Прошло почти девять месяцев с того дня, как мы с Глебом получили долгожданное разрешение от Комиссии по евгенике. Но, видимо, долгие годы напрасных надежд привели к тому, что я уже не испытывала священного трепета от осознания собственной избранности, и даже более того, эта мысль меня угнетала.
Я все чаще думала, насколько изменится моя жизнь после появления ребенка. Придется оставить работу и исправно ходить на занятия по основам психологии, педагогике, идеологии и множеству других дисциплин. Из меня сделают профессиональную мать, беспристрастную, циничную, образованную… в общем, живой механизм по воспитанию нового поколения. Как положено.
Мне было страшно и неуютно в новой роли. И, может быть, именно из-за этого страха мой организм отказывался следовать намеченным планам Комиссии по евгенике, бунтовал и не желал «чуда природы». Все анализы были в норме. Шли дни, но ничего не происходило.
Чтобы хоть как-то отвлечься, я с головой ушла в работу. Находилось сто причин и тысяча неотложных дел, лишь бы поменьше находиться дома, лишь бы не видеть вопросительного взгляда мужа и не оправдываться, почему я до сих пор не осчастливила его новостью о беременности.
Мама тоже ждала и волновалась. В последнее время ее состояние ухудшилось, она все реже вставала с постели, а я не могла постоянно находиться с нею рядом.
Почти сразу после собрания Комиссии, Феликс перевел меня в другое отделение. Он считал, что там мне будет легче, и я смогу морально подготовиться к предстоящим переменам. Моей основной обязанностью стало общение с будущими мамами, консультирование и сопровождение беременности. Счастливые лица матерей, пухленькие малыши как будто заменяли то, чего не было у меня, заполняли пустоту внутри, заставляли хотя бы на время забыть о собственных сомнениях. Но не надолго.
То, что начало происходить через несколько месяцев после моего перевода, только усилило страх, потому как внятного объяснения тем жутким событиям я найти не могла.
Однажды ко мне на прием пришла пациентка. Помню, звали ее Марией. Самая обычная женщина, пусть и не в самом обычном положении. Но такие за день через мой кабинет проходили десятками. Она поздоровалась, представилась и осторожно уселась на смотровой стол.
Несколько стандартных вопросов о самочувствии, парочка дежурных улыбок. Мария, болтая ножками, поглаживая округлившийся живот, щебетала о том, что уже готова детская комната, и если родится мальчик, назовут в честь мужа, а если девочка… Я слушала и кивала в ответ, машинально настраивая ультразвуковой сканер и пролистывая результаты предыдущего осмотра. Шестой месяц беременности. Все показатели здоровья в норме.
Пациентка улеглась на стол и с блаженной улыбкой уставилась в потолок. На мониторе показались первые очертания будущего человечка. Вот его ручки, пальчики полностью сформированы, сжаты в крохотный кулачок. Вот его ножки… нет, все-таки ее ножки, это будет девочка, красивая девочка … А что это рядом с ножкой? И вот это, возле головы? Я прильнула к монитору, но как не вглядывалась, никак не могла понять, что же это за комочки вокруг сжатого тельца малыша.
Сканер неисправен, подумала я. Но, повторив процедуру на другом аппарате, тут же вызвала Феликса.
Мария нетерпеливо смотрела на меня.
— Что-то не так? – она приподнялась на локте, пытаясь заглянуть в монитор.
— Как вы себя чувствуете? Есть жалобы?
— Нет, все хорошо. Что-то с ребенком?
В кабинет зашел Феликс и сразу же направился к сканеру. Несколько минут он молча, сосредоточенно изучал изображение на мониторе.
— Скажите, а сколько вам лет? – наконец спросил он Марию.
— Сорок шесть. Что-то не так? Что с моим ребенком?
Феликс молчал всего несколько секунд, явно подбирая нужные слова, но эти мгновения тягучей бесконечностью повисли в воздухе. Я, как и Мария, с замиранием следила за каждым его движением. Неужели моя догадка верна?
— В вашей матке появилось еще пять эмбрионов, — наконец произнес Феликс.
— Что значит «появилось»? – женщина мгновенно вскочила со стола.
— Сканирование показало, что помимо одного плода в вашем теле развивается еще пять эмбрионов.
— Разве такое может быть? – побледнела Мария.
— Когда был последний осмотр?
— Две недели назад, — ответила я.
— И что, в прошлый раз ничего не обнаружила?
— Нет. Плод развивался нормально. Можешь посмотреть, в базе все анализы и запись сканирования.
— Что с моим ребенком? – Мария схватила Феликса за руку.
— Успокойтесь, не паникуйте. Сейчас вы отправитесь домой, а завтра снова придете на прием. Возможно, наша техника вышла из строя, такое бывает, — голос Феликса звучал настолько спокойно и уверенно, что я сама чуть не поверила в досадную ошибку. Он ласково погладил дрожащую руку женщины, осторожно расцепил ее пальцы.
Мария, как загипнотизированная, обулась, взяла сумку и, неуверенно оглядываясь на нас, поплелась к двери.
— Завтра? – переспросила она.
— Да. В три часа дня. В этом кабинете, — так же спокойно ответил Феликс.
Как только дверь кабинета захлопнулась, он открыл базу данных и минут десять внимательно изучал материалы предыдущего осмотра. Что он надеялся там увидеть? На записи сканирования все абсолютно очевидно – плод один, развивается нормально, отклонений нет.
— Так, сейчас беременность на семнадцатой неделе. Остальным эмбрионам по развитию можно дать где-то по месяцу, максимум полтора. Но на предыдущем осмотре две недели назад их не нет. Так?
Я лишь кивнула и почему-то почувствовала глубокую вину за эту бедную, растерянную женщину и ее малыша.
— Это может означать, что новые зародыши развиваются быстрее нормы. Но откуда они взялись? Может быть двое, трое, но не пятеро!
— Может быть, это из-за имплантата? Вдруг, он неисправен, и сигнал о созревании яйцеклетки продолжает поступать? – предположила я.
— Но почему пять? И почему они так быстро развиваются? Это невозможно. Имплантат не подавляет развитие яйцеклеток, немного сдерживает, чтобы их ресурса хватило хотя бы лет на семьдесят. Имплантат вырабатывает гормон, который вызывает изменение эндометрия, что делает невозможной имплантацию оплодотворенной яйцеклетки. Вот и все! Можно было бы предположить, что в случае с этой женщиной виноват имплантат, но принцип действия другой, понимаешь? Не может ни с того ни с сего появиться пять зародышей! Не может…
Мысли спутались, ни одного здравого объяснения этому случаю я не находила. Феликс тоже молчал и лишь озадаченно потирал лоб.
— Завтра позовешь меня, — сказал он и вышел из кабинета, оставив меня в полной растерянности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
