– Мы раскопали настоящий шедевр! – объявила Дельфина.
– Неужели?!
– Да! Сперва я подумала: вот несколько удачных страниц, почему бы не почитать дальше, а потом эта история захватила меня так, что я не смогла оторваться. Я проглотила весь текст за два часа. И была совершенно потрясена. Главное, книга написана в очень странной манере, одновременно и просто и возвышенно. Я ее дочитала и передала Фредерику; никогда еще я не видела его таким – он был буквально ошарашен.
– Да, именно так, – подтвердил Фредерик; казалось, он до сих пор не оправился от шока.
– Но о чем же она, эта книга?
– Мы привезли рукопись с собой, я дам тебе ее.
– Ты что же, взяла ее без разрешения?
– Да, и уверяю тебя, этого никто даже не заметит.
– Но все-таки, какой у нее сюжет?
– Она называется «Последние часы любовного романа». Это потрясающе! Там описана страсть, которой суждено умереть. По самым разным причинам двое молодых людей больше не могут продолжать любить друг друга. И книга повествует о последних часах их романа. Но самое фантастическое в этой истории то, что параллельно автор рассказывает об агонии Пушкина!
– Да-да, Пушкин был ранен на дуэли, – подхватил Фредерик, – и перенес адские мучения в те часы, что предшествовали его смерти. Вы только подумайте, какой необыкновенный замысел – свести воедино конец любовной страсти юной пары и страдания великого русского поэта!
– Кстати, книга начинается такой фразой: «Тому, кто не читал Пушкина, никогда не понять Россию», – добавила Дельфина.
– Мне не терпится ее прочесть! – объявил Жерар.
– Тебе? Мне казалось, ты не очень-то любишь чтение, – возразила Фабьенн.
– Да, но такую книгу пропустить нельзя.
Дельфина пристально взглянула на отца. Сейчас она смотрела на него не как дочь, а как издательница. Ей сразу стало ясно, что этот роман имеет все шансы заинтересовать читающую публику. Ну и конечно, сама история находки тоже станет прекрасной рекламой для «Грассе».
– А кто автор? – спросила мать.
– Не знаю. Какой-то Анри Пик. На обложке написано, что он родом из Крозона. Наверно, его легко будет найти.
– Это имя мне что-то говорит… – промолвил отец. – Уж не тот ли это человек, который долгие годы держал там пиццерию?
Молодые люди пристально смотрели на Жерара. Он высказывался только в тех случаях, когда был уверен в своей правоте. Его гипотеза казалась невероятной, но разве вся эта история не была таковой?!
На следующий день мать Дельфины тоже прочла роман. Она сказала, что история красивая и написана вполне доходчиво, потом добавила, обращаясь к дочери:
– Ты права, от нее исходит трагическая сила, благодаря параллели с агонией Пушкина. А я и не знала о том, как он погиб.
– Пушкин почти неизвестен во Франции, – заметила Дельфина.
– Это ужасно – такая бессмысленная гибель…
Фабьенн собралась было порассуждать о русском поэте и его агонии, но Дельфина прервала мать: ей хотелось поговорить об авторе романа. Она думала о нем всю ночь. Кто мог написать такую книгу, не выдав себя?
Отыскать следы таинственного писателя оказалось совсем нетрудно. Набрав имя в Интернете, Фредерик наткнулся на траурное объявление: Анри Пик умер два года назад. Значит, он уже никогда не узнает, что его книга нашла таких восторженных читателей, а в их числе и издательницу.
«Нужно разыскать его родных», – решила Дельфина. В справочнике значились имена жены и дочери Пика. Его вдова жила в Крозоне, адрес был указан в том же справочнике. Словом, расследование оказалось несложным.
3Мадлен Пик недавно исполнилось восемьдесят лет; после смерти мужа она жила одна. Супруги владели пиццерией более сорока лет. Анри стоял у плиты, она обслуживала посетителей. И вся их жизнь была подчинена ритму работы в этом заведении. Выход на пенсию стал для супругов подлинным несчастьем. Но старость брала свое, силы убывали. Вдобавок Анри перенес инфаркт.
Ему поневоле пришлось продать пиццерию. Иногда он возвращался туда – уже как обычный посетитель. Он признался Мадлен, что в такие моменты чувствует себя разведенным мужем, который следит за бывшей женой с ее новым супругом. В последние месяцы жизни он совсем помрачнел, от всего отрешился, ничто его больше не интересовало. Мадлен, которая всегда была более общительной и жизнелюбивой, могла только беспомощно наблюдать за надвигавшейся трагедией. Анри Пик умер в своей постели, через несколько дней после того, как долго бродил под дождем, – трудно сказать, было ли это формой самоубийства, замаскированного под неосторожность. На смертном ложе он выглядел умиротворенным.
Теперь Мадлен проводила почти все время в одиночестве, но при этом никогда не скучала. Иногда занималась вышиванием, – прежде она находила это занятие нелепым, но со временем пристрастилась. Вот и теперь она делала последние стежки на салфетке, как вдруг позвонили в дверь.
Мадлен отворила, не спросив, кто там, чем удивила Фредерика. Видимо, в этих краях не ведали страха перед злоумышленниками.
– Здравствуйте! Извините за беспокойство… Вы мадам Пик?
– Ну да, вроде как бы и я.
– А вашего мужа звали Анри Пик?
– Ну да, так его и звали, пока был жив.
– А я Дельфина Десперо. Не знаю, может, вы знакомы с моими родителями? Они живут в Морга.
– Ну, может, и знакома. У нас в пиццерии столько всякого народу перебывало. Но твоя фамилия мне что-то говорит. Ты, случайно, не та девочка с косичками, что ездила на красном велосипеде?
– …
Дельфина прямо онемела: как эта старая женщина могла запомнить такие подробности? И ведь все верно. На какой-то миг она даже перевоплотилась в ту девчонку с косичками, гонявшую на красном велике.
Они вошли в гостиную. Тишину нарушало только громкое тиканье стенных часов, бесцеремонно напоминавших о себе. Мадлен, видимо, так привыкла к нему, что уже и не замечала: эти щелчки, отмечавшие секунду за секундой, стали для нее обыденным звуковым фоном. Многочисленные безделушки, расставленные по всей комнате, придавали ей сходство с магазинчиком бретонских сувениров – в этом доме все дышало Бретанью, и только ею, – хозяева явно не признавали путешествий в другие края. Когда Дельфина спросила у старухи, бывала ли она в Париже, ответ прозвучал неожиданно хлестко:
– Да уж, как-то разок съездила. Это ад кромешный! Народу уйма, суета, вонь. А уж эта хваленая Эйфелева башня… и с чего из-за нее такой переполох, понять не могу.
– …
– Выпьете чего-нибудь? – предложила Мадлен.
– Да, спасибо, с удовольствием.
– Что вам налить?
– О, что хотите, – ответила Дельфина: она уже поняла, что лучше не раздражать хозяйку дома. Та вышла, оставив молодых людей в гостиной. Они недоуменно переглянулись.
Мадлен скоро вернулась, неся две чашки чая с карамельным ароматом.
Фредерик из вежливости выпил чай, хотя больше всего на свете ненавидел запах карамели. Ему было неуютно, душно, даже слегка страшновато в этом доме – так и чудилось, что здесь произошли какие-то ужасные события. И тут он заметил на каминной полке фотографию – портрет мрачного человека с пышными усами торчком.
– Это ваш муж? – вполголоса спросил он.
– Да. Мне очень нравится этот снимок. Здесь он выглядит таким счастливым. Даже улыбается, хотя такое бывало нечасто. Анри не любил выставлять напоказ свои чувства.
Эта последняя реплика могла бы послужить вполне конкретной иллюстрацией к теории относительности: молодые люди не усмотрели на снимке даже намека на улыбку или на выражение счастья. Напротив, взгляд Анри на портрете был исполнен глубокой меланхолии. Однако Мадлен продолжала расписывать радость жизни, которой, по ее мнению, дышало лицо покойного мужа.
Дельфина намеренно не прерывала хозяйку дома. Пускай сначала выговорится, расскажет о жизни, о муже, а уж потом они раскроют цель их визита.
И Мадлен принялась описывать работу мужа, вспоминая, как Анри проводил в пиццерии долгие часы, чтобы все приготовить к открытию. Хотя, вообще-то, и сказать особо нечего, призналась она под конец. Жизнь пролетела как во сне – была и нету. Мадлен говорила спокойно, даже отрешенно, но вдруг ее охватило волнение: она осознала, что никому еще не рассказывала о муже. С тех пор как Анри умер, он исчез из разговоров, из повседневной жизни, а может, даже из памяти окружающих. И Мадлен пустилась в откровения, что ей было совсем не свойственно; она даже не задавалась вопросом, почему эти молодые незнакомцы, сидящие в ее гостиной, так внимательно слушают рассказ о покойном. Когда что-то доставляет людям удовольствие, они принимают это как должное и редко доискиваются причины. Мало-помалу из воспоминаний Мадлен вырисовывался образ скромного, замкнутого человека, прожившего на редкость честную трудовую жизнь.
Наконец Дельфина улучила момент, чтобы вставить словцо и ускорить ход беседы:
