я, — самодовольно произнес Рыжаков. — Из их беседы я понял, что они давно знакомы.
Когда они пообедали и вернулись во двор представительства, Дмитрий замедлил шаг.
— Семен Павлович, я приду попозже. Мне надо кое-что купить.
— Если что-то нужно, давайте пошлем в магазин Махмуда. Он купит вам все, что скажете. Извините, что смею вам советовать, но, ей-богу, без надобности подвергать себя опасности не стоит. На вашем месте я бы даже не стал ночевать в гостинице, а остался в помещении компании.
— А что, разве вы живете здесь?
— Да, тут есть все условия. — Рыжаков с беспокойством посмотрел на нового начальника. — Так как же, Дмитрий Эминович? Доверите свои дела Махмуду? Поверьте, так будет безопаснее.
Агаев улыбнулся:
— Спасибо за заботу, Семен Павлович. Не волнуйтесь — я куплю кое-что из вещей и быстро вернусь…
* * *
— Поехали в ближайший магазин одежды, — сказал он Махмуду, садясь в машину. — Но не европейской, а местной. Мне нужна арабская национальная одежда.
Какое-то время они ехали молча.
— Послушай, Махмуд, — как бы невзначай спросил Дмитрий, — ведь ты был в машине, когда похищали Киселева и Антонари? Почему же они тебя не тронули?
— Хозяин, они знали, что я — обыкновенный шофер. Какой им был толк забирать меня?
— Расскажи, как все случилось.
— Киселев и Антонари попросили отвезти их в ресторан «Рамадия» в южной части Багдада. По дороге два автомобиля прижали «Ландкрузер» к обочине. Из первой машины выскочили вооруженные люди. Они стали палить в воздух, а потом окружили нас со всех сторон. А из второй быстро вышли три человека, открыли дверцы, выволокли Киселева и Антонари, усадили их в свой автомобиль и увезли. Я хотел было пойти за ними, но один из бандитов, стоявший у окна, ткнул в меня автоматом и оттолкнул обратно, громко крича: «Сиди в машине и не шевелись!». Я подчинился. А они опять начали стрелять. От страха я зажмурился. Думал, все, пришел мой конец. Когда я открыл глаза, нападавших уже не было. Тут я увидел, что они прострелили колеса машины Хозяина. Я долго не мог придти в себя. Потом позвонил Акбару, водителю Рыжакова, и рассказал ему о случившемся. Он привез запасные колеса, мы заменили их и уже вместе вернулись в офис.
— Да, можно сказать, тебе повезло, — задумчиво заметил Агаев.
— Жить в стране стало опасно. А уехать отсюда некуда. Как-то три месяца назад жена с сыном пошли на рынок Шурджа за покупками. Когда они ходили по торговым рядам, у входа на рынок взорвалась начиненная взрывчаткой автомашина. Такая паника поднялась! Мои жена и сын оттуда еле ноги унесли. А у сына от пережитого страха отнялся язык. Сейчас боится всего на свете. Плачет целыми днями, шарахается от малейшего шума на улице. Очень беспокоюсь, что Максуд останется немым на всю жизнь, и что это может отразиться на его разуме. Я водил его к врачу. Тот говорит: Максуду необходимо длительное лечение, но не в такой обстановке, как сейчас в Багдаде. Не знаю, что и делать. Смотрю на сына, сердце кровью обливается, а помочь не могу. — Махмуд тяжело вздохнул.
— Ты не будешь против, если я окажу тебе помощь? — спросил Дмитрий. — Я могу хоть завтра отправить Максуда в Бахрейн. Там работают очень хорошие врачи. Я попрошу моих друзей, которые там живут, и они сделают все необходимое, — не задумываясь, предложил он водителю. — Бахрейн — одна из самых спокойных и благополучных стран в мире. А за сына ты можешь быть совершенно спокоен. Обещаю, поверь мне, Махмуд.
Махмуд внимательно посмотрел на Агаева. Он никак не мог поверить своим ушам, а в глазах его застыла отчаянная мольба.
— Мне не трудно это сделать, — Дмитрий спокойно и мягко глядел в увлажнившиеся глаза Махмуда. — Ведь люди должны помогать друг другу в беде, правда?
— Хозяин, — тихо прошептал водитель спустя несколько минут, когда понял, что ему действительно предложили спасти сына, — я не могу отправить жену и сына одних.
— Тогда поезжай с ними.
Лицо Махмуда светилось от благодарности. Но было заметно, что его все-таки гложут сомнения.
— Что вы, Хозяин? О чем вы говорите? Я с таким трудом устроился на эту работу. Вы так добры, что хотите помочь моему сыну. Но ведь тогда останетесь без водителя. А пока найдете нового… Простите, Хозяин, я не могу оставить вас. С моей стороны это было бы черной неблагодарностью.
— Но мальчика надо срочно показать врачу. Нельзя, чтобы он долго оставался в таком тяжелом состоянии. Подумай об этом!
— Да благословит вас Аллах. Я еще утром понял, что вы — человек необыкновенный. Может, отправить их вместе с женой ее брата?
— Это решать тебе. Вернемся из магазина, займемся этой проблемой.
— Спасибо, Хозяин. Считайте, что я ваш должник на всю свою жизнь, — пролепетал обнадеженный водитель. Происходящее напоминало ему невероятный сон.
В последнее время Махмуд так редко встречался с человеческой добротой, что предложение нового Хозяина поставило его в тупик. Иной раз приходишь в замешательство из-за человеческой жестокости, но не меньше настораживает чрезмерная доброжелательность…
* * *
Шофер остановил машину перед одним из магазинов на улице Аль-Кутбия. Здесь продавалась национальная арабская одежда. Хозяин магазина поприветствовал вошедших и предложил им чаю. По-видимому, он был хорошо знаком с Махмудом, потому что справился о его семье и спросил, как себя чувствует маленький Максуд.
И Махмуд, и владелец магазина почти одновременно обратились к гостю из России:
— Смотрите, выбирайте, что вашей душе угодно.
Агаев обошел магазин, подошел к хозяину и показал на его одеяние.
— Мне бы такое же, но желательно серого цвета.
— Конечно, конечно, — засуетился тот и, прищурившись, окинул взглядом его фигуру. Затем принес аккуратно сложенный комплект, в который входили «соуб», представлявший собой простую длинную рубаху до ног, «ихрам» — платок, служивший арабам в качестве головного убора, а также обруч, крепящий платок к голове и называвшийся «игалом».
Все эти названия Дмитрий запомнил сразу, поскольку знать такие вещи было не менее важно, чем обычаи и быт иракцев.
Владелец магазина кивком указал на примерочный уголок в конце магазина.
— Прошу вас, примеряйте, господин.
Он прошел в указанное место и переоделся. Глаз у хозяина был наметан хорошо, костюм пришелся впору. Агаев вернулся в салон магазина и выбрал себе и обувь сорок пятого размера. Еще раз оглядев себя в зеркале, он остался доволен своим видом и решил пока не переодеваться в европейскую одежду. Впрочем, впоследствии он убедился, что многие иракцы не чурались и ее. Только «ихрам», как правило, был
