталась. Все такая же храбрая — любому дашь отпор. Ну ни капельки не изменилась, просто смотреть приятно.
Он знал, как меня зовут! Да еще и тыкал! Я испугалась и потихоньку попятилась к сестринскому посту, чтобы дежурные вызвали охрану. Но незнакомец ухватил меня за руку и проворно сунул мне в ладонь какую-то крошечную вещицу.
— Пустите! — вскрикнула я, надеясь, что медсестры на посту встрепенутся.
— Ладно-ладно, — незнакомец развел руками. — Тогда отдай мою бабочку, и я уйду.
— Какую еще бабочку? Что за чушь вы несете? Нет, вы точно псих! — Так я возмущалась, пока не увидела, что же он сунул мне в ладонь.
— Откуда вы это взяли? — спросила я, слегка успокоившись. — Папа мне такую подарил в детстве, — добавила я совсем тихо. — Она сделана на заказ — папа заказал две таких, для меня и моего брата Джулиана. Это авторская работа, они существуют всего в двух экземплярах. Я больше таких не встречала… раньше, пока вы не показали мне эту. Значит, ювелир сделал еще несколько…
— Нет, их только две на всем белом свете, — мягко сказал монах.
Я озадаченно молчала. Если золотых бабочек всего две и моя лежит дома, а вторая у Джулиана, то откуда такая бабочка у странного посетителя? Не стряслось ли чего с Джулианом?
— Вы знаете моего брата, Джулиана? — с надеждой спросила я.
— Куда лучше, чем ты думаешь. Пожалуй, можно сказать, что мы с ним очень близкие люди, — с многозначительной усмешкой ответил монах.
— Где он, что с ним? — настойчиво спросила я.
— Да здесь он, в этой больнице, — ответил монах.
Сердце у меня бешено заколотилось, голова пошла кругом.
— Вы шутите, — выдавила я. Мой брат, адвокат высшего класса, переживший трагедию, депрессию, перелом всей жизни, уехавший в Индию много лет назад, чтобы обрести смысл жизни и спасти свою душу, — мой брат вернулся и сейчас здесь, в той же больнице, что и я, под одной со мной крышей! Немыслимое совпадение.
— Где он? — из последних сил спросила я. Этот незнакомец измотал меня своими играми.
— Прямо перед тобой, глупышка. Джулиан вернулся. И теперь он еще лучше, чем прежде, — жизнерадостно ответил молодой монах и даже совершил какое-то танцевальное па.
— Простите, — с чувством сказала я. — Понимаю, вы хотите как лучше, а чутье подсказывает мне, что вы не желаете мне дурного. Но я решительно не понимаю, кто вы и почему здесь. Если вы знаете, где Джулиан, то отчего просто не сказать, как мне его отыскать?
Монах отступил на шаг и воздел руки, сложив их словно в молитве, — я видела, как в Индии местные жители приветствуют друг друга подобным жестом. Он стоял неподвижно и смотрел на меня в упор. Молча, так что я слышала его дыхание. По щеке его скатилась слезинка. Потом он утер глаза широким рукавом своего шафранового одеяния, глубоко вздохнул и наконец ответил:
