Марк подумал, что мужчина, неудовлетворенный семейной жизнью, вполне мог устроить в рыбацком домике…
— Марк, тебе лучше идти. Ты опять где-то витаешь, — позвала Мишель.
— Прости, пожалуйста.
— Ты ведь думал об отце, правда?
Марк недоуменно уставился на нее. Она что, колдунья?
— Не смотри так на меня. Я знаю, как много отец для тебя значил. И как ты тоскуешь по нему. Гораздо больше, чем по матери. Нет-нет, я знаю, что ты очень любил маму. Да и как можно было не любить ее? Она была чудесная женщина. Но отец для тебя был не просто отец. Он был твоим лучшим другом. Героем, образцом для подражания. Так что поезжай в этот рай твоего детства и поговори с ним. Его душа там, поверь мне. И он снова будет с тобой, как в старые добрые времена.
Теперь Марк пожалел, что не рассказал Мишель всей правды про Тихую заводь. Он и не думал, что у нее такая необыкновенная интуиция. Она всегда казалась такой земной.
Но теперь рассказывать поздно. Мишель удивится, почему он не рассказал сразу. От его скрытности останется неприятный осадок.
Но он получил урок на будущее. Впредь никогда не будет скрывать от самого близкого на свете человека ничего важного.
3
Поначалу Анна и думать не хотела о том, чтобы остаться в Тихой заводи на выходные. Соберет мамины вещи и сразу же вернется. Но с приближением пятницы ей все больше и больше хотелось уехать, спрятаться и побыть наконец одной.
Как она мечтала побыть одной!
Эти две недели совершенно измотали ее. После работы она мчалась к тете Мелани и либо сидела с матерью, которая была почти на грани безумия, либо вполголоса спорила с тетей Мелани: как быть с несчастной Розмари.
Анна настаивала на том, чтобы маму немедленно показали психиатру, который бы назначил курс сильнодействующих лекарств от депрессии. Но Мелани была категорически против. Вот и вчера она решительно заявила:
— Розмари, слава Богу, не сумасшедшая. Просто у нее разбито сердце. От этого недуга лекарств еще не изобрели. Точнее, средство есть, и оно давно известно: это время и нежная забота. А вот тебе точно понадобится лечение, если ты не перестанешь переживать за мать. Ты доведешь себя до нервного срыва. В эти выходные не вздумай опять приехать сюда, поняла? Пойди куда-нибудь с друзьями, съезди за город, развлекись. Отправляйся куда угодно, только не сюда.
Откинувшись в плетеном кресле, Анна улыбнулась и подумала о том, что места более прекрасного и уединенного, чем Тихая заводь, не найти. Сквозь полуопущенные ресницы она лениво любовалась синей гладью озера, на которую легкий ветерок иногда нагонял нежную рябь. Правду говорят, что созерцание воды успокаивает.
Нужно отдать должное Оливеру: негодяй выбрал идеальное место для своего любовного гнездышка.
И в винах он разбирался: шабли просто чудесное. Анна нашла почти полную бутылку на нижней полке холодильника. Ей здорово повезло, что последний ее пациент отменил сегодня процедуры, так что она освободилась пораньше. По пятницам всегда хочется закончить работу побыстрее, и сегодня ей повезло: она уже до обеда была свободна. Заскочила в магазин за продуктами, а в два часа уже неслась по шоссе к озеру.
И вот она полулежит в плетеном кресле, перед глазами вид, который так и просится на полотно пейзажиста, в руке бокал превосходного вина, а впереди — два дня восхитительного ничегонеделания.
Наслаждаясь тонким вкусом превосходного вина, Анна ощущала, как постепенно расслабляются напряженные мышцы шеи и спины, а все тело охватывает приятная слабость. Алкоголь действует на ее затекшие члены гораздо лучше, чем гимнастика, которой она мучила себя все эти дни. И уж точно вернее, чем рецепт ее подружки Дженни.
— Тебе надо найти красивого парня да завалиться с ним в постель. И думать забудешь о болячках.
Ну уж нет. Секс никогда не помогал ей расслабиться. Напротив, потом она испытывала горькое разочарование и растерянность. И дело не в мужчинах, виновата она сама. Все на свете твердят о том, какая замечательная штука секс. Но только Анне этого не понять. Она не такая, как все.
Анна недоумевала, что же это за ощущения такие, ради которых ее мать, взрослая здравомыслящая женщина позволила сделать из себя какую-то одалиску. Неужели минуты страсти стоили горьких дней и месяцев одинокого ожидания?
Может быть, если бы Анну охватила такая роковая страсть, она смогла бы понять самоуничижение матери. Но на ее взгляд, эта любовь больше всего напоминала действие медленного яда. Или ржавчины, которая незаметно разъедает механизм изнутри, пока не останется лишь безжизненная оболочка.
Мама уже давно начала превращаться в эмоционального зомби. Смерть Оливера случилась как раз вовремя, как ни цинично это звучит. Иначе маму ждала совершенная деградация личности. Теперь главное — окружить ее любовью, а время лечит любые раны. Права тетя Мелани.
Но с другой стороны…
Анна хлопнула себя по коленке. Хватит ломать голову над роковой страстью, которую сумел внушить матери этот негодяй Оливер. Не для того она сюда приехала!
Хм, не так-то просто отвлечься от этих мыслей. Ведь она в Тихой заводи, а здесь сам воздух пропитан запретной любовью. Да и вещи… Хоть Анна и упаковала все мамины вещи, в обстановке комнат все равно чувствовалась рука Розмари. И бесчисленное множество мелочей напоминало об Оливере: его книги, его пластинки, его домашняя одежда, его вино, аромат его туалетной воды…
Анна вздохнула. Может, она и зря приехала. Глупая идея. Недаром она сомневалась, оставаться или нет. А теперь уже поздно: она выпила на пустой желудок добрых полбутылки вина, и ей никак нельзя садиться за руль. Может, поближе к ночи она уедет. А может, и нет. Беда в том, что она все равно не перестанет думать о матери и Оливере, где бы она ни находилась. С тем же успехом можно остаться здесь.
И налить себе еще бокальчик вина.
Кажется, он окончательно заблудился. Дорога, которую в детстве Марк, казалось, знал как свои пять пальцев, изменилась неузнаваемо. Двадцать лет назад он бы нашел Тихую заводь с закрытыми глазами. Впрочем, тогда он был беспечным юным пассажиром в отцовской машине, а теперь вел машину сам.
На заново заасфальтированном шоссе он не обнаружил ни единого знакомого указателя. Уже проехав поворот на магистраль, он сообразил, что отмахал лишних километров пятнадцать-двадцать. Вернувшись назад, он въехал в городок, название которого показалось смутно знакомым. Зашел в супермаркет и купил карту. Вернувшись в машину, развернул ее и углубился в изучение запутанной паутины дорог. Сориентировался и вновь пустился в путь. Минут через двадцать он добрался до нужного перекрестка и свернул. Наконец-то ему стали попадаться знакомые приметы. Но все равно местность изменилась чрезвычайно.
