руках. Прочесывала свои редкие волосы.
– Я пойду, пройдусь с Татьяной, давно не выходила никуда. Ты посидишь с Лизой?
Она говорила это так, словно ничего не произошло.
– Да, да, конечно, – он прошел в комнату, где женщина собирала волосы.
Он наблюдал за ней, но ничего в ее поведении не было странного. Он ожидал скандала за то, что его не было всю ночь, но ничего не последовало. Она словно и не заметила его отсутствия.
– Я не слышала, как ты уходил на работу, ты случайно не проспал? – подошла к зеркалу.
В платье она была совершенно другой женщиной. Не матерью его детей, а именно женщиной.
Он промолчал. Ему стало дико стыдно, ведь он изменил такой чудной женщине.
Наверное, чудной.
Она подошла к нему и чмокнула его в лоб.
– Смотри не опаздывай на работу, тебе нужно повышение, чтобы мы все вместе смогли съездить на море этим летом, ну все, я пошла, – она подмигнула ему и вышла из комнаты.
Оставив его наедине со своей совестью.
И тут он понял: она не заметила его отсутствия.
Он вернулся к Ольге поздним вечером, ему нужно было собрать эту картину и сжечь ее. Он решил расстаться с этой идеей, верно, ему нужно повышение, а затем отпуск на море. Так будет правильно, так будет, как у людей.
Но пустота глушила его, он не любил эту женщину. Ему было хорошо с недалекой Ольгой, пусть только в этой грязной квартире, но ему было хорошо. Он чувствовал себя любимым и где-то в глубине тешил себя надеждами.
Она открыла ему дверь, вся потрепанная, но счастливая. Она улыбалась. Пустила его в квартиру.
Между ними снова возникла неловкая пауза.
На этот раз она взяла все в свои руки и поцеловала его первая. Евгений не устоял.
После того, как они провалялись в кровати, час с лишним, Евгений вновь опомнился, что пришел сюда совсем не за этим. Он посмотрел на холст, который оставил вчера, а затем снова на Ольгу, которая мирно смотрела в угол комнаты. Нет, картину уничтожать нельзя. Он столько старался, создавая ее! Она впитала все его надежды.
– А почему ты не стал рисовать свою жену?– неожиданно спросила его Ольга.
Он не знал, что ответить, но, подумав пару минут, сказал:
– Она больше не моя жена.
– Тогда почему ты от нее не уйдешь?
– Не знаю, дети держат, да и, наверное, у меня к ней что-то осталось.
Ольга улыбнулась. Она миллион раз слышала подобное.
– Если бы ты ее любил, то не стал бы спать со мною. Вы, мужчины, очень странные существа.
– Знаешь, я думал, она будет кричать на меня, выгонит из дома, но она, оказывается, даже не заметила, что меня не было всю ночь.
Ольга достала из-под подушки пачку сигарет, достала одну и закурила.
– Жестоко, конечно, но зато теперь ты точно знаешь, что она из тех типов женщин, которым от мужчин нужны только дети. Можешь смело уходить от нее.
– Ты так легко говоришь это! У нас с ней дети, понимаешь ты это? – возмущенно фыркнул Евгений.
– Жить вместе только ради детей, значит медленно убивать себя. Ты хочешь постоянно изменять ей? Хочешь жить с нечистой совестью? А с кем ты будешь изменять ей, со мною? А мне оно нужно!? Ты меня спросил? – она подскочила и села на край кровати.
– Но, разве ты не получаешь удовольствие, что сгоняешь всех порядочных мужчин к себе в койку?
Ольга затушила сигарету, накинула халат, подошла к нему и влепила ему громкую пощёчину.
Мужчина замер, а затем встал и стал одеваться. Все кончено.
– Уходи! Ты такой же, как и все остальные! Вы думаете только о себе! – она заплакала, а затем стала собирать его кисточки и краски, неаккуратно и быстро запихивать их в его чемодан.
Он встал, взял портфель, упаковал холст и подошел к двери, она осталась плакать на ковре, рядом с пятном от вина, единственным напоминанием об их коротко временной любви.
Он больше никогда сюда не вернется.
Вернулся он домой снова поздно. Бродил возле дома, думая как поступить дальше. Сознаться ли жене? Стоит ли рушить семью? Как он теперь будет смотреть ей в глаза?
Но зайдя домой, все мысли исчезли сами собой. Жена снова была в грязной футболке, носила маленькую Лизу, из комнаты доносилась музыка сына, соседи ругались, кто-то смотрел телевизор. Все шло своим чередом.
– Есть будешь? – Жена усадила маленькую Лизу, принесла кислые щи, овсяную кашу Лизе и села ее кормить. Он молча ел теплый суп.
– Давай, Лизонька, будешь много кушать, быстрее вырастишь и облетишь весь мир!
Она говорила о детях, о присыпках, мазях, школе, танцах, о его сыне.
А он видел лишь упакованную картину, стоящую в коридоре.
Они встретились на кухне, когда он курил. За последние пару месяцев он не взял в рот ни единой сигареты, а сейчас снова курил на кухне. Жена подошла к нему, положила руки на плечи и обняла его со спины, ему стало тепло.
– Пойдем спать, ты, наверное, устаешь на работе.
– Верно, я очень устал.
– Не хочешь нарисовать меня?
Он промолчал.
– Ладно, я буду ждать тебя в комнате, подходи, – она кокетливо подмигнула ему и, виляя бедрами, ушла в спальню, где спал только он один.
Евгений докурил сигарету, затушил ее, поставил стул, залез на него и достал молоток и гвозди. Взял холст, распечатал его и посмотрел в глаза нарисованной чужой женщины. Возможно, когда-нибудь он закончит ее, но не сейчас.
Он вошел в комнату, на кровати лежала его жена, он поставил картину, положил рядом молоток и гвозди. Завтра он прибьет эту картину на стену, это его напоминание о нечистой совести.
– Что это такое? – спросила его жена.
– Картина, один знакомый художник подарил, пусть весит.
– А если сын увидит?
– Он уже взрослый, да и пусть не заходит сюда, своя комната есть.
Он обнял ее и лег рядом с ней. Она от его объятий вся растаяла, стала податлива, словно вода.
– Ну, хорошо, пусть весит, все равно женщина какая-то некрасивая и неухоженная.
– Да, ты права, совершенно некрасивая.
Настала тишина. Только
