Аналогичным образом, многие Упанишады написаны с использованием загадочных символов, фразеологии и образов, которые имеют или имели когда-то глубокий смысл и соотносились для индусов с предметами священными, но европейцу должны представиться непонятными и отвратительными. Будет ли толк, если предложить Европе такие труды, как Чхандогья или Айтарея Упанишада, в отношении которых даже большинство индусов затрудняются или вовсе не могут проникнуть в каждую скрытую за символом истину? Были отобраны лишь несколько Упанишад, в которых существо дела передается в наиболее поэтичной и наименее специфической форме; единственное исключение составляет Упанишада Вопросов[8] , которая европейскому уму неизбежно покажется странной и не вполне доступной. Ее, однако, необходимо было включить, дабы как следует представить некоторые подробности и основные идеи философии Упанишад, а ее специфические элементы обладают большей всеобщностью, чем у Чхандогьи и Айтареи.
Возражение может вызвать использованный метод перевода. Профессор Макс Мюллер в своем переводе даже не пытался передать по-английски точные оттенки арийских философских терминов наподобие Атмана и Праны, не имеющих философских аналогов на Западе; он полагал, что самая чуждость использованных им терминов окажется для ума чем-то вроде освежающих брызг холодной воды, которые побудят его проснуться и думать. Полагаю, в этом профессор заблуждался; его предположение могло быть справедливым в случае безупречного философского интеллекта Шопенгауэра или в отношении тех, кто отчасти уже знаком с санскритом, но для обычного читателя чуждая и необъясненная терминология превращается в высокие и густые колючие кусты, преграждающие ему путь к великолепному дворцу и прекрасным садам Упанишад. Более того, в результате схоластической приверженности букве стиль перевода стал невыносимо корявым и недостойным этих великих религиозных поэм. Я не хочу сказать, что их достоин этот перевод, ибо ни в одном языке нельзя найти такого величия и красоты, как в санскрите. Однако степень адекватности связана со способом перевода. Например, etad vai tat, рефрен Катха Упанишады, имеет на санскрите глубокое и торжественное звучание, поскольку etad и tat, использованные таким образом, обладают в санскрите глубочайшим и грандиозным философским значением, которое любой немедленно чувствует; на английском же «Это воистину есть то» не может быть ничем, кроме жонглирования указательными местоимениями; для передачи как ритма, так и смысла много ближе было бы перевести: «Это есть Бог твоих устремлений», сколь бы неадекватным ни показался такой перевод.
Может быть справедливо замечено, что вариант, основывающийся на данных критериях, не может обеспечить точное и определенное представление о смысле. Перевод Праны иногда как жизни, иногда как дыхания, иногда как жизненного дыхания или дыхания жизни вводит в заблуждение, ибо жизнь и дыхание – лишь подчиненные аспекты Праны. Должен ввести в заблуждение и не фиксирующий различий перевод Атмана как души, духа и «я», потому что то, что Запад называет душой, в действительности является Атманом в соединении с умом и мыслительной способностью, а дух – слово многозначное, часто синонимичное душе; даже «я» в английском имеет не вполне то же значение. Далее, индуистское представление о бессмертии отличается от европейского: оно подразумевает не жизнь после смерти, а свободу и от жизни, и от смерти, поскольку то, что мы именуем жизнью, все-таки без смерти невозможно. Аналогичным образом, «Существо» не передает понятие «пуруша» (puruṣa), «материя» – «райи» (rayi), «аскеза» – не дает полного представления о тапасе (tapas). В известной степени со всем этим можно согласиться, но в то же время я не думаю, что любой чувствующий и мыслящий читатель может быть серьезно введен в заблуждение, и в любом случае он сможет извлечь больше смысла из несовершенных английских замен, чем из санскритских терминов, которые ничего не будут говорить его разуму. Ум человека требует – и это требование законно, – чтобы новые идеи сообщались ему словами, которые у него с чем-то ассоциируются, которые не будут заставлять его чувствовать себя иностранцем в стране, где ни он никого не понимает, ни его никто не понимает. Новое должно излагаться ему в терминах старого; новое вино должно до поры выдерживаться в старых бутылях. Что толку избегать слова «Бог» и всегда называть Верховное Начало «Оно» лишь потому, что в санскрите обычно – но, заметим, не во всех случаях – используется средний род? Средний род в санскрите используется не только для неодушевленных предметов, не только для того, что стоит ниже имеющего род состояния, но и для того, чье состояние род превышает. В английском дело обстоит по-иному. Употребление местоимения «Оно» может поэтому привести к гораздо более серьезному недоразумению, нежели использование термина «Бог» и местоимения «Он». Когда Мэтью Арнольд сказал, что Бог – это поток, творящий в своем устремлении праведность, люди, само собой, его осмеяли, потому что таким образом Бог как будто превращался в неодушевленную силу; разумеется, Арнольд этого в виду не имел. С другой стороны, если новые представления изложены сильно и талантливо, разумный читатель скоро поймет, что под «Богом» подразумевается нечто отличное от представлений, которые он в это слово вкладывает. Мы же между тем обретаем то преимущество, что не отталкиваем его с самого начала вещами, которые для него будет естественно счесть причудливыми, неприятными или непочтительными.
Верно, однако, что этот перевод не обеспечит точное, полное и ясное знание истин, заложенных в Упанишадах. Передача этого знания не является целью данного перевода, равно как не являлась и целью самих Упанишад. Следует всегда помнить, что эти великие писания – всего лишь врата Высшего Знания; за вратами находится многое. Правда, Шри Кришна сказал, что содержащееся в Ведах знание достаточно для праведного ума, способного к познанию Бога, как воды в колодце оказывается довольно для человеческих надобностей, хотя бы вся округа и была залита ее потоками. Однако к обычному человеку это не относится. Обычный человек, который желает прийти к Богу, должен пройти сложную подготовку. Для начала он должен полностью очиститься, он должен сделать совершенно чистым свое тело, свое сердце и свой разум, он должен обрести новое сердце и родиться заново, ибо только дваждырожденные могут понимать Веды и учить им. Когда он это сделает, ему для того, чтобы преуспеть, нужны будут еще четыре вещи: Шрути – записанное Откровение, Святой Учитель, занятия йогой и Божья Благодать. Задача Шрути и особенно Упанишад – захватить ум и втянуть его в магический круг, приучить его к мыслям и устремлениям, обращенным к Богу, к Высочайшему Началу, окунуть его в некоторые идеи, окружить его определенной духовной атмосферой; ради этой цели Упанишады погружают ум в океан дивных звуков, который будет вновь и вновь омывать его бесконечной чередой волн-ассоциаций. Другими словами, они взывают к душе через интеллект, слух и воображение. Таким образом, перевод Упанишад не может служить их предназначению; перевод в лучшем случае подготавливает человека и привлекает его к оригиналу. Но даже когда он погрузится в оригинал, то может понять лишь высказанное Упанишадами, не поняв всего подразумеваемого – великого сокровенного массива религиозной истины, намек на которую или отголосок которой – и не более – являют Упанишады. За этим он должен отправиться к Учителю. «Пробудись, восстань и познай Бога, найдя Лучшего, кто обладает этим знанием». Трудно в наши дни найти Лучшего, ибо Лучшие к нам не приходят, мы должны проявить искренность, терпение и упорство в их поиске. Когда мы полностью услышим от Учителя всю Брахмавидью, мы все же будем знать Бога лишь в теории; далее мы должны будем получить от наставника практическое знание Бога, Его видение, Его обретение, в чем и состоит йога, а также ее цель. Однако в этом мы не преуспеем, если с нами не будет Благодати Бога; ведь йога чревата соблазнами, не в последнюю очередь благодаря тем способностям, которыми она нас наделяет, способностям, которые люди невежественные именуют сверхъестественными. «Поэтому дoлжно быть весьма бдительным в йоге, ибо как есть у нее начало, так есть у нее конец». Лишь Благодать Бога поможет нам сохранить твердость и побороть искушения: «Это “Я” не постигается ни через красноречивые наставления, ни через силу ума, ни через большую ученость: лишь тот, кого изберет само это Существо, может постичь Его, ибо перед ним этот Дух обнажает Свое тело»[9] – лишь Он может дать благословение на блистательное владение самим собой, которое приходит в результате длительного и терпеливого накопления душой опыта. Воистину верно сказано в Упанишаде: «Узок путь, как острие бритвы, тяжел и труднопроходим, говорят провидцы»[10] . К счастью, нет нужды, да в действительности и возможности для каждого проделать весь путь за одну жизнь, как не следует нам и отказываться от повседневных обязанностей по примеру Будды и бежать в горы или лес. Достаточно будет, если мы начнем это путешествие.
