– А эльфийки есть? – посмотрев ей в глаза, спросил я.
Естественно, я знал, что их тут нет, но надо было как-то прекратить этот нескончаемый поток вопросов.
– Нет, – автоматически ответила женщина, после чего нахмурилась.
– Ну да, я несколько странен, – поняв, о чем она думает, произнес я, окончательно сбивая ее с толку. – И вообще, не рекламируйте того, чего нет. По судам затаскаю, моральный ущерб заставлю платить. И откуда вы знаете, что мне понравятся ваши девушки? Разве могут понравится такие? – Махнув рукой в сторону столпившихся девиц, я начал наступать на женщину. – Одежда засалена, лица немытые, руки черные, волосы похожи больше на свалявшуюся шерсть. Волос же на теле столько, что зимой можно на снегу спать, в смысле, в сезон дождей на улице ночевать, все одно жарко будет. Пожалуй, единственное, на что можно посмотреть, так это на фигуру, тут претензий у меня нет. Вот только все остальное напрочь отбивает желание, особенно исходящий от ваших девушек аромат. Я стою от них в пяти метрах и все равно чувствую запах немытого тела, ладно хоть без перегара. Они у вас вообще-то моются? У меня на этот счет большие сомнения. Так вы все еще будете утверждать, что я могу найти здесь девушку по своему вкусу?
– Им запрещено пить! – почти истерично воскликнула загнанная в угол женщина. Видимо, это то немногое, что она смогла понять из моего монолога.
– Не бордель, а помойная яма.
– Да ты кто такой?! – взъярилась хозяйка заведения. Мои последние слова заставили ее броситься на защиту своего бизнеса. Она начала такой наезд, что я невольно попятился. – Вали отсюда, раз тебе не нравятся мои девушки! Сейчас позову Прона, он мигом выбьет из тебя эту дурь!
– Зови! – почти радостно воскликнул я, замирая на месте.
– Зачем? – недоуменно спросила женщина.
– Дурь выбивать!
– Слушай, придурок, шел бы ты себе куда шел, – почти ласково попросила хозяйка. – То, что ты ненормальный, не поможет тебе, если я сейчас позову Прона. У него разговор короткий. Иди отсюда подобру-поздорову.
Таким тоном психиатры предлагают идиотам, пускающим слюни себе на грудь, отдать мясницкий тесак в обмен на конфету. Не удержавшись, я заржал.
– Прон!!! – заорала во всю глотку женщина.
Ей бы в опере выступать, я едва не оглох. Почти сразу после крика хозяйки из-за закрытой двери раздался мощный топот, после чего дверь отворилась, и на свет показался вышеупомянутый Прон. Он был небольшого роста, зато с непропорционально длинными и сильно перекачанными руками, тащившимися за ним едва ли не по полу, чему в немалой степени способствовала его сутулость. Туповатое выражение лица, глубоко посаженные глазки, лысый череп, выступающие лоб и челюсть, капающая с подбородка слюна и в руках здоровенная дубина. Экспонат! Оживший и сбежавший из музея питекантроп. Это подтверждала и чрезмерная волосатость рук.
Я ожидал, что он немедленно бросится на меня, но Прон, посмотрев в мою сторону, что-то промямлил себе под нос, основательно забрызгав пол слюной, а потом развернулся и ушел туда, откуда пришел, даже дверь закрыл за собой. Хозяйка лишь недоуменно посмотрела ему в след.
– Дурь выбивать некому, – констатировал я для всех очевидный факт.
– Чего это он? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросила хозяйка. Она до сих пор удивленно смотрела на закрывшуюся за Проном дверь.
– Инстинкт самосохранения, – с умным выражением лица отозвался я. – А бордельчик все равно хреновый и клиентов нет, – мстительно добавил я.
– У меня лучший бордель в Хогарте! – гневно воскликнула хозяйка.
– Ну да, несложно быть лучшим, если ты единственный.
– Их шесть!
– Тогда мне жаль этот город.
– Думаешь, такой умный? – зло прошипела женщина. – Весь такой чистенький, опрятненький?
– Конечно! – Скромность никогда не была сильной чертой моего характера.
– А клиентов у меня много! Больше, чем у остальных.
– Согласен. У вас есть я, а у других нет и меня. Вот только задерживаться здесь я больше не намерен.
Легонько кивнув в знак прощания, я развернулся в сторону двери.
– Просто сегодня продают этих красоток, – почти обиженно произнесла мне вслед хозяйка.
Я заинтересованно обернулся:
– Каких еще красоток? Я только сегодня вернулся, ничего такого не слышал.
– На главной площади, здание господина Лавьера, через полчаса начнется аукцион. Там будут продавать рабынь. Всего их пять. Говорят, с самого детства их учили, как ублажать мужчин, но не только в постели. Они умеют читать, писать, петь, танцевать, готовить и прочие вещи. Самое же главное, что в свои восемнадцать холодных дней они все еще остаются невинны. Эти пять рабынь такие единственные за всю историю.
– Нехило! – дал я оценку всему сказанному.
– Да уж… – не смогла не согласиться хозяйка.
– Дам бесплатный совет, – уже открывая дверь на улицу, заговорил я. – Помойте ваших девочек, волосы расчешите, немного духов, только именно немного, не надо выливать по флакону на каждую. Постирайте одежду, а лучше вообще купите новую. Уберитесь в комнатах, поменяйте постель, а то я готов поспорить, что они находятся в самом запущенном виде. И советую сбрить волосы на ногах, в подмышках и на закваску можно забацать интим-прическу. Если сделаете так, как сказал, клиентура увеличится как минимум вдвое. Не сразу, конечно, но увеличится. Хотя на истину в последней инстанции не претендую, но и вряд ли сильно ошибаюсь в своих советах.
Таким образом, поставив точку в нашем разговоре, я стремительно вышел на улицу, захлопнув за собою дверь. Сыро, темно и противно. Закутавшись в плащ, я, насупившись, побрел дальше. До площади добрался минут через сорок, шесть раз забредал в какие-то тупики. Аукцион, на который я жаждал попасть, уже должен был идти. Хоть одна радость – искать дом Лавьера не пришлось. Возле него столпилось столько людей, что не заметить его мог только слепой, да и тот бы услышал. Усиленно работая локтями и ногами, я протолкался к самому входу. К моему удивлению, десяток самых настоящих рыцарей перекрывал доступ в дом. Сразу стало понятно, что таких охранников хрен подкупишь, скорее всего придется брать силой.
– Стоять! Куда прешь, придурок? – гаркнул мне самый ближний, едва я попробовал пройти мимо них.
– На аукцион, – ничуть не смутившись, ответил я, хотя отметил, что меня за неполный час уже второй раз назвали придурком.
– Где приглашение? – прошипел рыцарь.
– Я только сегодня в город вернулся.
– Значит, вали отсюда, пока ноги не переломали.
Сзади меня кто-то нагло захохотал, спустя секунду подхватили остальные. Всему есть предел. Я не люблю, когда мне грубят. Я очень не люблю, когда мне грубят. Я просто зверею, когда мне грубят.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
