В последующие несколько месяцев Коля все время был занят: то заболела бабушка, и ему приходилось возить ей лекарства и продукты через весь город, то нужно позаниматься математикой с двоюродной сестрой, то мама неожиданно собралась в гости и тащила его с собой…
Галина не находила себе места. Больше Коля не заходил к ней после школы. У него появились новые друзья с подготовительных курсов в университет. «Новые подруги», – думала Галя по ночам, сжимая зубы и все-таки роняя маленькие ревнивые слезинки.
Все ее страхи и сомнения разрешились за неделю до выпускного вечера. Им поручили рисовать стенгазету выпускников, и, задержавшись дольше других, они вновь оказались вместе. Ее мать работала во вторую смену. И он зашел к ней. И она принялась целовать его еще с порога, вкладывая в свои поцелуи всю накопившуюся страсть и горечь. И он отвечал ей. И кончилось все именно так, как кончается у влюбленных, потерявших голову…
Он был, скорее, потрясен случившимся, она – рада. Но, несмотря на полный сумбур, царивший в его голове, он не сбежал от нее молча. Он обещал поговорить с мамой, он сказал, что теперь, конечно же, они должны быть вместе…
Коля сдержал слово, он сказал маме, что в их классе есть девочка, которая нравится ему больше всех на свете. Но именно в эту пору у мамы началась сильная мигрень, и она попросила его, если возможно, не мучить ее разговорами о мелочах.
Он был хорошим сыном. Да и какая разница – поговорить они всегда успеют.
Утром Галю разбудил стук в дверь. Она открыла, решив, что мать вернулась с ночной смены. На пороге стояла Анастасия Павловна. Улыбнувшись, она попросила разрешения войти. Сначала Галине показалось, что в ее дом явилась добрая волшебница, и сердце захлестнула не радость даже, а нечто такое, что испытывает человек, сталкиваясь с чудом. А потом – провал в леденящую бездну, холодную и мрачную, из которой нет возврата.
Лия чувствовала, что настроение Галины передалось и ей – неприятное и непримиримое. Но продолжать она, по всей видимости, не собиралась – вперилась в стену и замолчала. Подождав немного, Лия спросила:
– Что же она такого тебе сказала?
– Сказала, что я не пара ее сыну. Что их предки были великими людьми. Что окрутить мальчика в семнадцать лет довольно легко…
– И все? – удивилась Лия, так и не дождавшись, чтобы Галина добавила еще что-нибудь.
– И все.
– А в чем трагедия?
Галина посмотрела на нее из своего наполненного тенями мира.
– Трагедия – это смерть. И не важно, какая мелочь стала ее причиной, от какой ерунды ты умираешь. Ты же – умираешь! И возвращаешься к жизни другим человеком. Галя – до Анастасии Павловны – была райской душой, чистым ангелом. А после – стала ведьмой. Слишком было изранено сердце…
Галина посмотрела на Лию беспомощно и близоруко. Девушка сразу же вспомнила и который теперь час, и о том, как трудно вести долгую осмысленную беседу, находясь «под кайфом». Она помогла Галине подняться, уложила на кровать, подоткнула одеяло.
– Все женщины становятся ведьмами, – бормотала та. – Рано или поздно, но все становятся…
Лия склонилась над ней и поцеловала в лоб.
– Я приду завтра, – прошептала она и, немного подождав, медленно спросила: – А как фамилия твоего Николая?
– Воронцов, – в полусне, но без запинки, ответила Галина.
5
1 января 2001 года
Первое января – самый короткий день в году, когда дня как такового не существует. Есть утро, есть вечер, а между ними – провал. Сон. Николай просыпался дважды, щурился на сумеречное окно и снова проваливался в вязкое забытье. Всплыв из сна в третий раз, он почувствовал на плече чье-то легкое дыхание, резко поднялся, окончательно проснулся и удивленно посмотрел на Лию, точно она принадлежала его сну и в положенное время не исчезла вместе с ним.
Поверить в то, что все, что случилось вчера, случилось именно с ним, да еще и может иметь последствия в виде продолжения, Воронцов не мог. А главное – совершенно не представлял, что с ней теперь делать. Беспокоило главным образом его то, что он потерял контроль над ситуацией. Нужно было дожидаться пробуждения девушки, чтобы выяснить, собирается ли она его все-таки покинуть или как. Больше всего его тяготило именно «или как». Лучшее, что он может сейчас сделать, так это выбраться из постели, принять душ и куда-нибудь смыться.
– Доброе утро!
Он слишком долго раздумывал. Лия разглядывала его и чуть заметно улыбалась. Он не успел ответить, потому что в ту же секунду зазвонил телефон. Пришлось идти через всю комнату под ее пронзительным взглядом.
– Слушаю.
– Не решился все-таки.
Иван был тем самым единственным из оставшихся друзей, который никак не мог оставить Воронцова в покое. Он звонил ему каждый праздник, приглашая к себе в трехкомнатную «хрущевку», где собиралась семья из пятнадцати человек – дети, внуки, надоедал напоминаниями о существовании иного, незатворнического образа жизни и, в конце концов, так хитро подсунул свою знакомую в домработницы. Воронцов с трудом вспомнил, что дал Ивану очередное обещание подумать относительно встречи Нового года, да как всегда не собрался.
– Не решился.
– А зря. Многое потерял.
– Вряд ли, – усмехнулся Воронцов, думая о Лие, но тут же спохватился и добавил: – Это я о своем, не думай…
– Понимаю. Ты не один?
– Нет.
– Ну тогда – до лучших времен?
– Угу.
Положив трубку, Иван тяжело вздохнул и обернулся к двум женщинам, тревожно вслушивающимся в каждое его слово. Одна из них была женой Катей, а другая – Вера, в глазах которой теперь отчетливо читалась немая мольба – ее лучшей подругой и той самой «домработницей», которой Воронцов запретил показываться ему на глаза.
Каким чудом вышло так, что Вера оказалась соседкой Николая, Иван уже позабыл. Помнил только, что они все вместе долго выясняли, сравнивая приметы и описания, уточняя адреса и номера квартир. Как случилось, что Вера, будучи уже около одиннадцати лет вдовой, вдруг потеряла покой и сон из-за Воронцова – у него вообще в голове не укладывалось. Но самое удивительное, Иван не смог бы ответить на вопрос, как эти две женщины умудрились втянуть его в свои замыслы и сделать соучастником авантюры, которая длилась уже около полугода.
Первое время, после того как выяснилось, что Воронцов – Верин сосед и Воронцов – однокашник Ивана одно лицо, подруги часто уединялись за кухонной дверью и вели бесконечные разговоры. Катерина после этих кухонных бдений становилась по-юношески романтичной и даже слегка заигрывала с мужем, чего с ней раньше отродясь не случалось. А Вера, наоборот, частенько покидала их дом с заплаканными глазами.
– Послушай, – как-то спросил Иван жену, – о чем вы таком толкуете, что она – в слезах, а ты сразу ко мне на колени? Колдуете, что ли?
– Ах, – притворно глубоко вздохнула Катерина, – не могу тебе сказать, слово дала.
Иван обхватил Катерину за талию, прижал к себе покрепче, помял, пощекотал усами и получил ответ на мучивший его вопрос. Оказалось, что Верка – безутешная вдова – влюбилась. И не в кого-нибудь, а в его старинного приятеля. И это на старости-то лет, когда у нормальных людей внуков полон дом. Хотя она, конечно, была помоложе Катерины лет на десять, но и ее сорок пять казались Ивану возрастом весьма почтенным, в котором люди не занимаются подобными глупостями. Сам он влюбился только однажды, в собственную будущую жену, и представить себе не мог, что у нормальных людей с любовью может быть как-то по-другому.
Но влюбленность Веры совершенно неожиданным образом преобразила Катерину. Жена словно проснулась от глубокого сна и переживала второе бабье лето. Иван на нее надивиться не мог. Да вот так, от большого удивления, и попал в женскую западню. Теперь выходило, что он не на стороне приятеля, а на стороне влюбленной в него стороны.
Под нажимом женщин приходилось пускаться на всякие хитрости. К примеру, полгода назад приехал он к Вере домой и несколько часов провел в ожидании возвращения Николая с работы. Хорошо еще, хозяйка разрешила газету читать, а то бы со скуки уснул. А Вера не отходила от окна. Там у нее давно нечто вроде боевого поста было. Наблюдение вела по всем правилам, словно вчера из разведшколы. Как только завидела машину Николая, вытолкала Ивана к лифту.
Вот так и вышло, что они с Николаем неожиданно столкнулись возле его подъезда. Несмотря на свое отвращение ко всякой нечестности, пришлось разыгрывать удивление, напроситься на рюмку, качать головой, разглядывая клубы пыли по углам, а потом врать, что приехал навестить подругу жены, которая лежит больная и весьма нуждается в деньгах.
– Тебе, кстати, помощь по дому не требуется? Она, знаешь, после болезни далеко-то на работу и выйти не может…
