— Благодарю за науку, сэр! — взмахнув тоненьким сэндвичем, шутливо отсалютовал ему техасец, и все мы расхохотались: Холмс, думаю, над своей педантичностью, а мистер Маклсворт — от облегчения, что переложил груз ответственности на другие плечи. — Так что ж, нашлась в Хай-Коггс какая-нибудь разгадка?
— Представьте себе, да! — ответил ему Холмс. — Мне нужно еще уточнить кое-что, но думаю, в целом дело разрешено. — И он усмехнулся, глядя, как расползается по физиономии американца выражение восторженного изумления.
— Разрешено, мистер Холмс?
— Разрешено, мистер Маклсворт, но пока не доказано. Доктор Ватсон, как всегда, внес бесценный вклад в мои умозаключения. Ведь это именно вы, Ватсон, обосновали причину, по которой этот джентльмен был вовлечен в это отвратительное и жестокое преступление.
— Значит, я был прав, мистер Холмс? Сэра Джеффри убили?
— Убили либо принудили к самоубийству, мистер Маклсворт, разница тут несущественная.
— И вы знаете, кто преступник?
— Думаю, да. Прошу вас, мистер Маклсворт, взгляните-ка вот на это. — Холмс вынул из внутреннего кармана сюртука пожелтелый листок бумаги. — По пути сюда мы заехали на Бейкер-стрит, чтобы я мог взять этот документ из моего архива. Прошу прощения, что он выглядит несколько… запыленным.
Недоуменно нахмурившись, техасец развернул сложенный вчетверо листок и прочитал вслух:
Дорогой Холмс, благодарю Вас за Вашу щедрую помощь в том, что касалось моего юного друга-художника… Нет никакой необходимости упоминать о том, что я перед Вами в неоплатном долгу… Искренне Ваш…
В замешательстве он поднял глаза на Холмса:
— Писчая бумага мне незнакома, мистер Холмс. Полагаю, «Атенеум» — это один из английских клубов. Но подпись подделана.
— Я догадывался, что вы так и скажете, — отозвался Холмс, забирая письмо обратно. Заявление нашего гостя отнюдь не огорчило его, напротив.
«Любопытно, — подумал я, — насколько глубоко лежат корни этого преступления».
— А сейчас, прежде чем я перейду к пояснениям, мне нужно кое-что вам продемонстрировать. Не согласитесь ли вы, мистер Маклсворт, написать письмецо миссис Галлибасте в Виллесден? Я бы просил вас сообщить ей, что вы переменили свое намерение возвращаться в Соединенные Штаты и решили немного пожить в Англии. «Персей» на это время будет отдан в банк на хранение, а вернувшись в Соединенные Штаты, вы непременно проконсультируетесь с юристами насчет того, как с ним поступить.
— Но если я это сделаю, мистер Холмс, то нарушу слово, которое дал моему кузену. А потом, мне придется солгать даме!
— Надеюсь, вы поверите мне, мистер Маклсворт, если я со всей серьезностью скажу вам, что обещания, данного вашему кузену, вы не нарушите и даме вы не солжете. Напротив, выполнив мою просьбу, вы окажете важную услугу как сэру Джеффри Маклсворту, так и, смею сказать, двум нашим странам!
— Что ж, мистер Холмс, — произнес мистер Маклсворт, выпятив подбородок и сделав серьезное лицо, — если вы так считаете, я готов выполнить любые ваши указания.
— Вот и отлично, Маклсворт! — воскликнул Шерлок Холмс, чуть разомкнув рот и по-волчьи обнажив зубы, как бывает, когда зверь видит, что жертва наконец сделалась уязвимой. — Кстати, случалось ли вам в вашей стране слышать о персонаже по прозвищу Маленький Питер, Пти-Пьер, или же Пит-француз?
— Как же, как же! Лет десять назад о нем частенько писали в газетках, гоняющихся за сенсациями, а интерес к нему и посейчас не угас. Родом он из Нового Орлеана, да, Жан-Пьер Фроменталь по прозвищу Пти-Пьер. Весьма занимательная личность. По происхождению отчасти белый, из городка Аркадия под Лос-Анджелесом, отчасти индеец — вроде бы корнями из племени кри. Сильный, привлекательный внешне человек. Прославился изощренными, хорошо продуманными убийствами известных личностей, имевших неосторожность посещать сомнительные заведения определенного рода, какими славится городок Пикаюн. У него была сообщница. Она и завлекала туда мужчин. Фроменталя со временем схватили, но сообщнице удалось скрыться. Ходил слух, что впоследствии она помогла ему бежать. Насколько я помню, мистер Холмс, после этого Фроменталя уже не поймали. Кажется, было в газетах еще и о том, что какая-то женщина его прикончила. А что, неужели вы полагаете, что Фроменталя и сэра Джеффри убила одна и та же преступница?
— В известном смысле да, мистер Маклсворт. Однако же повторюсь, что не хотел бы излагать вам мою теорию, пока не уточню некоторые обстоятельства. Сразу, впрочем, уверю вас, что какая-либо женщина тут ни при чем. Итак, могу ли я надеяться, что вы выполните мою просьбу?
— Положитесь на меня, мистер Холмс. Немедленно иду отправлять телеграмму.
И мистер Маклсворт оставил нас. Я повернулся к Холмсу, предвкушая, что меня просветят в моем неведении, однако же ничего подобного. Он хранил свои выводы при себе, причем с таким непроницаемым лицом, что я не сумел скрыть своего раздражения.
— Ну послушайте же, Холмс! Так не пойдет! Сами сказали, что я помог вам раскрыть тайну, и сами же ничего не рассказываете! Миссис Галлибаста — не убийца, и все-таки вы говорите, что без убийства не обошлось. Моя версия, по которой сэр Джеффри припрятал «Персея», а потом покончил с собой, чтобы не отвечать за свое преступление (что пришлось бы сделать, если бы его объявили банкротом), вроде бы это подтверждает. Почерк сэра Джеффри доказывает, что он — автор писем, из которых мистер Маклсворт узнал, что они в родстве, — сам Маклсворт тут ни при чем, — и вдруг вы заговариваете о каком-то луизианском преступнике по прозвищу Пти-Пьер, и выглядело это так, словно именно он ваш главный подозреваемый, пока мистер Маклсворт не сообщил нам, что того уже нет на свете!
— Не стану спорить, Ватсон, дело весьма запутанное. Но есть надежда, что ночью все встанет на свои места. Да, кстати, вы при револьвере?
— У меня нет привычки ходить с оружием, Холмс.
На это мой друг прошел в другой конец комнаты, достал большую коробку из-под обуви, которую принес сегодня с Бейкер-стрит, и вынул из нее два новеньких револьвера системы «уэбли» и коробку с патронами.
— Это может нам пригодиться сегодня, Ватсон, в целях самозащиты. Мы имеем дело с выдающимся криминальным умом. С преступником терпеливым и дальновидным, который замыслил это дело много лет назад и теперь опасается, что оно может сорваться.
— Вы думаете, миссис Галлибаста в сговоре с ним и предупредит его, когда придет телеграмма?
— Сойдемся на том, Ватсон, что сегодня к нам может быть гость. Вот зачем я поставил «Персея» на подоконник: чтобы тот, кому он знаком, не ошибся окном.
— В мои лета, — проворчал я, — не по чину мне шарады разгадывать, — но все-таки согласился, хоть и неохотно, занять место, которое Холмс мне указал, и, стиснув в руках оружие, приготовился ждать.
* * *
Душно и жарко было ничуть не меньше, чем днем, и я как раз думал о том, что следовало одеться полегче и хотя бы стакан воды рядом поставить, когда снизу с улицы донесся странный скребущийся звук. С того места за шторой, где я стоял, я рискнул бросить взгляд в окно и с изумлением увидел человека, который, пренебрегая опасностью быть замеченным, хотя он был ясно виден в желтом свете фонаря, быстро взбирался по ветвям глицинии, оплетающим фасад нашего дома!
И вот мужчина — ибо то был мужчина, причем великан, — вынул из-за пояса нож боуи[1] и принялся открывать задвижку на том окне, на подоконнике которого по-прежнему красовался «Персей» Феллини. Я испугался, что он, чего доброго, схватит статую — и был таков. Но здравый смысл подсказал мне, что если он не собирается спустить ее из окна, то ему придется перелезть в комнату и выйти из дому по лестнице.
Грабитель вел себя так дерзко, словно был уверен в своей безнаказанности и до того поглощен поставленной им себе целью, что, похоже, прочих соображений для него не существовало. В свете фонаря я мельком увидел его лицо. Густые вьющиеся волосы схвачены цветным платком, на щеках — двухдневная щетина, кожа смуглая, почти как у негра. Я сразу рассудил, что это родственник миссис Галлибасты.
Тут ему удалось откинуть задвижку, он поднял оконную раму и, хрипло дыша, проскользнул внутрь.
Незамедлительно из своего убежища появился Холмс и наставил револьвер на пришельца. Тот сверкнул глазом и, сжимая в руке нож, быстро оглядел комнату в поисках спасения.
— Револьвер заряжен и целит вам в голову, — отчетливо произнес Холмс, — так что умней будет бросить нож на пол и сдаться!
Прорычав что-то невнятное, незваный гость бросился к «Персею» и встал так, что тот оказался между ним и нашим оружием.
— Стреляйте, если посмеете! — вскричал он. — Стреляйте, и вы погубите большее, чем моя ничтожная жизнь! Погубите все, что сговорились сохранить! Я недооценил тебя, Маклсворт! Я-то думал, околпачить тебя ничего не стоит! Думал, родство с природным аристократом вскружит тебе голову! Личная с ним переписка! Я несколько лет потратил, чтобы все про тебя узнать. Ты идеально подходил к роли. Ты на все был готов, только скажи, что это вопрос семейной чести. О, как я все продумал! Как держал себя в узде! Как был терпелив! Как благороден во всех деяниях! И все для того, чтобы в один прекрасный день заполучить не только все деньги этого дурака Джеффри, но и его самое ценное сокровище! У меня была его любовь — но мне требовалось и все остальное!
