его со стола.
Три месяца Матильда боролась с ними, старательно заталкивая в пыльные ниши и полочки подсознания, но подлые то и дело выскакивали, подстерегая фотографией на стене или дорогой сердцу безделушкой. Если бы муж бросил ее по-настоящему, ушел насовсем, может, было бы лучше. Потому что сам он, бреющийся по утрам в ванной или храпящий на полу, на матрасе, являлся самым большим и ярким воспоминанием. Это называется «развод по-русски». Но прогнать супруга – было выше ее сил. И потом, всегда есть надежда, а вдруг… «Нет, к черту надежды!» – сославшись на головную боль, Матильда попрощалась с подругой. Потенциальный муж посасывал молочный коктейль. И лицо его, заканчивающееся трубочкой, напоминало хоботок мухи. Муха плотоядно сопела, нащупывая хоботком очередное лакомство. «Не хочу!» – прошептала Матильда, выходя на улицу, надеясь, что станет легче.
Легче не стало, но уличная суета немного отвлекла ее, поминутно обижая шариками-сердечками и плюшевыми медвежатами. На город нахлынуло полчище плюшевых медвежат: с розовыми ленточками, на розовых подушечках, парочками и поодиночке. Солнце внезапно скрылось, повергнув город в сырую морось. Матильда нырнула в туман, что было неплохо, потому что опять вернулись слезы. Смешно, она столько плакала за последнее время, что думала, слез больше не будет. Глаза иссушило, на дне образовался песок, который мешал и кололся, казалось, больше нечем было плакать, но тут из какой-нибудь щели выползало воспоминание, пусть даже самое коротенькое, и слезы рождались снова, бесконечными потоками выплакивая его.
Матильда плыла в тумане, считая медвежат. «Пятнадцать, шестнадцать… двадцать… Если я сейчас увижу хотя бы еще одного медвежонка, меня стошнит!» Вместо медвежонка она увидела скрипача. Одной рукой он обнимал девушку, а другой – скрипку, прижимая обеих к груди. В его глазах читалось ожидание музыки, до надрыва, до плача. Скрипач поглаживал худенькую спину девушки, стараясь нащупать тревожными пальцами сквозь курточку, меж третьим и четвертым позвонком возлюбленной божественные звуки. «Вот! Вот! Сейчас!» Но звуки не нащупывались. Жалость к скрипачу, к самой себе мгновенно залила ту пустоту, что находилась внутри. Ей захотелось что-нибудь сделать, куда-нибудь броситься, закричать: «Да любите же меня! Ну хоть кто-нибудь!» А скрипач все обнимал и скрипку, и девушку. На его разочарованном лице плескались отблески огней неоновой вывески. Матильда подняла голову. «Приют брошенных и разлюбивших»!
– У вас тут на вывеске ошибка. Должно быть написано не «разлюбивших», а «тех, кого разлюбили»… – заявила она не совсем уверенно старенькому швейцару.
Тот принял ее шубу, улыбаясь:
– Нет-нет! Дело не в том, что вас разлюбили и бросили, а в том, что вы, вы САМИ разлюбили. Улавливаете разницу, дорогая Матильда?
– Чушь! – фыркнула она. – И откуда вы знаете, как меня зовут?
– Так на вас же, простите, написано!
И вправду, на стареньком свитере светились яркие буквы. Матильда прочла свое имя.
– Проходите, проходите! Вас давно ждут!
– Меня?
– Именно вас! Без вас просто отказываются начинать!
Швейцар легонько подтолкнул ее к дубовой двери с позолоченной надписью «Конференц-зал». Блестящая ручка с радостью поддалась. В битком набитом зале сидели мужчины и женщины всех возрастов, одетые весьма странно. На одних – деловые костюмы и рабочие комбинезоны, на других – домашние тренировочные штаны или вовсе халаты. И у каждого на спине или на груди – имя: Дарья Петровна, Анна, Семен Викторович, Олечка, Жорик…
– Садитесь скорее! Мы ждем! – попросил со сцены импозантного вида мужчина в костюме белее летних облаков.
– Но тут же мест нет!
– Шутите! Для вас, милочка, всегда найдется местечко! Ну-ка, потеснитесь, сердечные!
Народ потеснился, Матильда села между Семеном Викторовичем и Жориком.
– Итак, все в сборе! Мы начинаем. Сердечные мои! Всем вам давно стало понятно, что так больше продолжаться не может! Ну не может… человек без любви! Так уж он устроен, таким его создал Господь. – Мужчина воздел руки к небу и одарил всех теплейшей улыбкой. Улыбался Семен Викторович, лыбился Жорик, Матильда и сама улыбнулась, тая от наступившего наконец покоя. – Но так уж произошло, что вас разлюбили, бросили. Случилась с вами такая неприятность. А вы сразу спасовали… – Семен Викторович вздохнул.
– Опустились, озлобились. Некоторые даже за бутылку взялись…
В наступившей тишине громко икнул Жорик.
– Ну нельзя так, нельзя! – Выступавший погрозил в зал изящным пальцем. – Вы ведь созданы по образу и подобию Его! Вы ДОЛЖНЫ источать любовь и радость на земле! ДОЛЖНЫ любить всех и все вселенской любовью! И, поверьте, ваше чувство вернется к вам во сто крат!
Жорик толкнул Матильду локтем:
– Клево!
– А кто это?
– Амур!
– Так он же вроде маленький, голый и с крылышками!
– Вырос, постарел, – объяснила сидящая по другую сторону Семена Викторовича дама в халате. – Взрослому голышом неприлично, вот костюм и выдали, а крыльев под костюмом не видать!
– Тише вы, мешаете! – зашикали на них со всех сторон.
Амур продолжил:
– Очнитесь! Неужели вы всего лишь Его ошибка?! Но у Него не бывает ошибок! Значит, произошедшее с вами несчастье задумано. Оно необходимо вам для вашего же блага, для вашего духовного роста. Вот вы, к примеру, Семен Викторович, выросли бы так, если бы ваша жена не сбежала от вас к молоденькому художнику? Написали бы свое знаменитое полотно, которое выпрашивают сейчас парижские галереи?! А? Выросли бы?
– Нет! – крикнул вскочивший сосед.
А вокруг подхватили:
– Нет! Куда ему! Хрена бы он написал, а не полотно!
– Вот! – обрадовался Амур. – Значит, эта потеря была просто необходима! А вы, Матильда? Ну-ка, встаньте!
Матильда встала.
– Три месяца рыдаете как безумная! Так почему бы вам не взять перо, бумагу и не сочинить нечто гениальное, бессмертное – статью, очерк или даже роман?
Матильда удивилась: «А действительно, почему?»
– Мир уже ждет вас, он предвкушает… Пути Господни неисповедимы. Откуда вы знаете, что Он вам уготовил?! Вот вы сейчас мне скажете, что в свои тридцать шесть да с ребенком вы никому уже не нужны?!
– Скажу! – осмелела Матильда.
– Не смешите меня! – Амур рассерженно взмахнул руками. – Да сотни мужчин с радостью примут вас и вашего ребенка! Примете?! – крикнул он в зал.
– Примем! Примем! Еще как! – с готовностью отозвалось множество мужских голосов.
– Слышите?! Садитесь, и пусть вам будет стыдно! Сердечные, не будьте эгоистами, порадуйтесь же за тех, кого вы любили раньше. Им хорошо! Прочувствуйте эту радость!
Откуда-то из-под потолка полилась музыка. Золотистый теплый свет охватил присутствующих.
– Закройте глаза! Пусть вселенская любовь заполнит ту пустоту, что образовалась в ваших душах… Откажитесь от привязанности. Отпустите своих бывших возлюбленных и откройтесь для новых…
Матильда уже не слушала, засыпая, сладко покачиваясь из стороны в сторону.
– Эй! Очнитесь! Пора! – тряханул ее за плечо Семен Викторович.
– Куда
