Разве это портрэт? Сплошное ремесленничество! – Гвоздарев с досадой махнул рукой. – Хотя я люблю снимать и пейзажи – природу и архитектуру… Кто сказал, что архитектура – это застывшая музыка?
– Гёте? – предположила Маруся.
– Браво! – одобрительно кивнул Гвоздарев. – Вы нравитесь мне все больше и больше! А вы заметили, что в нашем городе очень много таких «звучащих» зданий?
– Угощайтесь, Маруся, – Любовь Павловна пододвинула Марусе коробку с конфетами, – Василий Ионович у нас любитель поговорить, но, надо сказать, и дело свое знает отменно. Видели в фойе фотографии? Это его работы. Талантливо, не правда ли?
Маруся выразила горячее согласие.
Бисмарк, соизволивший осчастливить общество своим присутствием, бесшумно запрыгнул на свободный стул и чинно уселся, светя огромными круглыми глазами. Бисмарк живо напомнил Марусе Мурека, кота ее покойной подруги Дануты. От этого воспоминания у нее защемило сердце…
Сама съемка растянулась часа на два. Любовь Павловна помогла Марусе припудриться и накрасить губы специальной зеленой помадой. Оказывается, на черно-белой фотографии красный цвет получается просто серым, зато зеленый создает эффект ярко накрашенных губ. Этим приемом, по словам Любови Павловны, пользовались еще во времена немого кино.
Василий Ионович усадил Марусю на стул с резными подлокотниками, долго возился с лампами и софитами, выставляя свет, а затем, спрятавшись под черным покрывалом, целился в Марусю огромным глазом объектива деревянной камеры с мехами-гармошкой.
Все это время он беспрерывно говорил – рассказывал об истории фотографии, читал стихи, смешил анекдотами, добиваясь от Маруси нужного ему настроения. Добившись, вскрикивал:
– Внимание, замерли! Не дышим! – снимал крышку с объектива, делал круговое движение рукой и водружал крышку на место. Потом менял кассеты, и все повторялось сначала.
В завершение вечера Василий Ионович, узнав, что Марусин папа увлекается фотографией, а Маруся иногда помогала ему проявлять пленки и печатать снимки, пригласил ее заглянуть в его святая святых – фотолабораторию, где он священнодействовал с химикатами и растворами. Посреди лаборатории, залитой таинственным красным светом, возвышался большой фотоувеличитель со штурвалами, напоминавшими корабельные. В углу стоял барабанный глянцеватель для сушки фотографий, на столе – наполненные растворами ванночки и весы для взвешивания реактивов. На полочках теснились бесчисленные баночки и колбочки…
Провожая гостью, Василий Ионович и Любовь Павловна сообщили Марусе, что ждут ее через неделю, к этому времени ее фотографии, мол, будут готовы.
После этого удивительного дня Марусю еще долго не покидало ощущение, что она побывала в необычном и загадочном мире. Оставалось только набраться терпения, чтобы дождаться фотографий. Ох, и трудная же это задача!..
7
Чему работающий человек посвящает свой выходной день? Уборке, стирке, глажке… А еще? Правильно, своему увлечению. У кого оно, разумеется, есть.
Маруся с детства увлекалась танцами. В Чкаловске она стала участницей танцевального ансамбля при Доме офицеров. Слава ансамбля «Калинка», как и женского хора, в котором пели все жены офицеров и прапорщиков и такие же, как Маруся, вольнонаемные, гремела на весь Прибалтийский военный округ. Хотя другие коллективы Дома офицеров, возглавляемого капитаном Юрием Артемьевым, тоже пользовались популярностью – и цирковая студия, и оркестр народных инструментов… Капитан Артемьев был неплохим организатором и творческим человеком. Справедливости ради следует заметить, что некоторые его «художества» начальство осуждало, сослуживцы не одобряли, а жена Зоя сходила с ума от ревности и устраивала скандалы. Из-за того, что Артемьев редкую юбку пропускал мимо внимания, он даже умудрился попасть в число тех, кого Маруся подозревала, расследуя свое первое дело! К счастью, все разъяснилось, а Юрий после той истории даже слегка остепенился. Правда, ненадолго…
Для подготовки к встрече Нового года Артемьев создал инициативную группу, в которую вошли Маруся, ее подруга Антонина, солистка хора и глава женсовета гарнизона, и еще несколько энтузиастов, в том числе библиотекарь Дома офицеров Серафима Панина. Планы организаторы праздника строили грандиозные: программа включала концертные номера, новогодние лотерею и почту, конкурсы с призами и, конечно же, дискотеку. Из актового зала решили вынести ряды кресел и поставить столики – как в телевизионных «Голубых огоньках». Зал предполагалось празднично украсить, а везде, где получится, поставить небольшие наряженные елочки.
Вести праздничный вечер должны были Дед Мороз и Снегурочка, а помогать им, точнее, мешать – Баба-яга. Деда Мороза собирался играть сам Артемьев, а вот со Снегурочкой и Бабой-ягой вышла заминка. На роль Снегурочки объявилось сразу пять претенденток, тогда как на роль Бабы-яги – ни одной.
Маруся подоспела как раз к очередной дискуссии по этому поводу.
– Бабу-ягу со стороны брать не будем. Воспитаем в своем коллективе! – со смешком процитировал Артемьев персонажа «Карнавальной ночи» Огурцова. В последнее время начальник Дома офицеров буквально сыпал цитатами из этого фильма.
– Уже воспитали, и не одну, – буркнула Антонина, – сознаваться только почему-то никто не хочет.
– Сима, мне кажется, из вас получится прекрасная Баба-яга! – Юрий с надеждой посмотрел на библиотекаршу Серафиму.
– Почему я? – гневно сверкнула глазами из-за очков Серафима. Похоже, обычно безотказная библиотекарша на этот раз решила не сдаваться. – По-вашему, в Снегурочки я не гожусь?
– Разумеется, годитесь, – дал задний ход Артемьев, – но… как бы вам объяснить…
Серафима сняла очки и часто заморгала, ее близорукие глаза, обрамленные короткими белесыми ресницами, подозрительно заблестели. Маруся почувствовала, что ситуация накалилась до предела.
– Я буду Бабой-ягой! – вмешалась она. – С детства обожаю отрицательные роли. Ну что хорошего в Снегурочке? Ходи хвостиком за Дедом Морозом и улыбайся. То ли дело Баба-яга. Баба-яга – это характер, эмоции, страсть, экспрессия! Бабу-ягу можно сыграть так, что на Снегурочку вообще никто смотреть не станет!
– Ты так считаешь? – задумчиво произнесла Серафима. – Пожалуй, я…
– Сима, если ты не хочешь, я могу сыграть Бабу-ягу, – вклинилась Татьяна Шведова, Марусина соседка по квартире. Татьяна тоже претендовала на роль Снегурочки, хотя с ее могучей комплекцией больше пристало бы играть Снеговика или, например, одну из лошадок Дедушки Мороза.
– И я могу! – подала голос еще одна потенциальная снегурочка.
– И я! И я! – зазвучали голоса.
Маруся поняла, что с рекламой Бабы-яги немного переборщила.
– О, женщины, вам имя – вероломство! – схватился за голову Артемьев. – Теперь у нас ни одной Снегурочки, но целых пять Баб-яг… Бабов-ягов?
– Бабей-ягей, – пискнула Маруся. Поймав на себе негодующий взгляд Артемьева, она спряталась за широкую спину Татьяны Шведовой.
– Юрий, ты должен принять волевое решение, – заявила Антонина.
– Девочки, а может, вы сами разберетесь? – стушевался Артемьев.
В итоге вопрос с Бабой-ягой оставили открытым до завтра. Зато никто, включая библиотекаря Симу, не ушел с совещания инициативной группы обиженным, а это уже хорошо!
Маруся была знакома с Серафимой и раньше, записалась в библиотеку почти сразу по приезде в Чкаловск. Но
