Но ты, душа христианская, не подражаешь ни его благочестию и добродетели, ни его мужеству и терпению, ни его крепкой вере и упованию на Бога. Не примеры людей святых и праведных, не заповеди Божии служат для тебя руководством в жизни, а дух века, часто враждебный вере и благочестию, и нечестивые обычаи мира. Ты увлекаешься этим духом и этими обычаями, забывая слово Писания, что дружба с миром есть вражда против Бога (см.: Иак. 4, 4), что не следует сообразовываться с веком сим (см.: Рим. 12, 2).
Глава 5
Потоп при Ное
При Нои, Спасе, блудствовавшия (развращенным) подражах, онех наследовав осуждение в потопе погружения (на утопление в потопе).
(Быт. 6, 1–17)
Печально было нравственное состояние современников Ноя. Сам Господь, изъявляя перед Ноем негодование на них, назвал их плотию. Это значит, что они совершенно заглушили в себе духовные потребности и заботились только об удовлетворении одних плотских, или чувственных, потребностей и прихотей. В этих заботах они дошли до того, что, смотря на них, можно было усомниться, есть ли в них душа, созданная по образу и подобию Божию для жизни в общении с Богом, — не осталась ли в них одна плоть, способность к одной чувственной скотоподобной жизни. Особенно усилились между ними плотские грехи, — то есть любострастие, или распутство (блудствование). Поистине они были плотию.
И, что всего печальнее, такое нравственное растление распространилось по всему лицу обитаемой тогда земли (см.: Быт. 6, 1–2). Сначала оно господствовало между нечестивыми потомками Каина, но с течением времени оно проникло в общество сынов Божиих, то есть потомков благочестивого Сифа, — вследствие смешения последних с первыми посредством супружеских связей (см.: Быт. 6, 1–2). Жены из нечестивого племени внесли нечестие в семейства племени благочестивого. А нечестие отворило дверь всяким порокам.
Тяжка вина современников Ноя, ведших распущенную жизнь. Но не более ли тяжко согрешают христиане, когда подражают им, когда подобно им проводят жизнь в плотоугодии, забывая о душе, о Боге, о вечности, когда легкомысленно вовлекаются в общества людей развратных и тела свои, освященные благодатью Таинств в храмы Святого Духа, в члены Христовы, святотатственно оскверняют плотской нечистотой и тем губят не себя только, но и тех, которые отдали себя в жертву их любострастию?
Не принадлежу ли я к числу подобных грешников? Но в таком случае я не должен думать, что могу продолжать грешить безнаказанно. Нет, если я подражаю блудствовавшим при Ное, должен наследовать и их осуждение, подобно им погрязнуть в водах потопных, — в готовых поглотить меня волнах гнева Божия (см.: Пс. 68, 2–3).
Впрочем, современники Ноя, привлекшие на себя гнев Божий, не прежде погибли в водах потопа, как по испытании в отношении к ним всех мер долготерпения Божия. Господь сначала объявил им через Ноя, что дает им 120 лет на покаяние, по истечении которых угрожал им истреблением. Но угроза не действовала. Люди не только продолжали творить и даже умножали злые дела, но всяк помышлял в сердце своем прилежно на злая (Быт. 6, 5). Люди всей душой отдались порочным помыслам, склонностям и желаниям, — намеренно с усилием вызывали и питали их в душе. Зло, следовательно, слишком глубоко пустило корни в их сердце.
Тогда Господь уже не условно, а решительно объявил угрозу истребить их. Угроза снова была пренебрежена, но долготерпение Божие не истощилось, и хотя теперь Господь решил наказать людей потопом и повелел Ною строить ковчег для спасения его с семейством; но самое строение ковчега, происходившее на виду у всех и с известной всем целью, могло служить предостережением для нечестивых.
Они, однако, не вняли и этому предостережению, — и уже тогда наступил потоп. Воды потопные, впрочем, не вдруг покрыли лицо земли, а постепенно. Вследствие этого многие, не верившие угрозам Божиим до исполнения их, могли опомниться при наступлении беды и воззвать к Богу о помиловании. Такие, хотя понесли казнь потопления, могли избавиться от вечной погибели, когда Христос Спаситель по смерти сошел в адскую темницу с проповедью о спасении всем, чаявшим с верой Его Пришествия, и тем душам, которые некогда непокорны были ожидавшему их Божию долготерпению водни Ноя (1 Пет. 3, 20), но в последние минуты жизни раскаялись в своей непокорности.
Слава долготерпению Господа, даровавшего современникам Ноя возможность отвратить праведный Его гнев покаянием, которой и воспользовались многие из них!
Но милосердый Господь, никому не желающий погибели, долготерпит и всем беспечным грешникам, ожидая от них покаяния. Он призывает их к покаянию внушениями святого Слова Своего, иногда доходящими до их слуха из церковных чтений и из уст пастырей Церкви, — благоприятными и неблагоприятными обстоятельствами в их жизни, особенно предсмертными болезнями, во время которых многие, в продолжение всей жизни прогневлявшие Господа грехами, обращаются к Нему, подобно благоразумному разбойнику, покаявшемуся на кресте в предсмертные часы, и примерами некоторых современников Ноя, успевшими ввиду наступившего потопа образумиться.
Как часто, однако, случается, что люди всю жизнь остаются равнодушными к своему спасению, не внимая никаким вразумлениям долготерпеливого Господа, ожидающего от них покаяния! Они или совсем не думают о покаянии, или отлагают его до смерти, хотя никому не известно, удастся ли это перед смертью.
Горе мне, если и я принадлежу к числу таких беспечных грешников! Мне грозит жребий нераскаявшихся перед потопом современников Ноя, осужденных на временную и вечную погибель. Избавь меня, Господи, от подобной участи и даруй мне слезными водами покаяния избегнуть потопления в безднах преисподней.
Глава 6
Хам
Хама оного, душе, отцеубийца подражавши, срама не покрыла еси искренняго (ближнего), вспять зря возвратившися.
(Быт. 9, 22–23)
После потопа Ной стал заниматься земледелием и разведением винограда, из которого научился делать вино. Не испытав дотоле силы вина, Ной на первый раз выпил его больше, чем следовало для укрепления сил и для невинного удовольствия. Неожиданно для Ноя, вино произвело на него опьяняющее и усыпляющее действие. Во время сна Ной непроизвольно сбросил с себя одежду, в которой лег, и представил неблагообразное зрелище наготы.
Хам, один из сыновей Ноя, первый заметил это неблагообразие и вместо того, чтобы прикрыть наготу отца, рассказал о ней братьям с целью, чтобы и братья вместе с ним осудили отца и поглумились над ним, опьяневшим и обнаженным. Братья, однако, поступили иначе: они с почтительностью подошли к отцу, так что не видели наготы его, и прикрыли его своей одеждой.
Ной, проснувшись, узнал о поступке Хама и произнес проклятье на непочтительного и дерзкого сына в лице его потомков Хананеев. Вот разительный урок, как грешно и опасно осуждать и делать предметом глумления недостатки и пороки ближнего, кто бы он ни был — свой или чужой.
Склонность к осуждению и глумлению над другими свойственна, по словам Спасителя, людям, которые по самолюбию не замечают в самих себе недостатков и грехов или слишком снисходительно относятся к ним (см.: Мф. 7, 3–4). Беспристрастный взор на самих себя убедил бы их, что они сами не меньше, если не больше виноваты в том, за что осуждают других, и что если они сами нуждаются в снисхождении к ним других, то справедливость и от них требует снисхождения к ближним. Чего я не желаю себе, того не должен делать другим. Этого требует не только Евангелие (см.: Мф. 7, 12), но и естественный разум. Если я не желаю быть предметом пересудов и насмешек, если пересуды и насмешки меня огорчают и возмущают до глубины души, хотя бы я и заслужил их моим поведением, то по себе я должен судить и о других, — и о других я должен думать, что им неприятно то же, что и мне. Потому, желая снисхождения к моим недостаткам других, я и сам должен относиться к ним снисходительно: я должен, подобно Симу и Иафету, покрывшим наготу отца, покрывать снисхождением срам или позорное поведение ближнего моего. Если же сего не делаю, то я подражаю Хаму и должен, подобно ему, бояться за сие гнева Божия.
Грех Хама против отца так велик, что совершитель такого греха есть поистине отцеубийца. Хам не убил отца физически — он убил его нравственно, потому что причинил ему своим поступком великое горе, отнял у него душевный мир, расстроил обычное течение его жизни. Хам не убил, повторяем, отца физически, но он посягнул на его честь, дерзнул поколебать уважение к нему детей, огласив перед ними его наготу. Но честь — такое благо, которое дороже жизни. Для меня лучше умереть, нежели чтобы кто уничтожил похвалу мою (1 Кор. 9, 15).
