– Собака утопилась! Собака утопилась! В прорубь бросилась!
Но тут над водой появилась Степкина голова. А потом и он сам выпрыгнул на лёд. И тут же пулей к дому, пока вода на нем не замёрзла. Отец тогда говорил, что это он ондатру под водой учуял.
Больше всего на свете любил Степка в машине ездить и чтобы непременно на первом сиденье. Стоит машине к дому подъехать, он уж в ней сидит. И когда успевал? И не интересовался даже, чья машина. Сядет и всё тут: «Вези, мол, меня, я готов!» Наверное, он на охоту всегда на разных машинах ездил. А охотник он был отменный и дичь не портил. Я в этом лично однажды убедилась.
Забрались как-то раз в наш огород соседский курицы – молодки. Бегают, грядки разрывают. Я попыталась их поймать, да не тут-то было. Они залезли в колючий малинник. Я и так пробовала их достать, и этак. Ну, отбилось дело. А Степка сидит в сторонке, хвостиком виляет, на меня глядит. Я из сил выбилась и говорю ему с обидой:
– Ну, что глядишь, помогай, ищи. После слова «ищи» Степка стрелой юркнул в малинник и через пару минут стоял передо мной с курицей в зубах. У меня всё похолодело внутри при мысли, что он свернул курице шею.
Я вынесла курицу на улицу и отпустила её на землю. Та, как ни в чём не бывало, отряхнулась и принялась рыться в песке. А сзади меня уже стоял Стёпка с очередной курицей в зубах.
Из-за моей дружбы с собаками однажды приключился со мной один казус. Шла я из магазина как-то вечером. Уже и темнеть начинало. Осень тогда была дождливая. Под ногами грязь. Иду я нога за ногу, о своём думаю. Слышу, сзади меня вроде кто-то догоняет, по грязи шлёп-шлёп. Ну, думаю, пусть спешит. Я в сторонку отошла, чтоб дорогу уступить. Но вдруг тот, кто шёл сзади, как положит мне свои ручищи прямо на плечи и дышит этак тяжело-тяжело. Ну, думаю, конец мне, сейчас душить начнет. Только вдруг этот самый грабитель как лизнет меня в щёку. Тут уж у меня весь столбняк сошёл. Я голову повернула, а это – мой старый знакомый – рыжий пёс. Я его хлебом угощала когда-то, вот он меня и припомнил. От избытка «чувств-с» целоваться полез.
Собака, она вся наружу. Уж, если рада тебе, так на руки запрыгнет. И предана – по гроб. Кошки, они не такие. Дольше обиду помнят и больше привязаны к дому, нежели к хозяину.
Жила у нас этакая парочка – Зина и Ксюша. Это я их так назвала. Одну – в честь моей любимой учительницы физики, другую – в честь соседки, она ещё в магазине тогда работала. Разговорчивые были кошки. Одна в комнате на стуле лежит, другая в кухне. И разговаривают между собой:
– Мыр – мяу, мыр – мяу…
– Мяу – мяу, мыр…
Однажды я гладила на кухне бельё. Под окном стояла поленница. На ней лежала Ксюша. Моё внимание привлекло её неадекватное поведение. Она выгнулась, перевернулась на спину, изящно потянула шею, помахала хвостиком, снова перевернулась. При этом движения её были столь грациозны и женственны, что я невольно подалась к окну, чтобы увидеть – перед кем это она так «выделывается». На земле под вишней сидели три «прибалдевших» кота – чёрный, рыжий и серый. Так вот в чём дело! А я-то думала, что варьете придумали люди!
Кроме лягушек, собак и кошек, любила я ещё и лошадей. Помню мои первые прогулки на лошади при луне, мои первые полёты с лошади. Об этом мне напоминает мой травмированный позвоночник. Разумеется, я падала не только с лошади. Я падала и с чердака, и на пол, когда Наташка из-под меня стул выдернула. Я тогда так хлопнулась, что целый вечер потом пролежала. И как только моя разлюбезная сестричка меня совсем в детстве не угробила?
Но вернусь к любви. Так вот, было в моей жизни то, что я не любила. Вернее сказать тот, кого я не любила. Это ещё мягко сказано – «не любила».
А речь идет о петухах. С ними у меня не заладилось с самого начала. И я их, честно сказать, боюсь до сих пор. И если где-то в радиусе пяти километров от меня живёт «клевачий» петух, то уж, поверьте моему горькому опыту, он непременно найдет повод и время со мною встретиться. Так вот у бабки Фелицаты жил такой «клевачий» петух, и я его панически боялась. А он об этом не только прекрасно знал, он этим упивался. О, даже сейчас, при одном упоминании об этом петухе, во мне закипает ярость благородная. Да и было от чего. Этот петух превратил мою жизнь в сущий кошмар. Он знал весь мой день до мелочей. Во сколько я возвращаюсь из школы, когда хожу гулять или в магазин. Он выслеживал меня, как нюховая собака, он появлялся в самые неожиданные моменты в самых непредсказуемых местах. Он ежедневно встречал меня из школы, и мы устраивали гонки вокруг грузовой машины нашего соседа. Но это исчадие ада, промчавшись под машиной, выскакивало прямо перед моим носом. Почти каждый день я приходила домой в слезах. Стали поговаривать, что петух «может выклевать ребёнку глаза». Всё закончилось тем, что бабушка пригласила меня однажды на лапшу из петуха. Хотя это и было моей победой, я не торжествовала. Мне почему-то не хотелось есть своего врага.
После этого петуха в моей жизни было еще несколько встреч с этими бандитами. Помню, как мы стайкой девчонок бежали в кино. Сзади нас догнал петух и клюнул… Кого бы вы думали? Меня! Меня одну он выбрал изо всех, хотя я и шла не последней. Он буквально выклевал меня из серёдки.
А совсем недавно на меня напал петух и его прогнал маленький мальчик лет семи. Мальчик очень удивился поведению петуха. Он сказал, что это старый петух и никогда раньше не клевался. Наверное, я сама виновата. Вижу во всех петухах потенциальных бандитов и провоцирую их этим самым к агрессии. А может быть у меня стиль «жертвы»?
Глава 12 Планета моих грез
Маленькая я очень часто летела во сне. Летала вертикально, горизонтально, плавала по воздуху. Я летала высоко в облаках, а иногда едва поднявшись над землей, над головами людей, над крышами домов. Я и сейчас частенько летаю во сне. Чувство полета восхитительно и ни с чем несравнимо. Я полетала однажды наяву, но это уже другая история.
Так вот, просыпаясь, я пыталась воспроизводить свои движения во время полета. Но у меня ничего не получалось. Я показывала отцу, как нужно отталкиваться от земли и махать руками. Но он только смеялся надо мной. Мне было очень жаль, что отец не понимает того, что творится в моей детской душе.
Посмотрите на бабочку, проследите все её превращения. Сначала – это личинка, потом – гусеница, куколка и, наконец, – вершина совершенства, идеал красоты, изящества – бабочка. Как она легко парит над цветами, как она прекрасна!
То же самое может произойти и с нами, если мы не останемся навсегда гусеницами, если не погрязнем в земном, и перестанем мечтать о небе.
То, что у меня есть душа и она бессмертна, я знала от рождения. Но вот, где она была до моего рождения? Я тогда не знала. Поэтому придумала свою теорию, а потом и сама в неё поверила. Я всем рассказывала, что раньше, совсем давно, я была бабочкой, красивой бабочкой. А потом стала Золушкой. А теперь я – девочка Лена.
Однажды, во сне я залетела на удивительную поляну. На этой поляне была странная Трава, какая-то неземная. Очень сочная зелень, нежная и молодая. Она мне напомнила «гусиный лук». Трава была, словно живая, и качалась волнами. У меня возникло странное желание найти гребешок, чтобы причесать эту Траву. Траву я не приминала. Я парила над нею. И еще там был Свет. Он шел ниоткуда. Но был везде. И это было так прекрасно! Кроме Травы и Света, на этой поляне были ещё живые существа – это Ветер и Дождь. Ветер проводил по моему лицу пальцами Дождя и его теплые, и нежные прикосновения вызывали у меня чувство удивительного покоя и умиротворённости. Дождь гладил меня, Ветер убаюкивал, а Свет наполнял меня изнутри удивительным чувством любви. Такого я никогда не испытывала на земле. Это было незабываемо. Ощущение того, что тебя любят, любят так, как никто и никогда не любил, было прекрасно. Мне очень не хотелось просыпаться, не хотелось оставлять планету моих грёз. Сон был настолько ярким, что я помню его до сих пор.
У меня никогда не было настоящего близкого друга. Моими лучшими друзьями были книги и живая природа. В начале, моё чтение было бессистемным и более принудительным. Но потом я встретила и полюбила Достоевского, который потряс меня своей глубиной и духовностью. Всегда рядом шёл по жизни Пушкин, выше всех и вся. Дома у нас была богатая библиотека. Из любимых книг детства в памяти остались «Старая крепость», «Кортик и бронзовая птица», «Волшебник Изумрудного города», «Дети капитана Гранта», «Десять тысяч лье под водой», «Человек – Амфибия», «Девчата». По правде сказать, я не была такой уж усидчивой и правильной девочкой. Мне надоедало однообразие, меня посещала её величество Скука. И тогда я с азартом охотника бралась за новое дело, но, увы, быстро к нему остывала. Я пробовала вышивать, готовить, шить, вязать, рисовать. Я лепила из пластилина и глины, сочиняла стихи, танцевала, придумывала страшные истории, составляла гербарии, играла с мальчишками в ножички, плавала, гоняла на велосипеде, выращивала цвета, ловила бабочек, собирала лекарственные травы, ходила в фотокружок, в конькобежную секцию и даже занималась кролиководством. И хотя отец и называл меня верхоглядкой, но это было прекрасное время, время поиска. Я искала себя, своё. Это было время проб и ошибок. Ошибок, за которые не пришлось расплачиваться сломанной судьбой. Я примеряла на себя свою будущую взрослую жизнь. Я пробовала себя на разные роли.
