Сказал он: «Да будет так».
tadabhyadravattamabhyavadat ko’sīti vāyurvā ahamasmītyabravīnmātariśvā vā ahamasmīti ǁ
8. К Тому он устремился, и сказал ему Тот: «Кто ты?» «Я Ваю, – сказал он, – Я тот, кто ширится в Матери всего».
tasmiḿstvayi kiṁ vīryamityapīdaṁ sarvamādadīya yadidaṁ pṛthivyāmiti ǁ
9. «Если таков ты, что за сила в тебе?» «Воистину, все это я могу унести, все, что есть на земле».
tasmai tṛṇaṁ nidadhāvetadādatsveti tadupapreyāya sarvajavena tanna śaśākādatuṁ sa tata eva nivavṛte naitadaśakaṁ vijñātuṁ yadetadyakṣamiti ǁ
10. Сухую былинку положил пред ним Тот: «Унеси ее». И тот ринулся к ней со всей быстротой, но не в силах был унести ее. Оставив это, он вернулся обратно: «Не смог я распознать То, постичь, что это за Дух могучий».
athendramabruvanmaghavannetadvijānīhi kimetadyakṣamiti tatheti tadabhyadravat tasmāttirodadhe ǁ
11. Сказали тогда они Индре: «Владыка изобилия, узнай же, Что это за Дух могучий». Сказал он: «Да будет так». И ринулся он к Тому, Но скрылся Тот перед ним.
sa tasminnevākāśe striyamājagāma bahuśobhamānāmumāṁ haimavatīṁ tāṁ hovāca kimetadyakṣamiti ǁ
12. В том же эфире встретил он Женщину, Ту, что сияет во многих формах, Уму, дочь снежных вершин, И сказал ей: «Что это был за Дух могучий?»
Часть четвертая
sā brahmeti hovāca brahmaṇo vā etadvijaye mahīyadhvamiti tato haiva vidāñcakāra brahmeti ǁ
1. Сказала она ему: «Это Вечный. Вечным свершена победа, Которой вы возвеличиваетесь». Тогда лишь узнал он, что это – Брахман.
tasmādvā ete devā atitarāmivānyāndevānyadagnirvāyurindraste hyenannediṣṭhaṁ pasparśuste hyenatprathamo vidāñcakāra brahmeti ǁ
2. Поэтому эти боги как бы выше других богов – Они, Агни, Ваю и Индра, Ибо ближе всех они соприкоснулись с Тем… [15]
tasmād vā indro’titarāmivānyāndevānsa hyenannediṣṭhaṁ pasparśa sa hyenatprathamo vidāñcakāra brahmeti ǁ
3. Поэтому Индра словно бы превыше всех других богов, Ибо он ближе всех соприкоснулся с Тем, Ибо он первым узнал, что это – Брахман.
tasyaiṣa ādeśo yadetadvidyuto vyadyutadā itīnnyamīmiṣadā ityadhidaivatam ǁ
4. Вот признак Того: Это как вспышка молнии над нами, как взмах ресниц – Так в том, что относится к богам.
athādhyātmaṁ yadetad gacchatīva ca mano’nena caitadupasmaratyabhīkṣṇaṁ saṅkalpaḥ ǁ
5. В том же, что относится к «Я» – Это То, чего словно бы достигает ум в своем движении, И благодаря ему воля в мысли постоянно памятует об Этом.
taddha tadvanaṁ nāma tadvanamityupāsitavyaṁ sa ya etadevaṁ vedābhi hainaṁ sarvāṇi bhūtāni saṁvāñchanti ǁ
6. Имя Того – «Тот Восторг», Как Тот Восторг должно Это искать. Кто Это так знает, к тому воистину устремляются все существа.
upaniṣadaṁ bho brūhītyuktā ta upaniṣad brāhmīṁ vāva ta upaniṣadamabrūmeti ǁ
7. Сказал ты: «Поведай мне Упанишаду[16] », поведана тебе Упанишада. Поистине, о Вечном Упанишада, что мы поведали.
tasyai tapo damaḥ karmeti pratiṣṭhā vedāḥ sarvāṅgāni satyamāyatanam ǁ
8. Подвижничество, самообуздание и труд – основа этого знания, Веды – все его члены, Истина – его обитель.
yo vā etāmevaṁ vedāpahatya pāpmānamanante svarge loke jyeye pratitiṣṭhati pratitiṣṭhati ǁ
9. Тот, кому ведомо это знание, отметает зло от себя И в мире просторнейшем, в небесах беспредельных Обретает он свою опору, поистине, обретает свою опору.
Комментарий
1 – Предмет Упанишады
ДВЕНАДЦАТЬ великих Упанишад связаны с единым сводом древнего знания, но обращаются к нему с разных сторон. В великое царство Брахмавидьи каждый вступает через свои врата, идет своим путем или окольно, стремится к собственному пункту назначения. Иша и Кена Упанишады посвящены одной величественной проблеме – обретению состояния Бессмертия, отношению божественного, всевладычествующего и всем обладающего Брахмана к миру и человеческому сознанию, средствам выхода из нашего теперешнего состояния разобщенного «я», неведения и страдания в единство, истину, божественное упоение. Как Иша заканчивается устремлением к наивысшему блаженству, так и Кена заканчивается определением Брахмана как Восторга и наставлением искать То и стремиться к Нему как к Восторгу. Тем не менее у них есть разница в отправных моментах, даже в позиции – определенное разумное расхождение в подходах.
Дело в том, что в строгом смысле слова предмет двух Упанишад не тождествен. Иша прибегает к общему рассмотрению проблемы мира и жизни, деятельности и судьбы человека в их соотношении с верховной истиной Брахмана. В своих восемнадцати кратких стихах она охватывает большинство главных вопросов Жизни и лаконично рассматривает их в связи с идеей о верховном «Я» и его становлениях, о верховном Владыке и Его свершениях, используя эту идею как ключ, открывающий все врата. Преобладающая нота Иша Упанишады – единство всего сущего.
Кена Упанишада обращается к проблеме более узкой, предпринимает более строго очерченное и уточненное исследование. Ее интересует лишь соотношение умственного сознания и сознания Брахмана, и она не отклоняется за пределы жестких рамок данной темы. Материальный мир и физическая жизнь принимаются как данность, они едва упомянуты. Но материальный мир и физическая жизнь существуют для нас лишь благодаря нашему внутреннему «я» и нашей внутренней жизни. Наша внешняя жизнь, внешнее существование зависят от того, каким образом наши ментальные инструменты воспроизводят для нас внешний мир, каким образом наша жизненная сила, подчиняясь уму, реагирует на его воздействия и объекты. Мир для нас таков (по крайней мере, если не с фундаментальной, то с практической точки зрения), каким он является по утверждениям нашего ума и чувств; жизнь становится такой, какой ей предпишет быть наш разум или по крайней мере наше полументализированное витальное существо. Упанишада задает вопрос: что же такое эти ментальные инструменты и что такое жизнь умственная, которая использует жизнь внешнюю? Являются ли они окончательными свидетелями, высшей и непререкаемой силой? Следует ли считать, что ум, жизнь и тело заключают в себе все, или же это человеческое существование – всего лишь завеса, вуаль, скрывающая нечто более великое, более могущественное, более отдаленное и глубокое, чем она сама?
Упанишада отвечает, что такое более величественное существование действительно присутствует по ту сторону вуали, и по отношению к уму и его инструментам, жизненной силе и ее действиям оно занимает такое положение, какое сами они занимают по отношению к миру материальному. Материя не познает Разум, Разум познает Материю; лишь тогда, когда воплощенное в Материи создание разовьет свой разум, станет существом ментальным, оно оказывается в состоянии познать свое ментальное «я» и с помощью этого «я» – Материю как наличествующую для Разума реальность. Точно так же Разум не знает То, что стоит за ним, но То знает Разум; и лишь когда погруженное в Разум существо сможет освободить свое истинное «Я» от феноменов умственного порядка, оно становится Тем, познает его как самого себя и благодаря этому познает Разум в его реальности по отношению к тому, что более реально, чем Разум. В таком случае наивысшей задачей для ментального существа, наиважнейшей проблемой его существования становится вопрос, как подняться над разумом и его инструментами, как вступить в самого себя, как обрести Брахмана.
Ведь если есть существование более реальное, чем ментальное, жизнь более величественная, чем физическая, то из этого следует, что низшая жизнь с ее формами и удовольствиями, к которым здесь стремятся и из которых создают культ, перестает быть объектом желаний пробужденного духа. Он должен стремиться к запредельному, он должен освободиться от этого мира смерти и видимостей и обрести себя в своем истинном состоянии – состоянии бессмертия, которое
превосходит их пределы. Лишь тогда он действительно существует, когда здесь, в самой этой смертной жизни, оказывается способным освободиться от смертного сознания, познать Бессмертное и Вечное и быть Бессмертным и Вечным. Иначе он ощущает, что утратил себя, отпал от своего подлинного спасения.
Однако это сознание Брахмана не изображается Упанишадой как нечто совершенно чуждое умственному и физическому миру, как нечто от него отстраненное и никоим образом себя в нем не проявляющее или равнодушное к тому, что в нем происходит. Напротив, это Владыка и правитель всего этого мира; энергии богов в смертном сознании – его энергии; когда они побеждают и обретают величие, это происходит благодаря тому, что сражался и победил Брахман. Следовательно, этот мир есть процесс производный, внешний образ чего-то бесконечно более величественного, более совершенного, более реального, чем он сам.
