кругами и пялились на недавно открытый памятник. Чуть поодаль группка молодых парней в одинаковой черной одежде скандировала какие-то речевки – судя по всему, им не слишком нравилась эта бронзовая фигура, либо они хотели, чтобы так казалось. За ними, из машины с мигалкой, наблюдали люди в форме.
– Вот ненормальные. Это, кстати, с твоего центрального телевидения их так разогрели, уже полгода с ума сходят…
Я мрачно посмотрел на боевого вида парней, на бородатого типа постарше, который явно был их главарем, и мы пошли к набережной. Сегодня мы должны были как следует напиться – на этот раз я решил, что легких коктейлей не будет, мы ударим по текиле. Поэтому прогулка была стремительной, и вскоре я толкнул двери заведения, которые свободно открывались внутрь и наружу. Бар был круглосуточный – здесь можно было выпить и поесть хоть в пять утра, хоть в одиннадцать вечера, поэтому двери не закрывали почти десять лет – с первого дня работы, на них даже не было замка! Мы, не думая, заказали куриные крылышки в медовом соусе и бутылку текилы. Я ловил себя на приятной мысли о том, что впервые за долгое время можно было позволить здесь себе все, что хочется: несколькими часами раньше мы сидели с художницей и денежным мешком в его офисе и листали каталог. Художница бурно восхищалась снимками, он доверительно смотрел на нее, а я пил кофе, поданный длинноногой секретаршей, и бессовестно пялился на нее. Каталог и впрямь вышел хороший, я был доволен фотографиями, а она вместе с дизайнером придумала верстку. Оставалось сдать макет в печать. Я назвал сумму, обосновал ее, наш меценат положил на стол стопку банкнот и негромко сказал:
– Запускайте.
Поэтому сейчас можно было пить, гулять и веселиться. Ей, конечно, рано утром на работу, а вот я мог спать хоть до обеда. И мы заказывали еще и еще, и пили, и жевали лимон, и целовались. Уже стемнело, но было жарко, когда начал накрапывать мелкий дождь. Через стекла во всю стену мы видели людей – пригнув голову, они убегали от дождя, ну а мы были пьяны, нам было весело, мы шумели, кусали друг друга, и я хватал ее ноги под столом. Когда я раздумывал, стоит ли заказывать еще бутылку, снаружи послышались крики, и нас оглушил звон разбитого стекла. На другой стороне улицы стояло человек пять в черной одежде военного покроя, в руках у них были камни. Из-за стойки бара мигом вылетел хозяин заведения – он был в отличной форме, крепкий и коренастый, с пластикой борца. Он на бегу распахнул двери и с лёта врезался в толпу подонков. Они сразу бросились врассыпную, один поскользнулся на мокром асфальте и упал, но тотчас же поднялся на ноги и понесся прочь. Не став никого догонять, хозяин пошел через дорогу обратно в кафе. Когда он почти дошел до двери, над мокрым асфальтом что-то быстро пронеслось – обломок кирпича попал ему прямо в голову, мужчина, вытянув руку, упал. Тут же несколько человек из заведения выскочили на улицу, я, успев проникнуться симпатией к его смелости, тоже рванул к нему. Дождь быстро смывал кровь из рассеченной раны на голове, было видно, как широко разошлась кожа. Мы подняли его на руки, я посмотрел и через несколько кварталов увидел бородатого. Он застыл на мгновение, резко обернулся и побежал. Мы занесли пострадавшего внутрь, отодвинули один из столов и положили его на диван. Полная официантка прибежала с полотенцами и бутылкой водки. Водка плохо лилась через дозатор, женщина в переднике обрабатывала рану.
– Идиоты, воюют с памятниками, но люди, люди при чем? – зло бормотала она.
– А двери, двери без замка… – перепуганно пробормотала маленькая, худенькая официантка и убежала в подсобку.
Я был трезв, хотя мы успели уже допить большую бутылку. Приехали врачи, люди в форме, и оставаться здесь совсем не хотелось. Мои контакты записали, предупредив, что могут вызвать свидетелем. Дождь становился сильнее, и мы решили заканчивать вечер.
– Я сегодня останусь у тебя? – Она кротко посмотрела на меня.
– Можно было и не спрашивать. – Я взъерошил ее рыжие кудри.
Покрышки скользили по булыжнику, в свете фар я видел сплошную пелену из воды. Босиком мы пробежали через темный двор, влетели по террасе в коридор, и я открыл дверь. Я нашел для нее сухую теплую футболку, тоже переоделся, и мы сразу забрались под плед. Она положила голову на мое плечо, мы лежали в тишине, но сон не шел. Дождь барабанил по картону фотобумаги и хлопал снимками по оконным рамам…
…Я стоял по колено в воде и смотрел на солнце. За спиной громко хлопнула дверь видавшей виды машины. «Не закрылась», – успел подумать я, как дверью хлопнули еще раз. Раздался характерный звук движения на задней передаче и тарахтенье отдаляющегося мотора. Через минуту стало совсем тихо. Я слушал море. Вода не была холодной, она бодрила, и похмелье отступало. Часы показывали раннее утро, но я достал телефон и набрал художницу. Я долго слушал гудки, она взяла трубку и сонным голосом пробормотала:
– Что ты…
– Привет, малая, я тебе звоню из моря!
– Ты здесь… Я сейчас открою…
– Ну я в самом деле из моря звоню. – Я засмеялся.
– Тогда езжай ко мне. Только возьми что-то на завтрак, ты же знаешь – я ничего не ем. – Хотя мы виделись всего один раз, ее безумно впечатлил мой аппетит.
Я вернулся к своим ботинкам, взял их одной рукой и потопал вверх по холодной бетонке. Снежные разводы на обуви здесь, рядом с морем, смотрелись очень странно. Подъем закончился, и я шел уже среди деревьев. Без листвы они казались какими-то кривыми и поникшими, но кое-где набухли почки, пахло весной. Я поднялся к дороге – понемногу на улице появлялись люди, они спешили на работу, студенты стайками шли на занятия.
Я не стал брать машину и пошел пешком. Смотрел по сторонам и впитывал спокойный настрой города. Конечно, все эти люди куда-то торопились, и, наверное, они думали, что все вокруг них – суета сует, но по сравнению со столицей все здесь казалось спокойным и уютным, словно отрезанным от большого мира. С такими мыслями я дошел до старого города. Хотя еще было рано, уже открылись кафе и некоторые заведения отважились поставить столы на улице. Осмелевшие от весны посетители ежились в утренней свежести, но делали вид, что им совсем не холодно читать газету и пить кофе со сливками. Невдалеке показался собор, я
