он нашёлся? Чёрт, ещё вчера я и близко не мог о таком думать. А сегодня у меня в кармане лежал клочок бумаги – билет в другую жизнь. Может ли она быть хуже?
Запакованный под завязку мыслями, я добрёл до своей комнаты. Открыл дверь и увидел сначала Никиту, сидящего на стуле с ехидной улыбкой, а затем Окурка, лежащего на моей кровати. Повёл головой левее и заметил на столе раскрытую зелёную тетрадь «матеша».
– Ловко ты, Бракованный, однако, уравнения решаешь, – натужно захрипел Окурок, вставая с кровати. – Одно на другое поделил и х*й получил?
– Пойду ещё прогуляюсь.
– Не спеши! – приятель по комнате Никитос встал в проёме двери и скрестил на груди руки. От него я такой подставы не ожидал, как-никак жили вместе…
* * *
К вечеру моё лицо распухло и посинело. Ныли гематомы на руках и рёбрах, чесались ручейки засохшей крови под носом и на бороде. В окно светила луна. Я лежал и умиротворённо думал, стоит ли придушить храпящего Никитоса подушкой, чтобы засранец не нарушал мою идиллию? Лунный свет падал на пол, освещая обломки стола и ошмётки той немногочисленной одежды, которую в приступе истерического хохота рвал Окурок. Я лежал на кровати и мял бумажку с номером. Единственное сомнение, которое меня терзало – позвонить Сергею прямо сейчас или дождаться утра.
Мы поговорили двадцать минут. Я таки задал вопрос «почему я?» и услышал правильный ответ. Он выбрал меня, потому что я Бракованный. От такого ответа в горле встал ком размером с грейпфрут. Не очень-то приятно становиться частью чьей-то семьи, только потому что ты неполноценный. С другой стороны, будучи оптимистом, я отыскал в этом ответе и хорошее. По крайней мере, во всей той бессмыслице и абсурде, который творил Сергей, появилась логика. Жалость так жалость, лишь бы подальше отсюда.
Утром Сергей позвонил сам и сказал, что готов забрать меня завтра. Не через неделю. Не через месяц или пару месяцев. А завтра!
– Разве это делается так быстро? – засомневался я.
– Не ссы, у меня есть знакомые, которые всё сделают. Нужно только твоё согласие.
– Хорошо. Я согласен.
Следующим утром, стоя на крыльце интерната рядом с воспитательницей Катей, я отправил Окурку сообщение. Обозвал его недобитым бычком из губ сифилисной проститутки и пожелал сдохнуть от рака в заднице. Мысленно я представил, как он мечется по корпусу и мечтает что-нибудь мне сломать. Настроение приподнялось. Я расщедрился и послал вдогонку улыбающуюся какашку.
– Кому пишешь? – спросила Катя.
– Да так, – я убрал телефон.
– Помнишь, что я тебе сказала?
– Конечно.
– Мы, как воспитатели, продолжаем нести за тебя ответственность. Если что-то не понравится или покажется странным, сразу звони мне! Хорошо?
– Обязательно.
– Ты не обязан оставаться в семье, потому что этого хочет твой приёмный отец.
– Я понял. Спасибо. – В руке завибрировал телефон, и я вскользь посмотрел на безграмотное сообщение от Окурка. Кажется, тот собирался меня убить. – Если что-то пойдёт не так, я звоню вам, и интернатовский спецназ в лице капитана Кати, сержанта Ларисы Андреевны и прапорщика тети Нади вытащит меня из пекла.
– Удачи, Данил.
– Спасибо и… прощайте, – я улыбнулся Кате, соскочил с лестницы и пошёл навстречу Сергею.
Увидев меня, отец… Сергей, обрадовался. Пожал руку, похлопал по спине и поздоровался с Катей. Воспитательница, как и я, не особо вдохновилась простотой и легкомыслием Сергея. Потому десять раз и повторила о шагах поведении при неблагоприятном усыновлении.
С одной стороны, она была за меня рада. Воспитатели хоть и не вмешивались в нашу жизнь, но прекрасно знали о происходящем в стенах. С другой – только слепой дурак не назвал бы Сергея странным. Может, не самого мужчину, но ситуацию с усыновлением.
Катя ответила ему приподнятыми уголками губ и приложила воображаемый телефон к уху, посмотрев на меня. Мы прошли через ворота и свернули на ближайшей улице налево. На парковке нас ждал простенький серый седан. Причем снаружи он выглядел лучше, чем внутри. В салоне пахло сигаретами и какой-то химией. На чехлах зияли множественные прожжённые дырки.
Ребята из интерната не часто ездили по городу. А если нас и возили, то по заученным до тошноты дорогам. Путь в городской концертный зал, дорога к аквапарку, пешая прогулка к кинотеатру. В остальном город был для нас закрыт. Разумеется, пацанов не останавливал полутораметровый забор и вечно спящий сторож Лёня, но многие сами не решались туда соваться. Прошло восемьдесят лет после окончания Мировой гражданской войны, но её последствия по-прежнему отражались на наших жизнях. Быть в городе одному – небезопасно.
Мы ехали по новой для меня дороге, а потому я наглухо прилип к окну. Я постоянно пользовался интернетом, читал статьи, смотрел какие-то видеоролики и был подписан на пару блогеров-путешественников. Для меня не стало открытием, что мир за пределами интерната большой, но видеть его своими глазами было… иначе.
Сергей жил в одиннадцатиэтажном доме в густозаселенном спальном районе далеко от центра. Припарковав машину на газоне, он познакомил меня с двором:
– Это наш двор!
– Ясно, – ответил я, глядя на детскую площадку с качелями, которые со всех сторон припёрли запаркованные тачки.
– Это наш подъезд! – показал Сергей на обшарпанную бетонную коробку.
– Ясно.
– Пошли!
Мы поднялись на седьмой этаж, через вонь от мусоропровода пробились к коричневой двери с номером 121. С самого первого взгляда я различил наспех сделанную уборку. Возможно, привычка у Сергея осталась ещё с интерната, потому как свои уборки мы проводили так же. Пыль – под ковёр, одежду – в шкаф, посуду – в раковину, мусор – в урну. Пять минут, и комната сияет чистотой. По крайней мере, мы хотели так думать.
К счастью, в общем и целом квартира оказалось нормальной. Две комнаты, кухня, кое-какая мебель. Могло быть и хуже…
Отчасти вечер походил на праздничный. Сергей заказал пиццу. В холодильнике нашлось пиво для него и газировка – для меня. Мы посмотрели телек, поиграли в приставку и в целом неплохо провели время. По крайней мере, в представлении воспитательниц первый день должен был проходить именно так – просто и ненавязчиво. Что-то вроде акклиматизации.
Планов не строили, но договорились обсудить их утром. Я лёг в зале, Сергей – у себя. Впервые за последние четыре года я засыпал без страха перед завтрашним днём. Мне не нужно было быть всегда начеку, ждать нападения или искать способы, как избежать драки.
Выпитой газировки оказалось больше, чем смог уместить мочевой пузырь. Я проснулся около часа ночи и в темноте пошлёпал в туалет. Вышел в коридор и замер, услышав рингтон. Телефон звонил секунд пятнадцать, затем в комнате раздался грохот,
