— А он? — спросил Марат, показывая належавшего у стены пилота.
— Забудь, — ответил Жилец. — Яд богомола смертелен.
— Значит, ты обманул меня.
— Конечно. А теперь молчи и управляй.
Через четыре минуты они вошли в плотные слои, и смрад горелой плоти заполнил рубку. Ее изначально проектировали и как пилотскую кабину, и как спасательную капсулу, кожа метровой толщины при горении спекалась в корку, которая была прочнее любого металла. Марат опасался не высокой температуры, а удара. Перегрузку он легко выдержал — впрочем, его спутник был еще крепче и не сводил с него яростного внимательного взгляда.
Пробили облачный слой — открылась бесконечная желто-лиловая равнина. Сверкали зеркала озер. На поверхности — ни одной прямой линии: ни дорог, ни каналов. В небе — ни одного летательного аппарата. Если здесь и жили аборигены, они никак не охраняли свое воздушное пространство.
Оглушительно засвистели тормозные турбины. Сами включились, подумал Марат, значит, не вся автоматика умерла. Может, и спасемся…
— Да! — крикнул Жилец. — Да! Вот она! Я же говорил! Золотая!
Это был славный, просторный и чистый мир, яркий и свежий, он сиял и был невыносимо гостеприимен. Оставалось только проследить за тем, чтобы не врезаться в него на скорости в тысячу километров в час.
— Торможение! — крикнул Марат. — Держись!
Жилец послушно вцепился огромными ладонями в серые, сочащиеся лимфой края капитанской утробы. Не выдержит, сказал себе Марат, слишком крупный, утроба ему мала, он неправильно согнул ноги и спину не прижал…
— Прижмись! — заорал он.
— Что??
— Спиной прижмись!!
Жилец не понял, дико ощерил рот. Спустя несколько мгновений Марат увидел несущуюся им навстречу сплошную стену желтых зарослей. Оторвать взгляд от переплетения кривых ветвей, от разноцветного шевелящегося леса, летящего навстречу с огромной скоростью, было невозможно — но страшнее было видеть глаза легендарного преступника, расширенные зрачки, в которых полыхал чистый восторг.
Марата выбросило из утробы и ударило о стену.
5.
— …Очнись! — протяжно, на выдохе кричал Жилец. — Слышь, фраер! Очнись, очнись!
Его сиплые вопли не имели отношения к загробному миру — это был рев раненого, пострадавшего, но очень живого существа. Марат понял, что спасся, и разлепил веки. В голове гудели апокалиптические колокола, болела спина и шея.
Мигало аварийное освещение. Жилец лежал на спине возле капитанской утробы, придавленный телом пилота.
Отчаянно пахло горелой органикой.
Марат осторожно подтянул к себе колени, сел, привалился спиной к дрожащей стене капсулы.
Не только живой, но и невредимый, подумал он. Дважды повезло. Когда вернусь, уйду в монастырь. Я пилот, меня возьмут сразу… Отсижу, сколько надо, и приму постриг…
— Ага… — легендарный вор ухмыльнулся. — Я думал, ты готов… Молодец, крепкий… Помоги…
Марат подполз, кое-как отвалил в сторону мертвеца, глядевшего стеклянными, сильно выкаченными глазами, наклонился.
— Осторожно… — басом велел Жилец. — Позвоночник поврежден… Или сломан.
— С чего ты взял? — спросил Марат.
Легендарный вор издал тяжелый неприятный звук, гибрид стона и рычания, выражавший досаду, усталость, презрение — и одновременно веселье.
— Идиот. Мне сто тридцать лет. Я пять раз его ломал.
— Говорил: спиной прижмись…
Жилец опять зарычал, его лицо побелело.
— Спокойно, — сказал Марат. — Мы живы, корпус цел. Считай, повезло. У нас есть аварийный аккумулятор, двадцать тысяч ампер-часов. И медицинское оборудование. Я перетащу тебя в утробу и запущу программу. Через полчаса будем знать, где и что сломано.
— Давай, — разрешил великий уголовник. — Только учти, я тяжелый…
Марат взял его за предплечья и потянул. Жилец издал глухой стон, лицо перекосило судорогой.
— Да, — сказал Марат. — Тяжелый.
— Не болтай, кретин… Делай…
С третьей попытки огромное тело удалось поместить в пилотский ковш. Марат настроил программу, края утробы завибрировали и сомкнулись над телом Жильца, из пор с отвратительным звуком стал выдавливаться розовый анестетик.
Только теперь, когда пассажир был в относительной безопасности, пилот мог подумать о себе.
Сел на пол, ощупал ноги и ребра.
Всё просто. Пилотом надо родиться. Кроме того, надо, чтобы отец был пилотом и воспитал сына в старой традиции. Еще надо, чтобы отец отправил пятилетнего отпрыска в Пилотскую академию: закрытое привилегированное заведение, где в полной изоляции умнейшие и терпеливейшие педагоги превращают мальчиков в свехсуществ, умеющих вести эмоциональный диалог с самыми сложными биомашинами.
Ментальный контакт с кораблем предполагает любовь и уважение к кораблю. Если пилот не уважает корабль, тот не будет подчиняться пилоту. А уважение к кораблю начинается с уважения к самому себе. Ведь если ты не умеешь уважать себя — как ты сможешь уважать живой механизм весом в пять тысяч тонн?
Пилот всегда остается пилотом. Даже вне корабля. Даже на твердой поверхности планеты. Даже в постели с женщиной. Даже если корабль издох и совершена аварийная посадка, даже если из шести тысяч пассажиров уцелел всего один и этот один — особо опасный преступник, вор и убийца, живущий на грани безумия, презрительным хохотом встречающий любую смертельную угрозу. Пилот сначала заботится о пассажире, а потом — о себе.
Кости были целы. Болело плечо, и спина, и голова, и загривок, тошнило, но Марат мог двигаться и думать.
Он доковылял до навигационной панели, положил руки на нервные окончания.
Продиктованные Жильцом координаты Марат запомнил еще в момент старта и теперь знал, что его занесло на дикую и неисследованную территорию. В Каталоге Дальней Родни — его Марат изучил еще в шестилетнем возрасте — не содержалось никаких сведений о Золотой Планете и звездной системе, к которой она принадлежала. Помимо апокрифического Каталога Дальней Родни были и другие — Главный Атлас, Общий Пилотский, Малый Пилотский, Новейший Пилотский; были регулярно обновляемые лоции, продаваемые на черном рынке базы данных, иногда правдивые, чаще — поддельные; количество известных планет непрерывно увеличивалось, людям требовались новые источники энергии, новые месторождения, новые территории для заселения; Марат держал в голове около полутора тысяч названий обитаемых и необитаемых миров — но о Золотой Планете не мог припомнить ровным счетом ничего.
Он снял внешние данные: территория биологически активна, полностью пригодна для жизни. Жидкий Джо, кто бы он ни был, оказался прав. Никаких проблем с составом атмосферы, давлением и радиационным фоном. С экрана смотрело дикое переплетение желто-лиловых линий. Бортовой морфосканер оказался исправен: обнаружил большие сообщества теплокровных тел самых разных форм и объемов и тут же затеял классификацию, за несколько минут успел выделить две сотни видов летающих, ползающих, бегающих и плавающих тварей, начиная бактериями и заканчивая особями массой не менее двух тысяч килограммов; Марат оставил умную машину за этим полезным занятием и переключился на осмотр капсулы.
Капсула ждала приказа: то ли направить остаток энергии на регенерацию основных узлов, то ли сохранить силы для поддержания жизнеобеспечения экипажа. Приказа не последовало: сначала был нужен внешний осмотр.
Аварийный запас пищи уцелел, Марат выпил воды с витаминами, немного поколебался и сделал себе инъекцию мультитоника.
Сразу вспомнил Юлу. Она очень уважала пилотский мультитоник. С девушками всегда так. Познакомишься — сразу улыбка, лукавый взгляд и просьба: «Угости мультитоником, пилот!»
Марат печально ухмыльнулся. Теперь расстояние до ближайшей лукавой девушки нельзя вычислить даже приблизительно, слишком велика погрешность.
Значит, не будем и вычислять. Как-нибудь потом. Когда выживем. Пока — насущные дела. Вылазка.
Скафандром можно пренебречь, решил он. Скафандр дает ложное чувство защищенности. Оставим это для туристов и дилетантов. Для тех, кто не принадлежит к Церкви космитов и не прошел крещение. Скафандр хорош в открытом Космосе, а на планете, пригодной для обитания, на первое время достаточно принять дозу универсальной сыворотки, во избежание заражения.
Из узкого кармана в стене Марат извлек стандартный пилотский револьвер: три тысячи зарядов, включая разрывные, шумовые и Паралитические; ни одной металлической детали. Сунул за пояс.
Потом закрыл глаза и попросил Кровь Космоса помочь ему.
Открыл шлюз.
Снаружи было тепло и сумрачно. Влажные джунгли, лиловые стволы разной кривизны, буйный подлесок, мясистая листва, сотни разнообразных шумов: от криков и стонов до шепота, шелеста и бульканья. Воздух был приятен. Марат шагнул и немедленно провалился по щиколотку в оранжевую жижу. С усилием продвинулся на десяток метров, нашел поваленное дерево, вылез, оглянулся. Сразу понял, что именно джунгли сохранили жизнь ему и его злобному спутнику. След падения капсулы тянулся, сколько хватало взгляда: длинная и прямая, как стрела, рана в густой чаще. Сотни больших и маленьких стволов, паутина ветвей и лиан — всё это послужило живым амортизатором, замедлило скорость падения.
