Конечно, это были не золотые прииски. Ничего похожего на операцию с мимозами здесь представить себе нельзя было, но зато это была вполне уважаемая интеллигентная работа. По совету председателя местного отделения общества по распространению товарища Сугубова он прочитал переписку Маркса и Энгельса, цикл лирических стихов Степана Щипачева и составил доклад "Любовь, дружба и семья". В качестве отрицательного примера он упоминал Аллочку Беневоленскую, называя ее "одна особа" и приписывая ей стяжательство, приступы неоправданной ревности — черты, которые, как говорил Аркадий Матвеевич, "очень редко, кое-где, но все-таки иногда еще, чего греха таить, встречаются…".
В конце Аркадий Матвеевич призывал аудиторию воспитывать в себе высокие моральные качества, по мере возможности следовать великим образцам пламенной любви и заканчивал цитатой из Щипачева насчет верности своей законной жене.
Учитель русской словесности 1-й мужской гимназии города Мелитополя вряд ли бы узнал в этом высоком, плотном, начинавшем седеть мужчине ленивого и тупого ученика, умудрившегося однажды написать четыре "и" в слове "электричество".
Универсальные способности лектора споспешествовали тому, что через полгода он включил в свой репертуар еще две темы: "Полезные ископаемые Урала" и "Есть ли на свете Бог?". Пользуясь тем, что бога нет, он довел количество своих выступлений до пятидесяти в месяц, что в конце концов дало ему возможность вступить во второй законный брак с Жоржеттой Тиволи — артисткой гастролировавшего весной цирка ("Воздушные гимнасты — Проспер и Жоржетта Тиволи! Полет под куполом цирка").
Жоржетта познакомилась с Аркадием Матвеевичем в городском лектории, куда забрела однажды, будучи свободной в связи с запойным периодом, в который неожиданно вступил ее брат Проспер. Девушка тут же решила, что задаст действительному члену общества по распространению политических и научных знаний вопрос: "Что делать, когда мужчина не обращает на тебя внимания?", имея в виду шпрехшталмейстера Орехово-Зуевского цирка, где она была недавно на гастролях.
Аркадий Матвеевич впоследствии никак не мог вспомнить, как случилось, что выходя после прочитанной лекции, он оказался рядом с прехорошенькой Жоржеттой, а когда очнулся, выяснилось, что он уже на ней женат. Он вполне мужественно держал себя и тогда, когда, сидя в директорской ложе, наблюдал за своей подвешенной к зубам Проспера супругой, не испытывая недостойного мужчины волнения за ее жизнь.
На свадьбе были артисты цирка, работники краевых плодоовощных организаций и служащие общества по распространению. Таким образом, только под утро, когда никто уже не мог связать ни слова, гости сумели найти общий язык.
Жоржетта Тиволи бросила цирк, стала именоваться по-прежнему Настей Убийбатько и родила любимому мужу сына Володю.
Но волею судеб Аркадий Матвеевич в это время оказался в городе Душанбе, и чрезвычайная загруженность помешала ему сообщить несколько утерявшей миловидность Насте свой новый адрес.
Научная и общественная деятельность утомили Аркадия Матвеевича. Ему было уже за тридцать, он решил сменить шумную жизнь государственного учреждения на тихую обитель промкооперации.
Артель, которой руководил Переселенский, занималась изготовлением матрешек. С приходом Аркадия Матвеевича производство матрешек из лоскута приобрело настоящий масштаб. Теперь куклы изготовлялись из парчи, панбархата и шелка, отделывались голубым песцом или серебристой лисой. Покупатель получал одновременно инструкцию, написанную главным инженером артели в стиле самых лучших проспектов и каталогов: "Для сохранения температуры заварки чайника, следует матрешку за талиевую часть (рис. 1а) поднять кверху на высоту 65 см и опустить на чайник так, чтобы юбочная часть (рис. 1б) расположилась по радиусу 25 см. После использования заварки матрешка снимается с чайника в обратном порядке. Избегайте соприкосновения матрешки с горящими и раскаленными предметами! О всех неполадках сообщайте артели "Промкукла" Душанбе, почтовый ящик 2456. Гарантия на 6 месяцев!".
Теперь мы вынуждены извиниться, как это делал Бальзак, приступая к описанию дисконтирования векселей и других банковских операций, ибо собираемся изложить основной принцип товарооборота, связанный с изготовлением куклы-матрешки.
По условиям заключенного с артелью договора бригада надомников должна была в течение месяца изготовить 100 штук матрешек и сдать их в торговую сеть. Торговая сеть должна была матрешек продать, после чего бригада надомников, получив материал, приступала к изготовлению следующей сотни матрешек. Эта партия в свою очередь поступала в магазин, и цикл, таким образом, повторялся.
Если заглянуть в отчетные документы тех лет, мы увидим, что план артели перевыполнялся ежемесячно на 350–400 %, за 2 года было выпущено в продажу и реализовано свыше 8 тысяч матрешек. Артель трижды держала вымпел профсоюза швейников. У недоверчивого и дотошного читателя может возникнуть вполне закономерная тревога по поводу столь повышенного интереса рабочих, служащих и интеллигенции к старой купеческой матрешке. Недоверчивый читатель прав.
За все время своего существования артель "Промкукла" изготовила всего-навсего 100 матрешек, которые сдавались в магазин, затем покупались самими надомниками, снова сдавались в магазин и т. д. Таким образом, одна и та же партия кукол вращалась по кругу, делая иногда до четырех оборотов в месяц, а дефицитные материалы — парча, бархат и отделочный мех уходили по другому кругу, не столь широко известному.
Мысль, пришедшая в голову Аркадию Матвеевичу, по простоте была адекватна открытию закона земного тяготения или изобретению колеса (колесо, пожалуй, точнее передает самый дух этого замысла). Операция "Матрешка" намного превосходила операцию "Мимоза" по широте, остроумию и глубокому проникновению в психологию руководящих торговых организаций.
Очевидно, когда поэт писал про "охоту к перемене мест", он имел в виду главным образом работников торговли. И ничего удивительного в том, что Аркадий Матвеевич вскоре после матрешкиной баталии оказался в Ростове-на-Дону, где вступил в третий законный брак с гражданкой Авдотьей Кармелюк — кубанской казачкой, занимавшей должность заместителя директора ОРСа номерного завода.
Авдотья Кармелюк влюбилась в Переселенского сразу, без какой бы то ни было преамбулы. Увидев его, она поняла, что не зря хранила нерастраченными заложенные в нее горячими предками возможности. Сжатая в течение сорока двух лет пружина ее темперамента распрямилась и ударила Аркадия со страшной силой.
В Ростове Аркадий Матвеевич устроился в учреждение, снабжавшее научные лаборатории измерительной аппаратурой и имевшее такое длинное название, что, когда директор по телефону произносил его по буквам, это занимало половину рабочего дня.
Широких комбинационных возможностей здесь не было, дело ограничивалось небольшими операциями с тарой. Иногда, вспоминая свою прошлую научно-педагогическую деятельность, Аркадий Матвеевич пытался выступать на общих собраниях, поднимая вопросы учебы и идейно-воспитательного характера, но это почему-то не производило особого впечатления. Даже написанная для технического журнала статья под названием "Работа измерительных приборов в условиях буржуазной действительности" была возвращена со странным предложением больше не обращаться в редакцию.
Когда началась война, Аркадий Матвеевич был назначен ответственным по эвакуации лабораторной аппаратуры на Урал, куда вылетел, не успев даже попрощаться с женой. Впрочем, справедливость требует отметить, что на этот раз брак был прерван не по вине Переселенского.
Аркадий Матвеевич был затем мобилизован, всю войну прослужил в армии, где прослыл опытным интендантом и хорошим мужиком.
Если придерживаться шахматной терминологии, то за время своей интендантской службы Аркадий Матвеевич провел немало интересных, остроумных и изящных комбинаций. Но делом, по-настоящему достойным, стоящим на уровне операций "Мимоза" и "Матрешка", была операция "Ладан".
Демобилизовавшись после войны, он привез с собой не машину "оппель-лейтенант", не приемник "блаупункт" и даже не часы "омега". Он привез ладан. Двадцать пять килограмм ладану.
Неискушенный в торговых сделках читатель, вероятно, поинтересуется, на кой черт нужен был демобилизованному воину ладан, спрос на который в нашей стране, начиная с 1917 года, непрерывно падал.
Однако оказалось, что смысл всей операции как раз и заключался в том, что в нашей стране нет ладана. Продукт этот на корню закуплен Спасо-Шуваловской церковью, где как раз проходили летнюю практику студенты Ново-Афонской духовной семинарии, и ладан им нужен был до зарезу. Цена была назначена Переселенским безбожная, но Епархиальное Управление утвердило расход, соответственно завысив в дальнейшем церковные требы.
