Вот здесь была рощица, теперь вместо нее коттеджный поселок. А здесь вырос новый гольф-клуб с ровными живописными лужайками. А там, в стороне от шоссе, симпатичный мотель. Двадцать лет назад тут была настоящая дыра, а теперь цивилизация подступила почти вплотную к Тихой заводи. Ого, таинственной мисс Фарли достался лакомый кусок: теперь эти десять акров земли стоят недешево!
Чем ближе Марк подъезжал к рыбацкому домику, тем тревожнее становилось у него на душе. Когда он добрался до цели своего путешествия, он был в полном смятении. Марк снизил скорость, потом затормозил и почесал в голове. Туда ли он попал? Не подвела ли его зрительная память? Откуда здесь это почти треугольное строение с круто спускающейся до земли крышей? Разве не должен на этом самом месте стоять невзрачный маленький домик?
Марк подъехал поближе. Он знает, как развеять сомнения. Есть одна примета… Так и есть: вот этот старый вяз, а на нем следы детской шалости — его инициалы, вырезанные перочинным ножиком. Буквы «МБ» на месте, только очень низко над землей. А ведь тогда, двадцать лет назад, они были на уровне груди…
Итак, он попал по адресу. Но этот дом… Марк осмотрел его внимательнее.
На вид совсем новый, и стоит точно на том самом месте, где был старый рыбацкий домик. Вон знакомая тропинка спускается к озеру от самых ступеней террасы.
Совершенно очевидно, что отец выстроил новый загородный дом. Но почему он никогда об этом не рассказывал?
Не нужно делать поспешных выводов, напомнил он себе. Как только ты увидишь обитательницу этого дома, все вопросы разъяснятся сами собой.
А пока Марк утешил себя новой версией. Возможно, отец выстроил дом в качестве своеобразного капиталовложения. Ясно, что стоимость застроенной земли многократно возрастает. И произошло это, скорее всего, когда Марк учился и работал за границей. Наверное, отец намеревался выгодно продать Тихую заводь, но тут подвернулась мисс Фарли со своими бедами, и сентиментальный папа решил ей помочь.
Марк направил машину по гравийной дороге, которая причудливо извивалась среди старых деревьев-великанов и поворачивала за дом. Черт побери, а это что такое?
В конце дорожки стоял белый спортивный автомобиль, стильный и кокетливый.
Старые девы на таких не ездят!
Марк вновь сумел отказаться от поспешных умозаключений, но ему пришлось сделать над собой усилие.
Хмурясь, он вышел из машины и медленно пошел к заднему крыльцу. Он бросил мрачный взгляд на деревянную обшивку террасы, на неструганные бревна, из которых была сложена задняя стена дома. Сосна. Это был отцовский излюбленный материал, который он всегда использовал в своих проектах. Он не только выстроил этот дом, он придумал и нарисовал его. И не сказал ни слова сыну. И жене тоже.
Марк сжал кулаки. Потом постарался успокоиться. Сейчас все выяснится.
Дверного звонка, разумеется, нет. Отец ненавидел звонки. Он и телефон терпеть не мог. Его раздражали любые резкие негармоничные звуки.
Марк глубоко вздохнул и постучал в дверь. Никто не ответил на стук. Он подождал и постучал еще. Прошло добрых полминуты. Почему она не открывает? Она что, глухая?
Ну конечно, леди просто не слышала стука. Пожилые люди часто теряют слух. Нужно постучать погромче. Марк поднял руку, но тут дверь распахнулась.
Нет, она не глухая.
И не старая. Она была молодая и красивая, с русалочьими серо-голубыми глазами, полными губами и светлыми густыми локонами. Она зачесала волосы назад, но не так, как Мишель. У его невесты головка была гладкая и аккуратная, а у этой непокорные пряди выбивались из пучка, в беспорядке падали на лоб, щеки и шею…
— Мисс Фарли? — сдавленным голосом спросил Марк, отчаянно желая, чтобы это была не она. Может, это ее племянница? Зашедшая к больной старушке медсестра? Служащая социальной помощи?
— Да, это я, — подтвердила незнакомка.
Вот все и разъяснилось. Марк разом получил ответ на все вопросы, которые терзали его с тех пор, как он впервые услышал фамилию Фарли.
4
Анна с интересом разглядывала стоящего в дверном проеме молодого человека. Лет тридцать с небольшим, симпатичный, глаза темные, глубоко посаженные, смотрят серьезно из-под нависающих над ними густых черных бровей. Упрямый подбородок и выразительная ямочка на нем. Над верхней губой справа родинка. Наверное, причиняет ему немало хлопот, когда он бреется. Что-то есть в его лице странно знакомое, но память, кажется, ее подводит.
И вдруг ее осенило! Могла бы и сразу догадаться. Кто, как не Марк Бейкер, мог появиться в принадлежащем ему доме, о котором больше не знает ни одна живая душа? Кроме семьи Фарли, конечно.
Анна уставилась на него, словно на привидение. Да он почти призрак и есть, призрак Оливера, каким он был двадцать лет назад. Каким она, маленькая девочка, впервые увидела его.
— Господи помилуй! Вы — Марк, сын Оливера. Я не ошиблась? — прошептала Анна.
— Нет, мисс Фарли. Вы не ошиблись, — процедил он.
Стоп! Откуда ему вообще известна фамилия Фарли?! Анна в панике ухватилась за дверной косяк.
Судя по его тону, он явился сюда вовсе не для осмотра унаследованных владений. Каким-то образом он пронюхал об отцовской внебрачной связи, и теперь, пылая негодованием, явился сюда, чтобы излить гнев.
Допустим. Но чего он хочет добиться? Услышать грязные подробности? Просто посмотреть на отцовскую игрушку? Или обрушить на нее обвинения в попытке разрушить благополучную семью?
Только через мой труп, поклялась самой себе Анна. Мама достаточно настрадалась от старшего Бейкера, чтобы еще и младший бередил ей душу.
Анна сложила руки на груди и приготовилась дать отпор врагу.
— Не знаю, каким образом вы узнали, — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Но, поскольку вы здесь, я делаю вывод, что вам все известно.
Он смерил ее с ног до головы испепеляющим взглядом.
— О вашей интрижке с моим отцом, вы хотите сказать? Да, известно. Теперь я знаю все. Но подозревать начал, едва увидал вас. Надо отдать должное моему отцу — у него был превосходный вкус. Вы необыкновенно красивая женщина, мисс Розмари Фарли.
Анна так растерялась, что пропустила мимо ушей оскорбительный комплимент, если комплимент вообще может быть оскорбительным. Боже милостивый! Вот это да! Он думает, что это она — любовница Оливера!
Она открыла было рот, чтобы вернуть сомнительный комплимент — его сообразительности и хорошим манерам. Но прикусила язык. Мозг лихорадочно заработал. Так. Если он принимает ее за отцовскую пассию, значит, на самом деле он знает мало. Пожалуй, только имя. Ни возраста, ни примет, ни иных сведений у него нет. Он понятия не имеет, что на самом деле Розмари — мать-одиночка, дочери которой уже двадцать шесть. И совершенно не представляет, сколько лет длилась эта внебрачная связь.
