Бордюр: А вам, выходит, еще мало? Так получите по заслугам! Ты, Ян Собеский! (Убивает его.) И иже с ним!
Крушит поляков.
Папаша Убю: Вперед, друзья мои! Хватайте этого мерзавца! Руби московских псов! Мы победим! Да здравствует Алый Орел!
Все: Вперед! Ура! Бей чертово отродье! Держи мерзавца!
Бордюр: Я падаю, спаси, святой Георгий!
Папаша Убю (узнает его): Да это ты, Бордюр, дружище! Какая встреча! Как мы рады! Велю сварить тебя на медленном огне. Эй, набеймошенники, разложите костер. Ах! Ох! Умираю. В меня, верно, выпалили из пушки. Прости мне, Боже, все грехи! Ей-же-ей, из пушки!
Бордюр: Всего лишь холостым из пистолета.
Папаша Убю: Смеяться надо мной? Опять? Так угодишь в карман!
Бросается на него и раздирает.
Генерал Ласси: Мы наступаем на всех позициях.
Папаша Убю: Сам вижу. Невмоготу мне — запинали, живого места нет. Присесть бы на минутку. И бутыль моя пропала!
Ласси: Возьмите у царя!
Папаша Убю: И возьму! А ну, мой добрый меч-посрынец, делай свое дело, и ты, деньгохват, не отставай! А махинанс пусть разделяет с палочкой-загонялочкой честь бить, крошить и потрошить московского монарха. Вперед, сеньор срысак!
Устремляется на царя.
Русский офицер: Берегитесь, Ваше Величество!
Папаша Убю: Вот тебе! Ой! Ай! Однако! Прошу прощенья, сударь, не трогайте меня! Я не нарочно! Ой!
Убегает. Царь преследует его.
Папаша Убю: Святая Дева, этот бешеный гонится за мной! О небо, чем я провинился? О Господи, лезут еще! Ров впереди, а враг наступает на пятки! Закрыть глаза и — была не была!
Перепрыгивает через ров. Царь падает в ров.
Царь: Я сорвался!
Поляк: Ура! Царь повержен!
Папаша Убю: Боюсь взглянуть назад. Свалился в ров? Отлично. Там его и пришибем. А ну, поляки, лупи по очереди, он живучий! А сам я поостерегусь. Однако наше пророчество сбылось: мой физикол творил чудеса, и я бы непременно убил супостата, когда бы нечаянный фактор страха не свел на нет всю нашу доблесть. Мы были вынуждены драпануть и спаслись благодаря своей сноровке в верховой езде да силе нашего славного срысака, чья быстроногость не имеет равных, а легконогость беспримерна, а также благодаря глубине рва, что так кстати разверзся под стопами того, кто выступил против нашей присутствующей ныне здесь особы Главного Казначальника. Все это превеликолепно, но меня никто не слушает. О! Опять все сначала!
Русские драгуны атакуют и освобождают царя.
Генерал Ласси: На этот раз дело дрянь!
Папаша Убю: Самое время уносить ноги. Любезные подданные, вперед! Вернее, назад!
Поляк: Спасайся, кто может!
Папаша Убю: Да-да, пора! Но что за давка, что за кутерьма! Как выбраться из этой мясорубки? (Его толкают.) Эй ты, полегче, не то узнаешь на своей шкуре, каков во гневе Главный Казначальник. Ага, путь свободен, смоемся же поскорее, пока не видит Ласси.
Уходит. По сцене проходят Царь и русское войско, преследующее поляков.
Сцена V
Пещера в Литве. Идет снег.
Папаша Убю, Кол, Брусок
Папаша Убю: Ну и погодка, холод собачий, состояние особы Главного Казначальника преплачевно.
Кол: Охой! Сусуцарь Убюбю, оправились ли вы от испуга и бебега?
Папаша Убю: Да, страх прошел, а бег еще нет.
Брусок (в сторону): Вот трус!
Папаша Убю: А как ваш ух, досточтимый Брусок?
Брусок: Блаблагодарствую, сусударь. При том, что дело плохо, лучше не бывает. Свинсвинец оттягивает ухо, а вынуть пупулю я не смог.
Папаша Убю: Вот так штука! Ну, да ты и сам всегда был не прочь кого-нибудь укокошить. Что до меня, я проявил львиную доблесть, своей рукой без риска для себя убил четверых. Не считая покойников, которых мы прикончили.
Брусок: Не знаете ли, Кол, что сталось с юным Ренским?
Кол: Он получил пупулю в лоб.
Папаша Убю: Подобно васильку иль маку полевому, подкошенным в расцвете сил безжалостной косой косца, скосившего их нежный цвет, погиб наш юный Ренский. Он преотменно дрался, но уж больно много было русских.
Кол и Брусок: Охой! Сусударь!
Эхо: Хрр-оой!
Кол: Что это? Кинькинь-киньжалья наголо!
Папаша Убю: Держу пари, снова русские! Ну нет, я сыт по горло! Да что там, пусть только тронут — всех сгною в кармане!
Сцена VI
Те же. Появляется медведь.
Брусок: Охой! Сусударь Казначальник!
Папаша Убю: Какая прелесть! Вы только гляньте, что за песик!
Кол: Беберегитесь! Это же медведь! Страшенный, огроменный, о, у меня подкорки затряслись!
Папаша Убю: Медведь?! Страшенный зверь! Меня, несчастного, сожрут! Господи, спаси! Прет прямо на меня! Нет, нацелился на Бруска. Уф, отлегло.
Медведь бросается на Бруска. Кол бьет медведя ножом. Убю влезает на скалу.
Брусок: Ко мне, Кокол, ко мне! На помощь, сударь Убюбю!
Папаша Убю: Делать нечего, приятель, выпутывайся сам, нам недосуг, мы заняты — читаем Отче наш. А загрызут, что ж, значит, нынче твой черед.
Кол: Есть, я его держу!
Брусок: Держи крепче, друг, он понемногу ослабляет хватку.
Папаша Убю: Да святится имя Твое.
Брусок: Гнусный трус!
Кол: A-а! Он меня грызет! Господи, спаси и помилуй! Умираю!
Папаша Убю: Да будет воля Твоя.
Брусок: Я его ранил!
Кол: Ура! Он истекает кровью.
Молотилы причитают, медведь ревет, Убю бормочет молитву.
Брусок: Подержи его еще чуть-чуть. Я выпростаю руку и выдам свой коронный взрывной поддых.
Папаша Убю: Хлеб наш насущный даждь нам днесь.
Кол: Ну, все? Я больше не могу.
Папаша Убю: Яко и мы оставляем должником нашим.
Брусок: Все!
Взрыв, медведь валится мертвый.
Кол и Брусок: Победа!
Папаша Убю: И избави нас от лукавого. Аминь. Ну что, он точно сдох? Можно слезть со скалы?
Кол (презрительно): Как пожелаете.
Папаша Убю (слезая): Можете гордиться: если вы еще живы и попираете ногами снега Литвы, то обязаны этим могуществу Главного Казначальника. Это он старался, изощрялся, надрывался, читая Отче наш ради вашего спасения и действовал оружием духовным с не меньшей доблестью, чем вы — материальным в виде коронного поддыха Бруска. Мы распростерли радение о вас еще дальше, ибо не преминули забраться на высокую скалу, дабы сократить нашей молитве путь к небесам.
Кол: Бесстыжая скотина!
Папаша Убю: Ну и здоровенная зверюга! Благодаря мне вы получили знатный ужин. А утроба-то, утробища какая, господа! Грекам было бы в ней вольготней, чем в деревянном коне, а мы с вами чуть было не убедились на собственном опыте в ее вместительности.
Кол: Я умираю от голода. Чем бы заморить червячка?
Брусок: Медведем.
Папаша Убю: Не станете же вы есть его сырым. А огонь развести нечем.
Кол: Разве у нас нет ружейных кремней?
Папаша Убю: И правда. К тому же, вон, по-моему, невдалеке лесок, там можно набрать хвороста. Сходи-ка принеси, любезнейший Брусок.
Брусок идет через снежную поляну.
Кол: А вы, госусударь, пока начните свежевать медведя.
Папаша Убю: Нет-нет! Вдруг он еще живой. Лучше ты — тебе не привыкать, ты все равно уже со всех сторон покусан и погрызен. А я пока что разведу огонь и подожду, пока Брусок принесет хворосту.
Кол принимается свежевать медвежью тушу.
Кол: Да он уже остыл!
Папаша Убю: Жаль. Куда приятнее съесть его тепленьким. А так у нашего деньжатства может приключиться несварение желудка.
Кол (в сторону): Нет, каково?! (Громко.) Помогите хоть немного, сеньор Убю, мне одному не справиться.
Папаша Убю: Не желаем ничего делать! Мы утомились!
Брусок (возвращается): Какой снег! Как в Кастилии или на Северном полюсе. Уже смеркается и через час совсем стемнеет. Надо поторопиться, пока еще хоть что-то видно.
