– Mon Dieu![4] – пробормотал отец, но тут же улыбнулся.
– Элизабет понимает только по-английски, а потому говорить на другом языке все равно что шептаться у нее за спиной. Все согласны?
– Во всяком случае, это заставит нашу болтушку хоть немного помолчать, по-английски Фелиция изъясняется не очень свободно, – сухо вставил Тревор, посмотрел на Селину и обратился к сестре: – Прекрати дуться, а то ансамбль нарушится.
Селина не смогла удержаться от смеха. Каков разбойник!
Сангрия и мятный джулеп уступили место красному вину. Корзинки хрустящего французского хлеба появились вместе с глубокими чашами, наполненными джамбалайей, супом из креветок со стручками бамии, тушеными с овощами лангустами. В воздухе витали восхитительно аппетитные, знакомые с детства ароматы. Завязался оживленный застольный разговор, и в комнате сразу стало уютно.
Кэмерон жестом отослал слугу и сам наполнил тарелку Селины. Отломил от еще горячей буханки щедрый кусок, с удовольствием откусил и довольно пробормотал:
– Ничто так не оживляет семейные воспоминания, как настоящая креольская кухня.
Разговоры, смех, стук ложек, ножей и вилок по фарфору не могли отвлечь Селину от навязчивых мыслей. Как похожи между собой кузены, но насколько по-разному держатся! Интересно, а целуются одинаково?
О господи! Откуда это греховное наваждение? Селина подняла бокал в надежде скрыть предательский румянец.
Кэмерон отломил еще один кусок хлеба и, не скрывая прямого взгляда, положил на тарелку даме.
– Собираешься кормить с ладони? – сухо осведомился Тревор.
Селине вдруг захотелось развлечься. Не сводя со своего визави внимательного взгляда, она зачерпнула пряной джамбалайи и медленно, очень медленно поднесла ложку ко рту.
Тревор замер в ожидании. Несмотря на смелую игру, в первый миг от острого вкуса и яркого аромата у Селины закружилась голова. И все же не только он предпочитал темную джамбалайю красной. В этом наваристом супе курица сочеталась с ливерной колбасой и тассо – перченой копченой каджунской свининой, придававшей блюду неповторимый щедрый колорит. Вкус проникал постепенно и нес с собой воспоминания о жизни во французском квартале, согревшие сердце. Селина не смогла противостоять удовольствию и блаженно зажмурилась.
Заметив ее реакцию, Тревор усмехнулся.
Она открыла глаза.
Он демонстративно отломил кусок хлеба, обмакнул в густой суп, а потом склонил голову и ловко, без единой капли, отправил аппетитный ломоть в рот.
– Voila comment savourer un plat dignedes dieux.[5]
Сколько раз Селина слышала, как во французском квартале эта традиционная фраза сопровождала креольское или каджунское блюдо! Однако только в исполнении Тревора ритуал отозвался в душе и теле горячей волной откровенного, почти языческого удовольствия.
Что, если те эротические книжки, которые они с Дианой тайком читали в тени старинного дуба, все-таки таили горчичное зерно правды? Странно, но напряжение, тяготившее до этой минуты, внезапно спало, и вечер показался таким, каким и должен был стать: теплым и по-семейному уютным. Селина с улыбкой обратилась к обоим кузенам:
– Как могло случиться, что французский язык Тревора заметно окрашен в колониальные тона, в то время как Кэмерон говорит с явным английским акцентом? Я заметила, что вы оба с легкостью пользуетесь разговорными выражениями, характерными и для Англии, и для Нового Орлеана.
Кэмерон ответил первым.
– Детство мы провели между плантацией и французским кварталом, а потом я уехал учиться в Англию.
– Был вынужден уехать, – вставил Тревор.
– Нас намеренно разлучили, – пояснил Кэмерон. – Одному богу известно, что бы произошло, останься мы…
– Итак, миссис Керкленд, – перебил Майлз, – насколько могу судить, вы подумываете переехать в Сан-Франциско.
Тревор и Кэмерон обменялись многозначительными взглядами и перестали есть. Тревор застыл с куском хлеба в руке.
В следующий миг Кэмерон фамильярно положил руку на спинку соседнего стула и с широкой улыбкой заметил:
– Представьте себе, и я тоже туда собираюсь.
Тревор спрятал улыбку за бокалом вина.
Кэмерон торжествующе поднял свой бокал.
– Вот что получаешь, когда ловчишь во время жребия, дорогой кузен. – Он посмотрел на Селину. – Но зачем же переезжать? Разве здесь вас что-то не устраивает?
В разговор вступил Джастин.
– Юстас Морган построил в Сан-Франциско роскошный отель и перевез туда всю семью. – Он помолчал. – Разумеется, вы оба хорошо помните судью Моргана, не так ли?
Тревор и Кэмерон понимающе переглянулись, а Джастин продолжил:
– Селина с детства дружит с его дочерью и получила приглашение переехать к ним, поскольку родственников у нее не осталось. – Он в упор посмотрел на гостью. – Но поскольку здесь, в Карлтон-Оксе, она вольна жить столько, сколько пожелает, надеюсь, что предложение будет отклонено.
Выслушав это высказывание, Кэмерон выпрямился, словно только что получил суровую отповедь, и знаком приказал слуге наполнить бокал.
– На все воля божья. Не в моих правилах ставить под сомнение повороты судьбы. – Он склонился так низко, что усы защекотали ухо, и прошептал: – Все-таки хочется верить, что не побоитесь трудностей путешествия и отправитесь на запад. А пока суд да дело, не согласитесь ли завтра составить мне компанию в верховой прогулке по плантации? Я давно не видел здешних красот.
Несмотря на близость и свежий аромат цитруса, приправленный легкой ноткой мускуса, чувства Селины оставались в безмятежном спокойствии. И в то же время всем своим существом она ощущала жар, исходивший от того, кто сидел напротив, отделенный барьером стола.
– Как вы познакомились с семьей Морган? – поинтересовался Тревор прежде, чем Селина успела ответить на приглашение Кэмерона. – Они ведь жили во французском квартале.
– И я тоже, – просто ответила она.
– Неужели? Но вы не француженка.
Мгновенное смущение сменилось стремлением противостоять обиде и унижению. Какое ей дело, что он подумает о ее происхождении и воспитании?
– Диана тоже не француженка. Но она родилась в богатой семье, а меня воспитала бабушка – модистка, наряжавшая дам высшего света. Вполне возможно, мистер Андруз, что она шила и для вашей матушки. А жили мы в дальней комнатке ее крохотного ателье.
– Ах! – воскликнул Майлз. – Неужели вы говорите о миссис Роджерс?
При одном звуке бабушкиного имени у Селины дрогнуло сердце.
– Именно о ней, мистер Андруз.
– Значит, вы и есть та самая девчушка Роджерс! – уверенно заявил Майлз. – Я вас помню. – Он искренне, тепло улыбнулся. – Поскольку здесь целых шесть мистеров Андрузов, зовите меня по имени: Майлз.
– В таком случае я – Селина.
– Дарована ли подобная милость всем нам? – уточнил Кэмерон с приторной улыбкой.
Тревор повернулся к отцу и сменил тему.
– Тебе известно, почему Морган все продал и уехал с юга?
Разговор переключился на сложную политическую обстановку. Селина перестала слушать и обратила внимание на Элизабет – болезненно стеснительную, совершенно непривлекательную женщину. И что только Майлз в ней нашел? Тусклые, бесцветные волосы неопрятно выбивались из пучка на затылке. Пальцы, неловко сжимавшие ножку бокала, заметно дрожали. Глаза не поднимались от стола в страхе встретить чей-нибудь прямой взгляд, а щеки пылали при малейшем проявлении внимания.
Бедняжка явно чувствовала себя не в своей тарелке. От жалости и сострадания у Селины сжалось сердце, а спустя секунду пришло понимание: ведь сама она почти не отличается от Элизабет. Скорее всего они выросли в сходных, очень скромных обстоятельствах. Если бы не старания бабушки, поставившей себе целью воспитать внучку в светских традициях, сейчас она тоже сидела бы, сгорая от неловкости и смущения. Участь Элизабет не могла не вызвать искреннего сострадания.
Пожалуй, впервые в жизни пришло понимание важности и значения бабушкиного дара. Талантливая, популярная в Новом Орлеане швея, она внимательно наблюдала за образом жизни и манерами лучших домов города, чтобы передать впечатления внучке. Она повторяла для нее лучшие фасоны, а порой даже приносила остатки прекрасных тканей. В результате, когда Селине пришло время вступить в свет, трудностей не возникло – благодаря усилиям бабушки и стремлению Дианы Морган к дружбе.
Краем глаза Селина с огорчением заметила, что, даже беседуя с другими, Тревор постоянно за ней наблюдал. Внимание не только смущало, но и пугало. Если и жил на свете опасный человек, то в эту минуту он сидел напротив. Ничего, скоро она уедет. Жаль только, что Джастин уже запланировал этот злосчастный бал в ее честь, ради которого придется задержаться еще на целый месяц. К счастью, Тревор вернулся домой всего на несколько дней, так что ради Джастина можно потерпеть и даже изобразить радостное предвкушение. Почему бы и нет? Селина подняла глаза, снова наткнулась на пристальный взгляд и, не обращая внимания на гулко бьющееся сердце, заставила себя улыбнуться.
